- любовь (ЛП) - Ким Холден - Страница 37

— Заходите, —произносит он. Все в нем — сама вежливость. Именно в этом богачи преуспевают больше всего — пусть в лицемерной, но вежливости.

— Все в порядке. Я попрощаюсь здесь, — отвечаю я.

Лорен отходит от двери, но оставляет ее открытой.

Мы обнимаемся, целуемся и плачем. В этот раз расставаться еще труднее.

По пути к машине мне охватывает такая медлительность, которую может вызвать только большое горе. Полностью уйдя в свои мысли, я пытаюсь открыть дверь машины, но внезапно рядом со мной кто-то откашливается.

Это Лорен.

Я впервые оказываюсь наедине с ним. В голове проносятся миллион оскорблений, но произношу я лишь одно.

— Ты сволочь.

Он складывает руки на груди и наклоняет голову на бок, будто обдумывая мое обвинение.

— Ты прав. Так оно и есть.

Я не ожидал этого, поэтому продолжаю:

— Ты разрушил мою семью.

— Мне жаль, Шеймус. — Его извинение должно было бы показаться мне поспешным и бесчувственным, но этого не происходит.

Искренность Лорена только подпитывает мою злость. Я прикрываю руки ладонями, пытаясь отгородиться от этой ситуации, от него, Миранды и своего горя.

— Ты хоть представляешь, каково это потерять все, что любишь?! — выкрикиваю я. Не дождавшись ответа, я снова кричу, прячась за ладонями, чтобы не начать выбивать из него ответ. — Представляешь?!

— Нет, — спокойно, будто извиняясь, отвечает он.

Я качаю головой и опускаю руки.

— Конечно, не понимаешь.

— Перспективы. Все дело в перспективах. Они превращают отрицательное в положительное и наоборот.

У меня нет времени или терпения выслушивать эту ерунду. Я открываю дверь и забираюсь в машину, после чего завожу мотор и опускаю стекло.

— Я бы не стал даже подтирать задницу твоими перспективами. — С этими словами я трогаюсь с места и еду до самого дома, останавливаясь только, чтобы заправиться и перекусить.

Глава 48

И теперь мне придется печь новый пирог

Миранда

Настоящее

Я поменяла двухместный кабриолет на огромный внедорожник и едва не плакала, когда отдавала ключи продавцу. Если представить меня в виде пирога, то от него только что отрезали солидный кусок и, украсив сливками, преподнесли льстивому торговцу. И теперь придется печь новый пирог. И новую себя. Черт возьми. Ничто не пугает меня так, как перемены. Я чувствую, что они грядут. И думала, что готова к ним. Но нет. Я словно оказалась под микроскопом. И мне уже не нравится то, что я вижу.

Сегодня утром я собрала детей, упаковала в чемоданы нашу одежду и попрощалась с домом Лорена. Остальные вещи отправлю в контейнере, когда найду себе квартиру. Удивительно, но мне не было больно уезжать. Может, это благодаря новым антидепрессантам, которые выписал мне врач несколько дней назад. Лорен крепко обнял нас на прощание — наверное, очень рад вернуться к холостяцкому образу жизни. Когда он прижимал к себе Киру, одна половинка моего грешного черного сердца улыбалась, а другая плакала. Судя по всему, это первый и последний раз, когда Лорен обнимает своего ребенка. От этого и горестно, и сладко.

Мы в дороге уже три часа. Дважды останавливались, чтобы сходить в туалет и один раз, чтобы поесть. Я ненавижу дорожные путешествия. Предпочитаю наслаждаться полетом на самолете, а не поездкой в машине со скоростью восемьдесят миль в час.

В пять часов, вымотанная до нельзя, я, наконец, вижу сияющую вывеску гостиницы «Марриотт». Никогда так не радовалась теплой постели и мягкой подушке.

Я устраиваюсь на одной кровати, а дети все вместе на другой. Заставляю себя поинтересоваться не хочет ли Кира перебраться ко мне, но она предпочитает остаться с братьями. Я не виню ее за это. Они как маленькая стая волков, которые защищают друг друга. А я — чужачка.

