За краем небес (СИ) - Сурикова Марьяна - Страница 24

Несчетное время спустя почва под ногами точно тверже стала. Сапоги по голенище в нее боле не погружались. Вода хлюпала еще, но насилу ногу вытягивать не приходилось. Спутники мои вывели на островок посреди болот и ношу свою с плеч сняли. Тут впервые заговорить решились, негромко и шепотом.

— Почувствовал, Тальраир? — то Эртен об чем-то эльфа спросил.

— Сходит твой стазис, — подтвердил снеговолосый.

— Что делать будем, когда он наружу рваться начнет? Не удержим и дальше не унесем.

Я на последнем привале зелье травяное изготовил, нужно, чтобы сам проглотил. Ты ветки надпили, так ему проще будет в одном месте крышку сломать, а после твое дело его удержать хоть минуту, чтобы я успел в него питье влить.

— Лучница, — то диор ко мне обратился, — ты подальше ступай, вон туда, где пригорок повыше. Отдохни, пока мы с твоим другом разговор ведем.

Я засомневалась конечно, но не в том, чтобы отойти (пригорок всяко заманчивее корзинкиного соседства), однако почудилось мне, не удержит. Силища-то у диора будь здоров, я уж изведала, но со зверем справится ли?

Отойти, отошла и присела даже, а глаза от корзинки отвести не могу. Смотрела так пристально, до противной рези, а плетенка спокойно лежала. Только решила взгляд отвести, как сердце дрогнуло — заворочалась корзинка. Эльф с диором тут же на изготовку встали, Тальраир руку с зельем вытянул, а Эртен хватать приготовился. Слуха моего то ли поскуливание, то ли подвывание коснулось, напугало до дрожи. Это когда ж небеса решат, что хватит с меня пугаться? Поскорей бы опомнились, до земных дел вернулись, иначе до лета не доживу, сердце то у меня не казенное, на службу королевскую не принятое, разорвется невзначай от испуга.

Треснула плетенка, аккурат в том месте, где диор наметил: разлетелись кусочки в стороны, а Тинар наружу рванулся. Краткий миг для меня время замедлило, иначе не уловила бы ни мгновенных движений, ни быстрой реакции.

Эртен вниз рванулся, точно коршун с неба падает, обхватил не успевшего руки распрямить волкодлака поперек тела, а Тальраир в пасть открытую плеснул своего зелья и, не боясь без ручищ остаться, обхватил морду полуволчью ладонями.

Я охнула-ахнула, а они уж закончили. Не совладала зверюшка, судьбой обиженная, с двумя царедворцами, ловко они его спеленали. Я волкодлака моего несчастного пожалела, родной как никак, а его, вновь сознание потерявшего, скрутили, связали и стали снова в корзинку уталкивать.

— Поудобней положите, чай не хворост запихиваете, а человека.

— С этим я бы поспорил, — отозвался запыхавшийся диор, — в человеке столько сил не бывает. Еще секунда и выпустил бы. Молодец, Тальраир, быстро все провернул и настой сразу подействовал.

— Принимаю твою похвалу, Эртен, нелегко было точно составляющие рассчитать.

Вот уж вежливые какие. И что за люди, спрашивается? Сперва в воровстве обвиняют и травки друг другу подсовывают, а потом раскланиваются.

— Облобызаться бы не помешало, — фыркнула я, на поклоны их глядучи, а они мимо ушей пропустили. Видать им все мои колючки радостью мимо сносило.

— Куда дальше? — это Эртен спросил.

— С пригорка сойдем, там тропинка продолжится, но идти недолго осталось. После вовсе твердая почва начнется, и так до самого неживого озера. Оно на эльфийской границе. Уже к вечеру достигнем.

— Эй, лучница, может сама человека своего понесешь, а то словами метать горазда, а как до дела, то с тропинки сбиваешься и за огоньками в топь норовишь окунуться.

Ан нет, засела таки одна из колючек, чай в месте пониже спины. Не нравится гордым диорам, когда девки слово поперек кажут.

— Не могу понести.

— С чего так?

— Вас, мужей храбрых, обидеть боюсь.

У Эртена даже брови выше стали, точно на середину лба взобрались.

— Ну так сгорите же от стыда, что девка поклажу непосильную тянет.

Молвила и поднялась, давай отряхиваться, а эти переглянулись молча и разом на меня рукой махнули. Ну точно сошлись-таки характерами, поладили. Против кого-то всегда ладить легче. А я для этого дела объект самый подходящий.

