Бык из машины - Олди Генри Лайон - Страница 13

– Да, – внезапно согласилась Ариадна. – Выгляжу я погано.

– Мигрень?

Мастерица, отметил Тезей. Бьет без промаха, с любой дистанции. Не всякая женщина примет такую оценку, как должное.

– Неистовый, – Ариадна вздохнула. От вздоха прокурорской дочки импотент, и тот кинулся бы в ближайший бордель. Можно было поверить, что она делится с близким человеком воспоминаниями о страстном любовнике, измучившем ее. – Не знаю, осталось ли в баре что-нибудь. Хотите проверить? Вы сегодня выступаете?

– Нет.

– Если нет, мы могли бы заехать ко мне. Я ограничусь минеральной водой, а вы проведете инспекцию бара. Внизу меня ждет машина с водителем.

– С водителем? Слишком шикарно для меня.

– Тогда я вызову такси.

Она звала Тезея в гости так, словно никакой Антиопы и на свет не рождалось. Звала? Брала за шкирку и волокла, не спрашивая Тезеева мнения по поводу.

– Выступает, – сказали за спиной. – Он сегодня выступает.

Тезей обернулся.

– У тебя бой со мной, – напомнил Пирифой, длинноногий танцор. Он и сейчас приплясывал на месте, не в силах справиться с возбуждением. – А потом тебе вряд ли понадобится бар. Тебе понадобится хороший врач-травматолог. Дать адресок?

Мальчишка помахал в воздухе рекламным буклетом: «Клинический центр доктора Прокруста. Полный спектр медицинских услуг для взрослых и детей…» За время разговора с Ариадной шустрый Пирифой успел выбраться с арены через служебный ход и сейчас ухмылялся во все шестьдесят восемь зубов. Его фотографировали с трибун; кое-кто уже забрасывал фото в сеть, как баскетболист на тренировке кидает в кольцо мяч за мячом. Пирифой и Тезей. Пирифой и Керкион. Пирифой, Тезей и две обалденных куколки. Новичок и чемпион. Чемпион, новичок и хозяин клуба. Чемпион перед тем, как врежет новичку. Новичок перед тем, как уложит чемпиона. Холодная ярость плеснула Тезею в затылок. Шея онемела, вросла в плечи. Что я здесь делаю, подумал он. Что? Я должен хватать прокурорскую дочку обеими руками, ехать к ней, трахать ее, если понадобится, до полного отупения – аватара, она может что-то знать, чуять, а значит, способна подать мне нить, за которую я ухвачусь. Сообщение от деда, отредактированная запись с камеры наблюдения, голая девчонка – если верить крысе Влазису, она угробила табун байкеров – я должен складывать мозаику из этих камешков, пока у меня дым из ушей не пойдет. Я должен, должен, должен, и я ничего не могу. Уйди я с Ариадной, и амазонка вырвет прокурорской дочке ноги раньше, чем мы дойдем до дверей. Останови Керкион амазонку, и Пирифой махнет мне с левой в челюсть раньше, чем Ариадна вызовет такси…

– Щенок, – Тезей сделал шаг к танцору. – Карьерку делаешь?

– Делаю, – согласился мальчишка.

И подмигнул:

– Пойдем на арену, или тут разомнемся?

Тезей притопнул ногой, пробуя пол. Наливное покрытие из полиуретана. Основание тщательно выровнено. Армированный бетон. Он топнул еще раз. Нижний, подвальный этаж гидроизолирован бентонитовыми матами. Это хорошо, у бентонита эффект «самозалечивания» при механических повреждениях. Каркасы трибун не внушают доверия. Слишком много народа, слишком, это опасно, это называется стрелять из пушки по воробьям. Ярость плескалась в затылке, вымораживала мозг. Проклятье, дед же предупреждал, учил самоконтролю; мой мудрый, спокойный, если надо, бесчувственный дед…

– Ну? – упорствовал Пирифой.

Сейчас он ударит, сказал Тезей самому себе. Он ударит, он не понимает, кто я. Не подозревает, что я собираюсь сделать. Он видит чемпиона, которого стоит только уложить на глазах публики – и слава у тебя в кармане. Не надо год карабкаться на вершину лестницы, от поединка к поединку, теряя зубы, ломая хрящи и кости. Прыжок, полет, и ты на вершине. Обаяние против харизмы. Он ударит, я ни капли в этом не сомневаюсь.

Все началось раньше, чем Пирифой ударил.

– Ан-тиф! Ан-тиф!

В центре пятиугольной клетки рослый бородач вколачивал в пол громилу с окровавленным лицом. Громила вывернулся, залез сверху и начал раскатывать бородача ровным слоем. Трибуны орали, свистели, хрустели чипсами. Кое-кто прихлебывал из банок пиво и энергетики.

