Тонкий лёд (СИ) - Цыпленкова Юлия - Страница 100

— Когда состоялся ваш разговор? — голос подвел меня, и мне пришлось некоторое время глубоко вдыхать, чтобы умерить сердцебиение. — Когда мы приехали в столицу?

Если он скажет, что Арис просил об… одолжении в те дни… Ох, Богиня, я не смогу взглянуть в глаза своего мужа, даже голос его слышать не смогу, это же… это так низко и гнусно. Это…

— Незадолго до его возвращения в диарат из столицы, — ответил младший Альдис, и я только сейчас поняла, насколько была напряжена в ожидании ответа. — Переговорив со мной, он отправился искать себе невесту.

— Значит, когда велся ваш разговор, еще не имелась в виду никакая определенная женщина, — кивнула я, немного успокаиваясь.

— Нет, определенной еще не было. Диар приступил к поискам, заручившись моим согласием. Иначе бы его затея не имела смысла.

— Почему вы?

— А кто, Фло? — Эйнор развел руками. — Чтобы ни у кого не возникло сомнений в отцовстве, ребенок должен иметь фамильные черты, а у Альдисов они чрезвычайно сильны, как вы сами могли убедиться. Любое сомнение в родстве с диаром могло бы отразиться не только на чести его сиятельства и репутации его супруги, но и на будущем ребенка. Возможно, вы не знаете, но неродной ребенок не может наследовать диарат. Он может лишь получить земли, выделенные ему приемным отцом, но диаром никогда не станет. Если нет прямых наследников, и диар не назначит правопреемника из числа ближайших родственников, то диарат переходит во владения короны. А там уж как решит государь. Поставит нового хозяина, выбрав его из числа родственников покойного диара, или же назначит более угодного ему человека, но род, правивший этими землями, может навсегда утратить прежнюю власть. Меня своим наследником дядюшка не видел, потому его решение стало судьбоносным для всего рода Альдисов, а нас, знаете ли, представителей мужского пола осталось только четверо, и двое уже слишком одряхлели, чтобы править. И на наследников мужского пола рассчитывать уже не приходится, славные стариканы сумели зачать лишь дочерей. А их дети уже права на титул диара не имеют. Не будь меня, дядю женили бы насильно и… безрезультатно.

— Но кого же назначил своим наследником его сиятельство? Если не вы…

— Моего сына, — хмыкнул Эйнор. — Если бы у меня родился сын, то, в случае безвременной кончины дядюшки, права на управление диаратом переходили королю до достижения совершеннолетия моим отроком. Более того, дядя распорядился и воспитание моего сына передать в руки самодержца, дабы он «не унаследовал пороков своего отца», — молодой человек издевательски скривился, но быстро взял себя в руки и продолжил. — В случае же, если бы старший д’агнар Альдис продолжал жить и здравствовать, то он желал принять личное участие в воспитании своего правопреемника. Однако с момента вступления в брак по законам нашего государства прежнее завещание утеряло силу. И опять же меня все устраивало. Я наставляю дядюшке рога, одариваю его супругу своим семенем, а он в свою очередь увеличивает мои земли, решает некоторые мои сложности и помогает сделать карьеру при дворе. Видите ли, наш король меня не особо жалует, и государственная служба для меня оказалась закрыта и всё из-за того же дядюшки, вложившего в голову Его Величества, что я имею дурной нрав…

Я была солидарна со своим супругом. Чем больше я узнавала Эйнора Альдиса, тем больше изумлялась столь огромному различию между родственниками. Серьезный и ответственный Аристан явно превосходил своего племянника наличием принципов, благородством и умением отвечать за свои поступки. То, что скрыл от меня всю неблаговидность своей изначальной затеи, я могла понять. В подобном нелегко признаться. И его желание оттянуть час откровения было вполне оправдано. К тому же я помнила некоторые его неясные реплики, смысл которых было сложно уловить. Теперь я понимала, что он мучился между желанием заполучить желанное дитя и своими чувствами ко мне.