Пошагали мы снова. Трое впереди, я позади, а за спиной лук прикрывает. Как снеговолосый и говорил, тропинка твердеть начала. И то не пригорок даже, не кочка, а точно земля под ногой осязалась, радостью сердце девичье наполняла. Ох и умаялась я среди топей брести, затылком холодеть и шепот бессвязный вокруг слышать. А глаза, к земле склоненные, точно также как шею свело, в сторону не отвести.

— Почти дошли…, — эльф молвил, тишину беспробудную нарушая. Вот молвил и оборвал фразу, словно недоговорив. И шея затекшая и глаза, в одну точку глядевшие, разом вскинулись, чтобы увидеть, как снеговолосый к земле клонится, из рук палку выпустив. Корзина с волкодлаком моим набок завалилась, с длинного плетня соскользнув, а Эртен назад отскочил, пригнулся гибко, чудо что не зашипел подобно коту лесному.

— Назад, девка! — велел. А какой тут назад, когда впереди топь Тинара безвольного пожирала. Эльф то на тверди лежать остался. Я стоять не стала, разом на тропинку упала, колени и локти в жижу болотную окунув, и ползком вперед, чтобы успеть за плетеную ручку ухватиться. А рядом просвистело что-то, а сбоку ругань отборная раздалась. То ли безмозглой девкой, то ли и вовсе самодуркой окрестили, не об том сейчас забота была.

Тяжеленная плетенка с волкодлаком оказалась, не под силу вытянуть. Медленно и меня вперед потянуло, а сзади диор в пояс мой широкий вцепился. Я его не видала, только дыхание шумное слышала. Представляла, как по лбу и вискам черноволосого пот градом катится, пока он меня с ношей неподъемной обратно тянет.

— Да чтоб тебя… — простонал напоследок, чуть не сверху упав, токмо ладони, по сторонам от меня уперевшиеся, диора удержали. Пальцы мои намертво в плетенку вцепились, на углу тверди накренившуюся. Жижа через дыры стекала, делая корзинку легче. Я еще и подтянуть ее к себе пыталась, а Эртен снова выругался.

— Безмозглая, — а потом к земле придавил, только пискнуть успела. Рядом снова что-то просвистело.

— Ползком теперь, — на ухо мне зашипели. Теперь уж сходство с котом лесным совсем полным стало. — Корзинку перед собой кати.

Велел и сполз, дав, наконец, глоточек воздуха сделать. После, на ноги не поднимаясь, помог за ручку плетенку на тропку вытащить, а дальше я поползла, в сцепленные ветви толкая. Пришлось повертушку мою аккурат по эльфу прокатить, и самой поверх него проползти. Судя по сопению позади, Эртен взялся проводника нашего, сознания лишившегося, следом тащить. Благо, мы почти к суше вышли, а потому без эльфийской помощи тропку заметно было. А свит тихий нет-нет да и раздавался впереди.

Насилу добрались мы до конца болотистой почвы, до невысокого зеленого пригорка. Как я на него корзинку выкатывала, одним словом не описать. Коленями в землю упиралась, руками и головой в плетенку, а ноги все соскальзывали, и сама обратно скатывалась. Уж когда диор до меня дополз, примерился и подтолкнул, тогда только выбралась. Посвист кругом умолк, а мы как вползли на травку мягкую, так и упали. Сил достало лишь на спину перевернуться, руки раскинуть и лежать, не шевелясь, обсыхая под теплым солнышком.

— Что там было-то? — шевельнула губами. Вопрос не громче шепота получился, но диор откликнулся.

— Не знаю. Осмотреть Тальраира нужно.

Сказал и умолк.

— Без сознания или не спасти уже?

На этот вопрос черноволосый не отозвался, только услышала громкий вздох и шебуршение с его стороны. Приподняла голову, а он уж на колени поднялся, склонился над эльфом в грязи перепачканным. Святые небеса, обликом нашим после болот только деток малых пугать. Зато живые выбрались… но все ли?

— Дышит аль нет?

— Дышит. Но не шевелится. В шее шип застрял.

— Какой шип?

Собрала я остатки сил, села, внимательно к эльфу присмотрелась, а диор на шею снеговолосого указал.

— Вот отчего он сознания лишился. Непонятно лишь, ядовитая или нет.

Я сползла чуток пониже, подала вперед руку и осторожненько за одну иголочку потянула, извлекая из кожи эльфийской колючку шипастую.