Эльминстер в ярости (ЛП) - Гринвуд Эд - Страница 55

В полноммммм смятении от Эльминстера и принесённого им света Гулканун обернулся и посмотрел в гневно хмурящееся лицо Имбрульта Лонклоуса.

Молча открывшего дверь и бросившегося вперёд, чтобы вытащить своего друга Гулкануна из тёмных и гиблых объятий, выбросив руку, чтобы с полным безразличием к женственной анатомии оттолкнуть дроу.

— Я так и думал, что она сразу же тебя соблазнит, как только получит возмо…

Поток слов Имбрульта стал потрясённым молчанием, когда свет — и Эльминстер — хлынули и в его разум.

Они с Гулкануном начинали как товарищи по несчастью и молчаливые союзники под гнётом высокомерия и насмешек Вандура, но быстро стали друзьями. Они работали вместе четыре долгих года, и оба любили и уважали друг друга сильнее, чем кого-либо ещё в своих жизнях. Они были… Эл показал им благодарность и дружбу, которую они питали друг к другу, их настоящие чувства. Их соединившиеся разумы дрогнули. Мысли и воспоминания Дата хлынули в Имбрульта и наоборот в счастливом вихре слияния и открытия.

Их лица были мокрыми от слёз, их руки обнимали друг друга, и они издавали взволнованные, нечленораздельные звуки, едва замечая это, пока между ними двумя и Эльминстером туда-сюда носились мысли. Великий и полный света разум Эльминстера был вокруг них, внутри них и баюкал их…

Мы должны это сделать! О, Кормир! Изгнать голод, нужду и коварство навечно, и… подумал Имбрульт.

Их взволнованное слияние снова резко прервали. На этот раз связь разбил Фарланд. Гулканун и Лонклоус покачнулись, наполовину оглушённые.

Лорд-констебль рванул тёмную эльфийку прочь от двух мужчин и прижал кинжал к её горлу.

— Я слышал все эти истории про дроу, - прорычал он, - и не верил, что они на самом деле такие соблазнительницы, как некоторые говорят, но кажется…

— Это не то, что ты подумал, - отрезал Гулканун.

Ухмылка Фарланда была свирепой.

— Похоже, что так, да, сэр Чароплёт?

 Затем его лицо изменилось и он напрягся, пытаясь закричать и не в силах этого сделать. Нечто потекло в его разум…

Настало время снова отправиться на поиски приключений.

Но не чересчур дерзким способом, который предупредит боевых магов и весь королевский двор о его присутствии и амбициях. Что-нибудь, чего не смогут заметить даже ближайшие арфисты, разве что один из них будет стоять на обочине, когда Мэншун перехватит двух покинувших Хултейл магов Короны.

Нет, в этот раз Мэншун может вернуться к способу, которым сражался в те ранние дни, когда Зентарим был прекрасной новой идеей и только набирал силу, ещё не превратившись в повелителей всего и вся. И может сделать это с помощью его собственных более поздних дней — и гробницы Шанксозбура. Прошли годы с тех пор, как он вспоминал об этом безрассудном глупце. О человеке, настолько глубоко погрязшем в самоуверенности и глупости, чтобы считать, что сможет обмануть Мэншуна. Его настигла подобающая расплата — Мэншун переломал Шанксозбуру все кости и оставил двух червей, которые заползли в его нос и медленно сожрали изнутри. Но на этом его служба Мэншуну не прекратилась. О нет.

Лорда Чесса послали забрать владения Шанксозбура и распродать их прежде, чем успеет прибыть и заявить свои претензии его родня, а вырученные средства использовать для строительства затейливой гробницы — крепкого каменного мавзолея на лесном склоне рядом с мостом Каменщика. Кости глупца по-прежнему лежали в большом каменном гробу, крышку которого украшал образ Шанксозбура — а в полу находилась поворачивающаяся плита, которая использовалась, чтобы убрать гроб и открыть ведущую в нижнюю палату лестницу.

Люди, которых взял с собой Чесс, быстро расправились с прибывшими родственниками Шанксозбура, так что ключи к мавзолею остались только в распоряжении Братства. Зентарим веками использовал верхние помещения гробницы как логово на тропе контрабандистов, а в палате внизу лорд Мэншун предусмотрительно поместил нескольких своих клонов на случай, если они потребуются в будущем. Сейчас, разумеется, все его другие «я» давно пропали, пробудившиеся после смертей или унесённые в другие, более безопасные места.

