Трени-ян (с иллюстрациями) (СИ) - Кощиенко Андрей Геннадьевич - Страница 87

— А у неё ещё и голос поменяется, — напоминает маме СунОк, — врачи обещали. Когда мутация закончится. Ма-а, может, нам стоит взять у неё — отпечатки пальцев? Во что её покрасят в следующий раз?

— СунОк, солнышко, что ты такое говоришь? — огорчается мама, — Это ведь так непросто работать моделью. Всё время нужно отлично выглядеть, а волосы от частого окрашивания — портятся. Нужно будет купить лечебный шампунь. И мазь. Я знаю одну знахарку, она делает мази по старинным рецептам. Если её втирать каждый день в кожу головы, волосы всегда будут как новые!

СунОк с сомнением смотрит на мамины волосы.

— Ма? — спрашивает она, — а ты сама-то пробовала?

— Да чего уж мне пробовать, деньги тратить? Я уже старая. Это вам, молодым нужно, чтобы парни на вас обращали внимание…

Понятно… Старая песня о главном. Что-то как-то сомнительно, по поводу чудодейственности мази… Я уже немного ознакомился с традициями народной медицины. Использование живьём сваренных кошек легко позволяют предположить в её составе наличие самых неожиданных ингредиентов… Будешь потом себе с умным видом втирать себе в голову жабью икру. Да ну его нафиг! Лучше я куплю себе что-нибудь заводского розлива. Пусть оно будет не так чудодейственно, по своему составу, но, по крайней мере, есть гарантия, что не облезешь за пару месяцев…

СунОк, похоже, придерживается таких же взглядов, как и я, потому, что принялась рассказывать маме, как много сейчас всяких шарлатанов, которые пользуются доверчивостью честных людей. Слово за слово и мама обиделась, поняв, что её старшая дочь не верит в её способность отличить «правильную знахарку» от «неправильной». И считает купленное ею просто выкинутыми на ветер деньгами. СунОк допетрив, что мама обиделась и принимается «грести назад», говоря, что я как бы да, но видите ли, но… В общем, в конце-концов она просит прощения у мамы и «перекидывая тему», снова обращается ко мне.

— А в школе, если ты придёшь с крашенными волосами, это не будет нарушением правил? — спрашивает она.

— В правилах нет ничего о цветовой дифференциации штанов, — шуткой отвечаю я.

— Каких ещё… штанов? — хмурится онни, не понимая.

— Нет, цвета волос в правилах школы не указываются, — отвечаю я, — о причёсках написано, что они должны быть аккуратными и соответствующими учебному заведению.

— А твои волосы — соответствуют?

— Вот в понедельник и узнаем, — обещаю я.

Мне тоже это интересно. В модельном агентстве мне, после съёмок предложили «покраситься взад», вернуть, как было, но я за день устал, и сидеть опять почти час в кресле, перекрашиваться, не было никакого желания. Да и честно говоря, мой новый внешний вид мне понравился. «Свежо», я бы так сказал.

— А фотографии? — спохватывается мама, — В агентстве тебе дали твои фотографии?

— Дадут, — обещаю я, — сейчас нельзя, а вот как выйдет реклама, тогда — дадут.

— Понятно, — слегка опечаливается мама.

— Где можно купить хороший коньяк? — спрашиваю я.

— Зачем тебе? — настораживается мама.

— Хочу подарить звукорежиссёру-сонбе, — и поясняю, почему, — мне ещё, похоже, долго с ним работать…

Звукорежиссёр, конечно, ещё тот «огненный перец». Изменение скорости записи — это его откровенный косяк, но… Мне ещё с ним работать. Потом, после «вспышки ссоры» подавленной авторитетом президента СанХёна, мы вернулись к деловому общению, выяснилось, что материала мало, а музыки, у звукорежиссёра, много… Ну, вот он и сымпровизировал, гад, порезав мою музыку самым адским образом. Будем завтра переделывать. Думаю, что бутылка коньяка, с моими извинениями, поможет значительно улучшить этот процесс. А то, вроде бы, как бы, я, виноват — понаписал много, а бедный звукреж не знает, как ему, бедному, выжить в таких невыносимых условиях изобилия.

