Незнакомец из-за моря (ЛП) - Грэм Уинстон - Страница 41

Он вытянулся, чтобы заглянуть за ограду, но ему это не удалось.

— Благодарю за доброту, мисс.

— Так объяснитесь, иначе я перестану быть доброй.

Он улыбнулся:

— Те люди. Они пришли за мной. Я не хотел, чтобы они меня поймали.

Она изучила его улыбку, но не улыбнулась в ответ.

— Должно быть, вас не удивит, что я уже пришла к этому выводу. Как вас зовут?

Стивен наказал ему не выдавать себя, но тут было совсем другое дело.

— Полдарк. Джереми Полдарк.

— Никогда о вас не слышала, — сказала она.

— Верно, ведь я не из этих мест.

— Так что же вы здесь делаете, Джереми Полдарк? Мой брат не одобрит, если я укрою злоумышленника — не это ли слово используют приходские священники? Да, злоумышленника, который совершил контрабандный рейс и напал на таможенников. И где пятеро ваших друзей-злоумышленников? В каких кустах они скрываются?

— Не пятеро, а всего лишь один. И его здесь нет, мисс. Мы расстались вон в том лесу четверть часа назад. Те люди решили преследовать меня, поэтому я полагаю, что ему удалось убежать.

Она заправила прядку за ухо.

— Вы говорите, как джентльмен. Я догадалась об этом прежде, чем вы заговорили. Как же я додумалась? Возможно, из-за вашей прически. Хотя большинство знакомых мне джентльменов имеют полезную привычку бриться.

— Я уплыл из дома три дня назад, и с тех пор значительную часть времени мы провели в море. Мой друг… он хотел забрать свой люггер на островах Силли…

Джереми ударился в объяснения. Ему некуда было деться, реши она передать его властям, поэтому она вполне могла узнать правду. Джереми понимал, он объясняет бестолково, но причина заключалась в том, что каждый раз, когда он смотрел на девушку, язык начинал заплетаться, а слова никак не складывались в предложения с той легкостью, как следовало бы.

Она терпеливо ждала, пока он не закончил говорить, а затем подвела итог:

— Итак, теперь вы потеряли и бренди, и люггер. Вот что выходит, когда жадничаешь.

— Это правда. И не будь вы так исключительно добры, меня бы задержали.

— И в этом нет ничего приятного, Джереми Полдарк. Таможенникам не так часто удается кого-нибудь поймать, поэтому уж поймав... Даже мировые судьи сейчас не так снисходительны, как раньше.

— Вот отчего я признателен вам вдвойне.

— Ох, не торопитесь с выводом, что вы свободны! Теперь вы под моим надзором.

— Я счастлив находиться в вашем полном распоряжении, — сказал Джереми.

Слова были задуманы частично как шутка, как ответ на игру девушки, но сказаны вполне всерьез. Он почувствовал, что покраснел.

Незнакомка отвернулась и посмотрела в другую сторону, через ворота. После долгой паузы она проговорила:

— У вас был коричневый люггер с красными парусами?

Джереми сделал пару шагов, и пляж оказался в его поле зрения. «Филипп» плыл круто к ветру вдоль пляжа, очень близко к нему — только-только вне зоны досягаемости выстрела двух таможенников, которые в гневном недоумении таращились на судно.

— Должно быть, он побежал в обратную сторону! Улизнул от них и забрался на борт! Слава небесам, ветер меняется. Но он ищет меня! — вскричал Джереми.

— Если вы покажетесь, я не смогу вас спасти от справедливого воздаяния, — резко бросила мисс Тревэнион.

Люггер сделал поворот и вновь оказался у берега. Хотя Стивен управлялся с судном один, ему удавалось неплохо маневрировать. Дым и треск возвестили о том, что один таможенник выстрелил. Как только люггер оказался у восточного края пляжа, Стивен вновь поменял курс, направляясь в море. Он явно понимал, что даже если Джереми его заметит, то все равно не сумеет забраться на борт, не привлекая нежелательного внимания таможенников.

Море искрило, как фольга под зимним солнцем. Люггер удалялся.

Джереми повернулся к девушке.

