33-я армия, которую предали - Михеенков Сергей - Страница 17

Что же оставил у себя генерал Горовов и чего не получил, принимая 151-ю, генерал Ефремов? Согласно сохранившимся документам бригада на тот период имела в своём составе: 509-й артиллерийский полк, 584-й артиллерийский полк ПТО, две батареи 84-го артиллерийского полка, дивизион 13-го миномётного полка, дивизион 11-го миномётного полка.

Командир бригады майор Ефимов, оставшись без необходимого усиления, вынужденный драться против танков одной пехотой, настоятельно слал донесение за донесением в штарм о необходимости вернуть ему артиллерию. Вот одно из них, полученное в штабе Ефремова 25 октября в 20.30: «Доношу, что приказ получен, задача ясна. Прошу уточнить: как могу использовать 454 сб, обороняющий Брыкино, вводить ли его в бой или оставить для прикрытия фланга? Без этого батальона я располагаю одним батальоном, который могу довести до 200 чел. Одновременно прошу: нач. артиллерии 151 мсбр подчинён командарму 5, получает задачи от 5 армии, несмотря на мои указания, которые отменяются 5 армией. Прошу уточнить данный вопрос, добившись распоряжения штрама 5 об откомандировании нач. артиллерии в бригаду.

На 17.00 25.10.41 г. положение бригады и противника: кавполк[65] ведёт бой за Юматово, неся потери. 453 мсб выдвигается в исходное положение Головково – Радчино, данного р-на не занимает. Местонахождение его неизвестно. Противник в Юматове до двух рот. На 26.10.41 г. можно ожидать попытки со стороны противника перейти в наступление в направлении на Якшино, Ерёмино, шоссе Москва – Минск»[66].

В это время очередным нажимом противника бригада была фактически смята. Штаб её находился на значительном удалении от подчинённых ей батальонов. Управления почти не имел. И всё же бригада продолжала удерживать участок фронта протяжённостью почти 14 км. Притом что в батальонах едва насчитывалось до роты активных штыков. В это время по представлению военного прокурора и начальника особого отдела Западного фронта и по приговору Военного трибунала перед строем расстрелян комиссар 455-го мотострелкового батальона бригады Ершов. Ершов был первым командиром 151-й, кого поставили перед строем. Неудача предыдущих дней, когда бригада в беспорядке отступала, будет расценена как позорное оставление позиций.

Вместе с тем расположение батальонов бригады было таково, что ей предстояло немедленно, чтобы ликвидировать угрозу удара во фланг всей армии, отбить населённые пункты Крюково и Большие Горки. 27 октября майор Ефимов получил от начштарма генерала Кондратьева следующее распоряжение: «Командарм приказал во что бы то ни стало овладеть Бол. Горки. Исполнение донести»[67].

Чтобы читатель понял всю остроту ситуации, приведу текст боевого распоряжения майора Ефимова командиру 454-го мсб: Выполнение задачи по овладению Маурино – Горки является условием выполнения задачи всей армии.

ПРИКАЗЫВАЮ:

Маурино – Горки овладеть во что бы то ни стало, любой ценой. К лицам, не выполняющим приказ, применять полностью все меры, используя все свои права.

Через каждый час связистам доносить положение б-на. Донесения присылать в штаб кав. полка – Жихарево»[68].

Приказ его был жестоким и недвусмысленным. После того как перед строем расстреляли военкома соседнего батальона, комбату 454-го ничего не оставалось, как быть жестоким и неумолимым. Батальон имел в своём составе 270 штыков. Взять этими силами, без поддержки артиллерии, два населённых пункта, удалённых друг от друга на пять километров, и при этом ещё выбить противника из Крюкова, которое находилось непосредственно между Маурином и Большими Горками, являлось практически невыполнимой задачей.

Это было время выполнения невыполнимых задач.