По-хорошему, этого ЫмпрЫвызатора нужно послать бы куда подальше, вместо извинений… Ладно, «перетопчусь». Задача — сделать нормальный фильм, а «спецов от музыки» я построю потом. Попозже…

Время действия: понедельник, утро

Место действия: вход в школу Кирин

Неторопливо чапаю к воротам альма-матер, додрёмывая тремя четвертями мозга. Какой садист придумал эти ранние подъёмы? В воскресенье поспать не удалось, с утра пришлось тащиться в «FAN», исправлять «косяки» в звуке. Сегодня, тоже, ранний подъём. Уже и как-то зябко по утрам… Брр-р! Не май месяц, однако!

— Девочка, а ты тоже учишься в школе Кирин? — неожиданно кто-то сбоку у меня.

Поскольку мозг у меня ещё спит, то я делаю всё неспешно. Плавно торможу, останавливаюсь, поворачиваюсь, оглядывая обстановку, обдумываю ответ на вопрос. Рядом со мною молодой парень с микрофоном в руке. Дальше — мужик с камерой на плече. Видно, какая-то съёмочная группа.

Что им от меня нужно? Почему именно я стал объектом съёмок? А! Похоже, в волне учеников идущих в школу, образовалась «локальная дырка» и у ворот никого нет. Секунд пять спустя они повалят толпой, но вот именно сейчас съёмочная группа может прицепиться только ко мне одному, потому что кроме меня здесь никого нет!

— Здравствуйте, аджосси, — говорю я, и, кивнув, подтверждаю, — да, я учусь в Кирин.

— О, как здорово! — несколько натянуто радуется репортёр и тут же с подозрением интересуется, — А разве ученики школы не обязаны носить форму?

Смотрю на него, неспешно обдумывая неспящей четвертушкой мозга — «шо за наезд?» и что от меня надо? Я, значит, с ним разговариваю, а он, значит, подозревает меня в самозванстве?

— Школа Кирин, — со значительностью в голосе отвечаю я, — отличается большой гибкостью и либеральными взглядами на процесс воспитания творческой личности. Обратите внимание, аджосси, мы находимся с вами за территорией школы. Правила школы, в отношении формы, распространяются только на её территорию. Вот я зайду туда — буду в форме, выйду оттуда — буду одета, как хочу…

Смотрю на него, он смотрит на меня. Что за идиотский вопрос?

— Э-ээ, да, — всё так же натянуто улыбается он мне в ответ, — магия превращений школы Кирин! Скажи, а ты не знаешь ученицу Пак ЮнМи?

Это что, шутка такая? — думаю я, подавляя зевок, — Или он на самом деле даже на фото не удосужился взглянуть, придя сюда?

— Да, знаю, — киваю я и спрашиваю, — а с какой целью вы интересуетесь, аджосси?

— Эээ, видишь ли, мы просто хотим рассказать нашим телезрителям о школьнице, подающей надежды в музыке. Недавно в новостях показали, как она играет в парке на рояле. В сети не утихают споры о том, что именно она исполняла. Наш канал хочет помочь это выяснить. Мы планируем встретить ЮнМи тут и взять у неё интервью. А пока её нет, будет интересно услышать мнение о ней её одноклассников. Ты можешь рассказать о ней пару слов?

Смотрю на репортёра, соображая. Видать, он тоже не выспался и слегка подзамёрз, ведь он сюда приехал раньше меня, поэтому, он меня и не узнаёт… Э, постой! У меня же маскировка! Новая причёска! Похоже, вот оно в чём дело! И что же ему ответить?

— Да, — киваю я головой, тыну время и перебираю в голове возможные варианты ответа, — я знаю ЮнМи. Могу сказать о ней своё впечатление.

— О, да! — на этот раз достаточно искренне радуется репортёр — отлично! Тогда — снимаем?!

— Снимаем! — киваю я.

Репортёр делает знак оператору, тот кивает, включает лампочку на камере. Репортёр, повернувшись к камере, говорит, что сейчас, трали-вали, тили-тили, одноклассница Пак ЮнМи расскажет нам о своей подруге и суёт мне под нос микрофон.

— Адекватная, — говорю я в него, — смотрит на жизнь без розовых очков, легко сходится с людьми, не злопамятная, но память у неё хорошая.

Репортёр с озадаченным видом держит микрофон, оператор — снимает.

— Пользуется уважением в педагогическом коллективе, — говорю я, пробуждая ещё одну четвертушку мозга, ибо «мощщи» на фантазию не хватает, — директор выделил ей отдельный класс для занятий, которым пользуется только она…

Глаза репортёра слегка круглеют от полученной информации.