На следующее утро мы встаем отдохнувшие и готовые продолжить наше путешествие в Калифорнию. Быстро принимаем душ и набиваем животы блинчиками с ореховым маслом. Я не из тех, кто верит в божественное вмешательство или в то, что в нашей жизни все происходит по какой-то причине, но завтракать любимой едой в гармонии с детьми кажется мне символичным шагом в правильном направлении. Я чувствую себя членом стаи, а не посторонней.

Спустя несколько часов я смотрю в зеркало заднего вида. Кира сидит в центре. Она спит, положив голову на колени Каю. Кай и Рори смотрят в окно. Они очень разные, эти двое. Настолько разные, что постоянно спорят, но, несмотря на это, безумно любят друг друга. Способность Шеймуса любить передалась его детям, и это качество особенно выделяется среди других черт их характеров.

Как будто почувствовав мой взгляд, Рори смотрит на меня сквозь маленькие стекла очков. Он самый прямолинейный из троих: и в словах, и в действиях. Это очень нервирует в девятилетнем ребенке. У него невероятно честный, осуждающий и обжигающий взгляд. Прямо как у меня, если забыть про «честный».

— Ты везешь нас к папе, Миранда? — Рори начал звать меня по имени после того, как я подала документы на развод и переехала в Сиэтл. Он произносит это с таким призрением, будто хочет сказать, что я «сука».

Я собираюсь ответить отрицательно, но потом вспоминаю, что сейчас моя жизнь полное дерьмо, поэтому отвечаю на вопрос вопросом. Признаться, я никогда не вела разговоров с детьми. Я не знаю их. Я просто живу рядом, но ими занимаются другие люди.

— А вы бы предпочли жить с Шеймусом?

— Да, — одновременно отвечают мальчики.

— Почему? — Я знаю, что эти шесть букв повлекут за собой словесную экзекуцию. Они разделают и поджарят меня на открытом огне. Обычно я никогда не провоцирую людей на критику. И сейчас, задержав дыхание, жду.

Первым отвечает Кай.

— Потому что мы скучаем по нему. И любим.

Я смотрю в зеркало заднего вида. Кай сидит, опустив голову, переживая, что ранит мои чувства, и гладит по волосам сестру. Мне невыносимо хочется поинтересоваться: «А меня ты не любишь?», но я не могу заставить себя произнести этот вопрос вслух. Я и так знаю ответ. Не стоит требовать от Кая правды… или лжи. У него слишком ранимое сердце. Поэтому я поворачиваюсь к Рори и спрашиваю:

— А что насчет тебя, Рори? Почему?

Он холодно смотрит на меня. На секунду, меня берет гордость за этого ребенка, потому что я уже вижу, что из него вырастит мужчина, которому люди будут вынуждены уступать.

— Кай уже ответил. А ты нам не нравишься. — Грубо, самоуверенно, прямолинейно. Мне так и хочется развернуться, и дать ему пять.

Но я тут же вспоминаю, что эти слова относятся ко мне.

Я всю жизнь с безразличием относилась к этим детям. Они были частью моей жизни лишь благодаря родственной связи. Частью, которой занимались другие люди. Я держала их на расстоянии вытянутой руки и воспринимала как долгосрочный проект, по окончании которого, можно будет заявить, что он оказался успешным или, если окажется наоборот, сделать вид, что ты не при делах. Это называется выборочная ответственность в зависимости от результата… или его отсутствия. Вот такие тонкости. Но Рори наплевать на них. И сейчас, я одновременно восхищаюсь им и ненавижу его за это.

— А что тебе нравится? — спрашиваю я. Не хочу больше говорить о себе.

— Тебе какая разница, — бурчит он.

— Мне нравится баскетбол, — отвечает Кай.

— Правда? — И тут я вспоминаю. — Шеймус тоже играл в баскетбол.

— Мы с папой ходили играть в парк, когда жили в нашем доме. А потом, когда переехали в квартиру, кидали мяч в кольцо на площадке.

— Угу. — Я даже и не знала об этом.

— А мне нравится Гарри Поттер, — присоединяется к разговору Рори.

— Книги или фильмы? — Я не читала и не смотрела их, но кто в современном мире не знает Гарри Поттера?

— И то, и другое, — резко отвечает он, но я слышу что за его злостью прячется энтузиазм.