Терминатор. Часть 1 (СИ) - Киселев Андрей Александрович - Страница 33

Алексей ожидал увидеть лифчик, но его не было. Светлана была без него. Она его практически не носила. И ее голые груди с торчащими возбужденными сосками были прямо перед его лицом. Маленькие круглые и полненькие. И он видел их еле различимо в почти полной темноте. Как они своими черненькими сосками торчали прямо в его Алексея юное еще совсем мальчишеское лицо.

— Мама — произнесла Светлана Лескова — Этой ночью, я твоя мама.

Она припала голой своей грудью к его лицу и стала и прижала руками Алексея лицом к своей груди.

— Вот, кусай и целуй ее — стонала Светлана — Она твоя. Я вся твоя. Я твоя мама.

Лескова снова соскочила на скрипящей постели и на пол. И быстро сняла свои кольцонные штаны. И под ними со своей широкой женской задницы и волосатого лобка телесного цвета плавки. Это несколько удивило Алексея. Не трусы, а плавки, телесного цвета. Узенькие, плотно прилегающие к ее девичьему красивому телу. Подтягивая промеж девичьих ляжек ее промежность и волосатый лобок. Врезаясь в широкие бедра, и тугим пояском опоясывая Лесковой округый с красивым круглым пуком живот.

Она полностью разделась перед ним и была совершенно голая. И Алексей последовал тому же. Он разделся целиком и был, теперь, тоже совершенно голый, как и она. Отбросив также на соседнюю кровать свои солдатские теплые зимние кольцоны, майку и трусы. И она, снова толкнув его на постель, запрыгнула сверху на него. На его торчащий, теперь затвердевший вверх как металлический стержень тот детородный член. Все происходило в полной темноте. Близкое и быстрое единение двух влюбленных друг в друга тел и душ.

Она буквально, наделась на него. Снова широко расставив девичьи полненькие бедрами и икрами в темноте ноги. Как на кол. Просаживаясь на нем все сильнее и сильнее. И Алексей почувствоал как его торчащий твердый возбужденный еще мальчишеский детородный член, проникает внутрь любимой его теперь женщины. Она поправила, лишь рукой его туда, куда нужно. И Алексей почувствовал, как тот проходит внутрь ее девичьей промежности, раздвигая ее половые губы. Глубоко внутрь. По самый волосатый девичий лобок. Касаясь его своего мальчишеского лобка своей молодой кучерявой порослью.

И Светлана, выгнувшись как дикая кошка, застонала, тяжко и внутренне. Но тихо, так чтобы не разбудить спящего без задних ног далеко в углу спального солдатского бокса своего радиста Гарика Резвого.

Она стала вверх и вниз елозить по члену Алексея. То, запрокидываясь назад и свешивая свои длинные распущенные русые волосы до его голых ног. Чуть не касаясь их своей девичьей головой, то наклоняясь вперед к его голой мальчишеской, тоже с торчащими сосками груди и лицу. И царапая девичьими пальчиками и ногтями, как бешеная кошка его ту грудь и голые плечи. Попутно страстно и безудержно безумно, целуя Алексея то в губы, то просто в лицо. А он мял ее те торчащие ему в лицо черненькими сосками маленькие круглые трепыхающиеся полненькие в темноте груди. Ощущая эту девичью нежную прелесть своими мальчишескими пальцами. Он в полной темноте, мял ее тело руками. И уже, совершенно не по-детски, превращаясь во взрослого мужчину. Хватаясь за широкую задницу и ягодицы. И держа за гибкую девичью узкую талию. Ощущая дрожь и скользкий выступивший пот на наставленных ее в стороны ногах, и на той груди животе и спине. Сам, лихорадочно дергаясь от безудержной любовной агонии и потея от нахлынувшего любовного жара.

— Любимая — он первый раз произнес, как-то скомкано и не уверенно, сквозь свой тоже стон и удовольствие. Первое в своей жизни сексуальное удовольствие. И первую свою внезапную нахлынувшую уже взрослую любовь. Первое слово — Любимая.

— Любимая моя — произнес он снова.

— Да, мой любимый — простонала она ему в ответ — Мой мальчик, мой любимый мальчик.

Вскоре оба кончив, они лежали рядом в полной темноте. И еще целуя друг друга в губы. И обнимаясь и в темноте соприкоснувшись, влюбленными любовников двух лицами рассматривали друг друга.

— Он слышал нас — произнес Алексей ей, Светлане Лесковой.