Майор Ефимов знал, что уже ведётся следствие по делу о самовольном оставлении позиций. Знал, что атака на Маурино и Большие Горки, а точнее, её исход, скорее всего, поставят точку и в его судьбе: или пан, или пропал…

В ночь на 27 октября 454-й батальон скрытым маршем вышел на исходные в район Маурино. 1-й кавполк к тому времени провёл тщательную разведку местности, определил силы и засёк огневые точки противника, в том числе миномётную батарею. В Маурино и его окрестностях немцы располагали силами до батальона, усиленного пушками и несколькими танками. Майор Ефимов мог противопоставить им лишь два ПТО кавполка.

О проводимом в отношении командира 151-й мсбр следствии знал и командарм. Но чем он мог помочь ему? Майору Ефимову в этот момент мог помочь только командарм 5, усилив предстоящую атаку хотя бы частью тех средств, которые изъял у бригады накануне. И тем не менее генерал Ефремов распорядился, чтобы одновременно с батальоном и кавполком на Маурино, с восточной стороны, начал атаку 774-й сп 222-й сд.

Этим полком командовал полковник Лещинский. Опытный офицер, бесстрашный и хладнокровный воин, он умел находить правильные решения в самых трудных обстоятельствах и доказывал это не раз. На него у командарма была особая надежда. Лещинский был единственным командиром полка в звании полковника.

– Если не осилит Ефимов, – сказал он Кондратьеву, отдавая приказ на усиление атаки с востока, – Лещинский, с его упорством, додавит немцев в Маурино.

Но случилось непредвиденное.

В то время, когда 455-й и 453-й батальоны бригады Ефимова уже завязали бой на окраине Крюкова и в районе совхоза «Головково», чтобы своими действиями отвлечь на себя силы противника, а основные подразделения 151-й изготовились к атаке, в бригаду прибыли представители особого отдела и военного трибунала Западного фронта, а также офицеры штарма. Они имели на руках копию директивы командующего фронтом. Командарм получил директиву ещё утром. Но решил: пусть Ефимов начнёт атаку. Однако представители штаба Западного фронта имели другие санкции. Вместе с ними в бригаду прибыл новый командир бригады – майор Кузьмин и новый комиссар – старший политрук Яблонский.

Вот текст той директивы, подписанной Жуковым и Булганиным[69], содержание которой генерал Ефремов обязан был незамедлительно довести до сведения всех командиров всех подчинённых ему соединений и частей: «Военный совет фронта рассмотрел решение Военсовета 33 армии от 23 октября 1941 года по вопросу об оставлении командиром 151 мсбр майором Ефимовым и военкомом бригады Пеговым своей бригады.

Военный совет 33 армии, квалифицировав поступок Ефимова и Пегова позорным бегством с поля боя и предательским действием, обрекающим 151-ю бригаду на полный развал, вместе с тем указанным свыше постановлением поручил Ефимову и Пегову немедленно выехать в соединение выполнять боевую задачу и собирать часть.

Военный совет фронта считает такое решение вредным и объективно провокационным, допускающим дезертирство и даже предательство с оставлением таких командиров и комиссаров на своих местах.

Решение Военсовета 33 армии в связи с этим отменить.

Прокурору фронта и начальнику особого отдела фронта немедленно выехать в 33 армию, произвести по этому поводу расследование и в случае подтверждения дезертирства с поля Ефимова и Пегова, таковых немедленно расстрелять перед строем командиров.

Командарму 33 армии Ефремову и члену Военного совета 33 армии Шляхтину объявить строгий выговор с предупреждением, что и впредь за примиренческое отношение к такому позорному поведению командиров и политработников они сами будут сняты с постов и отданы суду.

Довести настоящее решение до сведения Военных советов армий, командиров и комиссаров дивизий, соединений и частей»[70].

Не судьба была майору Ефимову и комиссару Пегову повести своих бойцов в атаку на Маурино 27 октября 1941 г. Вскоре их расстреляли «перед строем командиров», как того и требовала директива штаба Западного фронта. В это время и в других армиях Западного фронта шли показательные расстрелы «дезертиров», «трусов» и «паникёров» перед строем. Жестокая правда войны свидетельствует о том, что победа добывалась и так.