— Мисс Тревэнион, как я объяснил, мой дом находится на северном побережье. Ближайшая дорога для почтовых карет в семи милях от него. Но если вы позволите, я вполне мог бы дойти туда пешком. Вряд ли это больше двадцати пяти миль. И я с легкостью осилю путь за день…

— Мистер Полдарк, меня зовут Кьюби Тревэнион. Раз уж я так далеко зашла, нарушив закон, то думаю, не произойдет ничего дурного, если я помогу вам еще немного. Мой брат сейчас в отъезде, поэтому я могу вам помочь и не вызвать его недовольства. У нас на кухне должна быть еда – вы голодны? Выглядите голодным. И без сомнения, в конюшне я найду вам какую-нибудь лошадь. Следуйте за мной.

— Разумеется. И благодарю вас.

— Другой мой брат также в отъезде. Мы даже можем одолжить вам бритву, — добавила она, идя впереди.

Джереми прошел за ней вверх по холму, по гравийной дорожке через лес. Деревья недавно срубили, а землю перекопали.

— Это чтобы открыть вид на море, — объяснила девушка.

По мере того, как они приближались, дом становился все более похожим на сказочный замок с башенками и бастионами, зубчатыми парапетами и округлыми башнями. В любое другое время этот вид поразил бы Джереми, но сейчас ему некогда было смотреть по сторонам. Все его внимание сосредоточилось на подоле юбки перед ним и паре желтых, заляпанных грязью полусапожек, которые то появлялись, то исчезали из-под подола. Совершенно потерянный, будто загипнотизированный, он последовал бы за этими полусапожками хоть на край света.

В деревне Сол, между Стиппи-Стаппи-лейн с бедными, но приличными коттеджами и нищим Гернси, где у пляжа и портовой стены сгрудились убогие хибары, находилась лавка. Не больше обычного коттеджа, но с небольшим эркерным окном и крашеной входной дверью. Лавка тетушки Мэри Роджерс, именно под таким названием она до сих пор известна многим людям, которые отказываются запоминать что-то новое, хотя тетушка Мэри вот уже тринадцать лет покоится на кладбище Сола. С тех пор лавкой владели Скоблы.

Двадцать лет назад Седовласый Скобл женился на Джинни Картер. Он был шахтером и в то время работал на Уил-Лежер, упитанный бездетный вдовец с румяными щеками и совершенно седой уже в тридцать лет. Джинни же была старшей дочерью Заки Мартина, двадцатитрехлетней вдовой с тремя малышами. Ее муж умер от заражения крови в Лонсестонской тюрьме. Скобл любил Джинни, а она его нет, но прислушалась к увещеваниям родителей, что детям нужен отец, к тому же ей самой хотелось оказаться подальше от Нампары и Меллина.

Скобл жил в собственном коттедже в Грамблере, арендованном на десять лет, и семейная жизнь текла прекрасно, пока не закрылась Уил-Лежер. Тогда Скобл стал перебиваться случайными заработками и прикладываться к бутылке. Росс пытался помочь семье, но по личным причинам Джинни отказалась. В 97-ом году тетушка Мэри Роджерс неохотно продала последнюю кварту миндальной карамели и навечно переселилась на холм, на церковное кладбище. Тогда Россу окольным путем удалось убедить Заки Мартина выкупить лавку и всё ее немногочисленное содержимое. Заки с невинным видом солгал дочери, что накопил достаточно денег, работая управляющим у Росса Полдарка, и может позволить себе покупку.

Вскоре после этого Седовласый Скобл вернулся к жене — ему как раз вовремя скостили тюремный срок — и с тех пор они трудились вместе и вели тихую и вполне комфортабельную жизнь. Меловой пол [9] заменили деревянным, сколотили полки, на окна повесили чистые кружевные занавески, а у двери — колокольчик, чтобы звенел при входе посетителя, починили весы, которые теперь показывали правильный вес, и заполнили лавку лучшими товарами. Люди иногда приходили сюда даже из Сент-Агнесс, потому что их собственная лавка была не такой богатой.

Детей у Седовласого Скобла так и не появилось, он сильно переживал по этому поводу, и именно потому часто отсутствовал и пил, но перевалив через пятидесятилетний юбилей, примирился со своим изъяном. К тому же он мог быть отцом для трех детей Джинни, хотя они носили другую фамилию. Старшая дочь Мэри вышла замуж и переехала. Кэти, младшая, служила у Тревонансов. Сын, Бенджи-Росс, или Бен, как его называли, до сих пор жил с родителями.