– …победил Антиф! Приветствуйте победителя!

– Ан-тиф!

– На арену приглашается ветеран клуба Иобет, могучий и беспощадный, и восходящая звезда…

– Пи-ри-фой! Пи-ри-фой!..

– И-ё-ё-ё-бет!

В бойцовский клуб «Элевсин» они прошли бесплатно. «Инспектор Полипемониди, детектив Эвпаламид. Отдел тяжких криминальных преступлений.» Оба были в цивильном – Икар успел заскочить домой и переодеться – но слова Синида, подкрепленные двумя значками, прозвучали так, что бритоголовые быки на входе молча освободили дорогу.

– Эй, ты! Иди сюда! Ты ляжешь рядом!

– Пи-ри-фой!

– Ты! Струсил?

– Пи-ри-фой!

– Те-зей!

Букмекера Икар заприметил сразу: жердяй в вышитой жилетке на голое тело возвышался над толпой – утес в бурном море. С разгону нырнув в пучину, обдирая бока о рифы и мели, сквернословящие вслед нахалу, Икар выгреб на стремнину:

– Тезей сегодня дерется? Прямо сейчас, да?!

– Не-а, – зевнул букмекер. – Приходи послезавтра.

– А чего все орут: Тезей, мол?

– Так новичок нарывается. Рвет жопу на рекламный щит.

– Во, блин! Я его фанат, Тезея, – Икар мысленно обругал себя: следовало заранее изучить расписание. – Автограф хотел взять…

– Повезло тебе, фанат. Тезей в клубе, с хозяином тусуется…

Букмекер махнул рукой в сторону прохода, ведущего к раздевалкам и служебным помещениям. Там, равнодушная к воплям публики, беседовала любопытная троица. Великан в цветастой гавайке и шортах-бермудах. Великанша: черные шорты – в обтяжку, багровая майка – в обтяжку. Между гигантами стоял – тусовался, если верить букмекеру – свободный от боёв Тезей, ценный свидетель. Если он запросто швырялся мотоциклами, то великаны, наверное, предпочитали грузовики. Еще там была сногсшибательная фифа, но назвать ее четвертой в компании язык не поворачивался – фифа была сама по себе, вместе с троицей, и в то же время отдельно. Такие фифы всегда отдельно, хоть на элитных танцульках, хоть в «обезьяннике» после облавы.

Икар извлек вайфер и, выставив зум, сделал пять-шесть снимков. В зале снимали многие – правда, бойцов, а не зрителей – так что на манипуляции констебля никто не обратил внимания. Нет, обратили, еще как обратили, когда вайфер, сволочь, взвыл полицейской сиреной.

Проклятье!

Кинувшись в проход, на свободный от зрителей пятачок, Икар прикрыл ладонью второе ухо.

– Да! Слушаю!

– Это сержант Николаидис. Мы сегодня…

– Короче, сержант! Я занят!

– Есть короче! – сержант, вне сомнений, обиделся. – Наш техник осмотрел камеру. Механических повреждений нет. Слышите?

– Говорите громче!

– Повреждений, говорю, нет! Ни царапины! Я решил, что вас это заинтересует…

– Спасибо, сержант!

– Я думал, это важно…

– Да, это важно. Я вам перезвоню…

Это действительно было важно. Если механических повреждений нет, значит, ни байкеры, ни Тезей камеру из строя не выводили. Программный сбой? Совпадение? Расталкивая людей, Икар начал пробиваться обратно к Синиду. На это ушла куча времени, и даже пробившись – ну хорошо, почти пробившись, пытаясь докричаться, привлечь внимание напарника – Икар все равно не успел ничего сказать инспектору, потому что тут и началось. Он не знал, по какой причине оглянулся – хотелось бы думать, что почуял опасность, как будто чутье могло позже, задним числом оправдать молодого констебля перед трибуналом совести – так или иначе, он оглянулся через плечо и увидел.

К Икару проталкивался букмекер.

Людей, отделяющих его от констебля, букмекер раздвигал, растаскивал, расшвыривал. Да, это было именно так – с каждым человеком, которого букмекер убирал с дороги, он поступал чуточку грубее, чем с предыдущим. Вослед грубияну неслась брань, кое-кто освобождал путь заранее, не желая нарваться на толчок или плюху; женщину в брючном костюме, размахивающую программкой сегодняшних боев, букмекер и вовсе хлестнул ладонью по лицу. Бедняга отшатнулась, не удержалась на ногах, рухнула в объятья тощенького юнца, сильно озадаченного внезапным подарком судьбы, а букмекер уже стоял перед Икаром.