— Кто, он? А, Гарик — ответила шепотом она ему — Да, как и твой, этот Степа Федотов, храпит в оба отверстия. Да и если и что-то слышал, да и пофиг. Какое мне до него дело. Хоть и слышал. Его это вообще ни касается. Пусть там лежит и сопит в одеяло.

Не зная о чем еще поговорить с любимой, Алексей, снова, вспомнил о горящей лампочке в том их спальном боке того их обоих ракетного бункера.

— Интересно — произнес шепотом он Светлане Лесковой — А, откуда здесь берется свет?

— Это батареи — произнесла, она, ему, прижимаясь к нему своим нагим горячим мокрым от пота телом — Ядерные батареи. Трофейные батареи от уничтоженных роботов. Энергия от них идет на мощные стабилизаторы в энергоблоках бункера для выравнивания напряжения в аккумуляторы и потом в лапочки и прочую электротехнику бункера. Раньше литиевые использовали от старых андроидов, а теперь ядерные, уже от более новых киборгов.

— Вот как! — произнес в ответ Алексей, прижимаясь сам в темноте к Светлане и обнимая ее руками — А я все голову ломал, откуда ток в лапочках?

— Глупыш, ты мой — произнесла она ему — Глупыш, любимый.

И снова присосалась губами к губам Алексея.

— Пора в постель, любимый — произнесла она ему — Это еще наша не последняя будет ночь, любовь моя.

Она сама встала быстро с постели его и поцеловала еще раз в губы.

Светлана Лескова быстро в полной темноте закрытого бетонного жилого спального бокса, между солдатских кроватей и на ощупь, натянув свои тельного цвета на полненькие девичьи ноги и широкую девичью задницу и волосатый лобок плавки. И одевшись в солдатские, снова кольцоны. Также осторожно и на ощупь в полной темноте добралась до своей кровати.

— Сколько время сейчас, любимая? — произнес ей вдогонку и вослед полушепотом, Алексей Светлане.

— Понятия не имею, любимый — произнесла негромко она ему — Да, и какая разница. Спи, давай, любимый.

15 апреля 2032 года.

Восточная Сибирь.

Подземный брошенный бункер «ВETA».

В пятнадцати километрах от самой базы Скайнет.

19:15 вечера.

Они ели вырвались из этого чертового лабиринта. Из подвалов глубокого заброшенного склада. Всего только двое. Водитель гусеничного тягача и сам Иван. Там в кромешной темноте шел внизу бой. Непрекращающаяся стрельба и крики, смешанные со звуками машин.

Там внизу на этажах бункера «ВETA», заваленных металлическим мусором. И деталями разобранных андроидов устаревших серий. Программными файлами в дискетах и в ящиках. Литиевыми и уже устаревшими ядерными списанными давно батареями. И летающей в пыльном поднятом взрывами гранат и вспышками плазменных лучей воздухе бумажной документации. Это был уже финал самого боя. Из которого, наверх удалось вырваться не всем. А только им двоим. Водителю вездехода Цыганкову Жорику и ему брату Алексея, Егорову Ивану. Остальным повезло меньше. Они нарвались на засаду. Засаду из устаревших роботов. Роботов по каким-то непонятным причинам, еще обитающим тут в этих глубоких многоэтажных подвалах. Живущих своей одинокой брошенной, озлобленной, тем одиночеством жизнью. И сошедших с ума от того одиночества. Никому ненужных устаревших морально давно и качественно машин. Оставленных, здесь на произвол судьбы самим своим хозяином, про существование которых он уже сам забыл. Считая их мертвыми. Но, они выжили. И дали бой пришедшим без спроса сюда пришельцам.

Там внизу уже не было в живых самого профессора и доктора бункера программиста и биолога Семенцова, и всей его бригады кибернетиков. Их тела были изуродованы рассвирепевшими в программном безумстве машинами. Обгоревшие и разодранные они лежали по этажам и переходам глубокого заброшенного и отрезанного еще в начале самой войны и от самого внешнего мира бункера «BETA». И только последние двое забившись, где-то там, внизу в темном из бетона устеленного пылью и снегом углу. Между больших металлических контейнеров ящиков, отстреливались, как могли, из последних сил и возможностей. Загнанные, роботами охотниками устаревших серий списанных давно с боевых счетов Скайнет. В самый бетонный темный холодный заледенелый подвальный угол верхнего запорошенного снегом этажа. Недалеко уже от выхода, но не сумевшим выйти. И прикрывая отход, другим двоим.