Зато Мэншун знал гробницу очень хорошо. И это делало её надёжным местом назначения для телепортации. Оттуда он мог перемещаться в желаемом направлении с помощью магии от одного ориентира в поле зрения к другому, чтобы перехватить этих двух боевых магов. Гробница ждала, находясь от него всего в одном заклинании телепортации…

Но погодите-ка. Сначала рутина. Убрав прорицательные сферы, Мэншун прочитал заклинание, которое скрыло большую часть погреба Сронтера — тиранов смерти и всё остальное — за фальшивой наколдованной каменной стеной. Сюда может кто-то спуститься — вор, надменный инспектор Короны или стражник; в конце концов, к алхимикам все относятся с подозрением. Так что пускай обнаружат зловонную выгребную яму и обычную рухлядь — старую сломанную мебель и прочее, а не ожидающий ряд созерцателей-нежити.

А если нарушитель преодолеет его заклинание и увидит, что скрывается за ним… что ж, ему же хуже. Мэншун оставил тиранов бодрствующими и отдал им приказ убивать и преследовать всех живых. Если кто-то выпустит их, то когда Мэншун возвратится, они скорее всего ещё будут выполнять этот приказ. Живых в Сюзейле было много.

Гелнур Фарланд сгорал от стыда, отвращения и муки. Ментально изнасилован тёмной эльфийкой, к горлу которой был приставлен его клинок, которую он должен был убить прежде, чем она… Что это, именем Короны, такое?

Устремившийся в него разум принадлежал мужчине, человеку, и был старым и мрачным от груза многочисленных воспоминаний. Разум волшебника… о нет, неужели это боевой маг испытывает на нём выжимку разума? Они оба сойдут с ума? Это уже началось? Что…

Вторгшийся разум был могуч, как замок, нависший над игрушечным домиком разума Фарланда. Ошеломительным тёплым и тёмным потоком он пронёсся по его мыслям, по его воспоминаниям в поисках чего-то. В поисках… любых доказательств измены Короне или того, что Гелнур Фарланд имеет какое-то отношение к убийствам в Ирлингстаре. И не обнаружив ничего, он улыбнулся в голове Гелнура с таким приливом удовольствия, что Фарланд застонал вслух.

Кто это, во имя…

Старый бородатый маг, идущий в одиночестве, из Долины Теней. Старый Маг, Старый Мудрец, тот самый из легенд о Вестнике Рока Мистры, мужчина, который был девицей и…

Он видел все больше и больше из вторгшегося разума, ему показывали всё новые и новые воспоминания, прекрасные и ужасные, дьяволов, и драконов в небе, и Город Песни, и  бесчисленные поля ужасных битв…

Я Эльминстер. Да, да, ты знаешь меня. Я человек из легенд твоих прадедов, и человек из трактирных историй об Избранных Мистры.

— Именем прославленных поцелуев Алусейр! - выдохнул вслух лорд-констебль.

О, подходящая клятва, ведь они были сладки, так сладки…

Эльминстер по своей прихоти открыл ему два ярких воспоминания, поочередно сунув образы в разум Фарланда, будто два крутящихся, мерцающих драгоценных камня.

Первое… ночь, костёр, открытые лесистые края северного Кормира, множество смеющихся людей в доспехах разбили лагерь и ухаживают за лошадями — прекрасными лошадями. Затем кто-то шёл среди этих весёлых витязей в их ярких доспехах к высокой женщине, которая расстёгивала и откладывала в сторону сверкающие в свете костра пластины её собственных великолепных доспехов, изогнутые и выкованные так, чтобы облегать её стройное тело… обнажённое в свете костра. Она с лучезарной улыбкой повернулась к нему и обняла, чтобы получить поцелуй, а не поцеловать самой… Алусейр, юная, сильная и гордая воительница, своенравная, распутная, дикая принцесса…

Свет костра угас, и в наступившей темноте Фарланда поглотил второй драгоценный камень, погрузив его в тёмную неподвижность пустого, покрытого паутиной и рождающего эхо высокого зала; королевский дворец Сюзейла, знаменитое проклятое крыло. И из мрака возникла скользящая тень с блеском призрачных доспехов, тем самым ниспадающим водопадом волос и таким же лицом, но старше; на нём оставили свои следы печаль, утраты и приступы ярости. Фигура быстро оказалась рядом, спеша получить поцелуй, но в последний момент замешкалась, не решаясь безмолвно молить о нём… и заплакала призрачными тенями слёз, когда поцелуй ей подарили. Её жаждущие губы принесли обжигающе-ледяную боль, похищая тепло жизни из Эльминстера, поцеловавшего Алусейр — крадущего жизнь призрака.