И мне вдруг стал жаль своего супруга, когда я представила его душевные терзания. Когда на одной чаше весов у него лежали: желание иметь ребенка, долг перед родом и необходимость позаботиться о будущем своего наследия, — на другую чашу легла любовь ко мне. Сколько он колебался? Сколько менял свое поведение, то отдаляясь, то вновь сближаясь со мной, и я даже знала точно, когда он принял окончательное решение. Во время нашей прогулки к источнику мой муж выбрал меня, избавив от унизительного соблазнения. То-то он смотрел зверем на Эйнора, пожаловавшего в тот день в поместье. Не это ли лучшее доказательство его чувств? Он пожертвовал будущим рода, ради маленькой полудикой бесприданницы. Должно быть, потому Богиня оказалась милостива к своему сыну, подарив ему дитя, его родное дитя, плод его чресл, плоть от плоти… Только как же помочь ему поверить в чудо, если диар закоснел в своей уверенности в невозможности зачать новой жизни?

— И всё же я не понимаю, — Эйнор поерзал на своем сиденье. — Вы так спокойны, я даже заметил сейчас на ваших устах улыбку. Вас вовсе не задевают намерения вашего супруга?

Я перевела взгляд на младшего Альдиса. Он был по-настоящему заинтригован. Должно быть, он ожидал сейчас горьких слез и проклятий в адрес моего супруга, презрения, однако… Я могла понять диара. Я слышала горечь в его голосе, когда он рассказывал мне о своем недуге, как слышала и его отношение к изначальным намерениям. Аристан стыдился того, что было уготовано мне. Более того, он рискнул ради меня не только собственным будущим, но и всей своей родни. Так разве же могла я не оценить всего этого? Он не позволил мне стать слепой марионеткой, а что до бесплодия… Так ведь я ношу в себе доказательство, что его сиятельство полноценный состоятельный мужчина, сам способный продолжить свой род. И если у меня и оставалась обида на мужа, то только за неверие и слепоту.

— Он выбрал меня, — наконец, ответила я. — Когда у него появилась его затея, речь велась о призраке, предназначенном вам в любовницы. Однако призрак развеялся, так и не обретя плоть, так чем же меня должна задевать попытка выбраться из безвыходной ситуации? Все мы полны разнообразных намерений, но судить стоит по делам, а не по замыслам. Действительность же показала, что Аристан не пожелал унизить ни себя, ни меня.

— Но диар выбрал именно вас для своих намерений, — заметил Эйнор.

— И я не устану благодарить Богиню, что это произошло, — улыбнулась я. — Он выбрал меня для своих намерений и ради меня от них отказался.

— Но если бы дядя не размяк…

— Ах, Эйнор, — отмахнулась я. — Всё предопределено. Стоит ли сейчас перечислять все если? Если бы вы были менее эгоистичны, то могли бы сейчас не увозить меня прочь от супруга, а находиться на вожделенной вами государственной службе. Возможно, качали на своих коленях собственного сына и жили в ладу с собой. А если бы Аристан не отправился в свое путешествие, или же не стал есть моллюсков, то он бы женился на той ужасной женщине и сейчас был бы совсем иным. Я бы осталась прозябать в нищете, и, возможно, небо бы обрушилось на землю на будущей неделе. Однако произошло то, что произошло, и вы увозите меня, горя мелочным мщением за свое ущемленное самолюбие, стараясь оговорить моего мужа. Но поверьте, я вижу опровержение всему, что вы мне говорите. И остается лишь понять, что вы задумали снова? Своему дяде вы уже сделали больно, наше счастье разрушили, вновь украли его жену. Что вам еще от нас надо?

Эйнор, слушавший меня до этого с непроницаемым выражением на лице, сейчас расслабился и широко улыбнулся.

— Эту тайну я пока оставлю при себе, дорогая, — сказал он. — Вы всё узнаете в свое время. Пока же наслаждайтесь поездкой и радуйтесь каждой прожитой минуте. Время так быстротечно… Что до вашего мужа, то он присоединится к нам позже. Уж поверьте мне, вас в моих руках он не оставит и пойдет покорно по следу, как пес на поводке.

Вот теперь мое спокойствие пошатнулось. Произнесенные младшим Альдисом слова, его намек на быстротечность времени… Меня вдруг замутило, и я прижала руку к горлу. Наблюдавший за мной из-под полуопущенных ресниц мужчина, усмехнулся и окончательно прикрыл глаза.