Конечная остановка. Любимец зрителей - Буало-Нарсежак Пьер Том - Страница 19

Приведя себя в порядок на скорую руку, он покинул квартиру. Но в почтовом ящике что-то лежало… видовая открытка с изображением порта Аяччо, а на обратной стороне — строка, выведенная авторучкой, которая оставляла кляксы:

Приеду — расскажу. Заскочу в пятницу утром.

Целую.

Доминик

Шаван прикинул. В его распоряжении еще один день отпуска. Затем два дня он пробудет на «Мистрале». Да, в пятницу утром он сможет быть здесь и встретить Доминика.

Он снова поднялся в квартиру, переживая слова открытки. Аяччо! В декабре месяце это наверняка не туристическое путешествие. Может, Доминик — коммивояжер? Однако в таком случае он написал бы в другом стиле, а не «Приеду — расскажу». Кто он может быть по профессии? Шаван прикидывал все мыслимые варианты, как вдруг неожиданный звонок у входной двери заставил его прямо подскочить. Луазлер это быть не мог. Тогда кто?..

Переполошившись, Шаван пошел на цыпочках и приник к врезанному в дверь стеклянному глазку.

Он разглядел странный силуэт мужчины в ворсистом пальто, деформированный увеличительным стеклом. Он держал шляпу в руке, как проситель. Наверняка не Луазлер. Шаван решился и открыл дверь. Незнакомец хотел уже перешагнуть порог, но Шаван его остановил вопросом:

— Кто вы такой?

— Я друг Лейлы. А кто вы? Тоже ее друг?.. Право слово, сегодня на нее спрос с самого утра!

Шавану не понравилось все — его тон, его слова. Что-то настраивало на большую неприятность.

— Лейлы нет дома. В данный момент хозяин тут я. Входите.

Закрыв дверь, он последовал за мужчиной в гостиную. Визитер уселся, как у себя дома, и, положив шляпу на стол, начал стягивать перчатки. Волосы подстрижены ежиком. Крепко скроенный, медлительный, лицо пунцовое, далеко за пятьдесят, мешки под глазами, щеки как гусиные ляжки, уши алого цвета, губы глянцевые. Шаван сразу почувствовал, что проникается к нему ненавистью, но принудил себя казаться любезным. Он напел ему заученный куплет: аэропорт, встреча с Лейлой.

— Она не захотела, чтобы я пошел в отель, и дала мне свои ключи. Когда она вернется, не знаю.

— Ну что же, скажите ей, что наведывался Патрис Мансель. Мансель… Запомните? Я клиент со стажем.

Шаван подскочил.

— Клиент со стажем? Что вы хотите этим сказать?

Мансель с удивлением посмотрел на него в упор.

— И долго вы пробыли в Габоне?

— Семь лет.

— И ни разу не приезжали в отпуск?

— Ни разу.

— Короче, по возвращении вы открыли для себя другую Лейлу? Понятно. А раньше она, разумеется, была вашей любовницей.

— Я хотел на ней жениться.

— Вам повезло, что вы этого не сделали. Теперь она любовница многих мужчин.

Шаван побелел, как мертвец.

— Вы хотите сказать, что…

Мансель добродушно улыбнулся.

— Нет и нет. Она не панельная проститутка. Она птица высокого полета. Дама в истинном смысле слова, как вы и сами могли в этом убедиться. Но при следующей встрече она не заставит себя просить дважды и будет вам приятной… да еще как. В особенности потому, что вы возвратились из колоний наверняка с полными карманами… Верно я говорю? — И он подмигнул Шавану с улыбкой сообщника.

— Иными словами, — понимающе кивнул Шаван, — стоит мне звякнуть по телефону…

— Совершенно верно.

— Выходит, она то, что принято называть call-girl^[6].

Мансель пошамкал губами, как бы смакуя незнакомое винцо.

— Н…нет, — прикинув, возразил он. — Н…нет. Не совсем так. Начнем с того, что она не всегда располагает временем. Она свободна всего по нескольку дней в неделю… Я так и не узнал, по какой такой причине…

— Может, она замужем, — злокозненно предположил Шаван.

— Нет. Ничего подобного. Лейла — вдова.

— То есть как это?

— Похоже, она забыла сообщить вам свои биографические данные. Она была замужем. Не бог весть какая партия… Об этом факте своей биографии она не желает распространяться.

— Но как же она докатилась… до… жизни такой?

Мансель протянул Шавану портсигар.

— Нет?.. Неужели?.. Я получаю их прямиком из Голландии. Лучший сорт.

Он неторопливо раскурил сигару, выпустил через ноздри две струйки дыма и продолжил:

— Как она докатилась до этого?.. Лейла со мной никогда не откровенничала, однако легко догадаться. Времена сейчас трудные, дорогой мой, и для хорошенькой женщины, которая любит деньги, не существует ста способов выхода из положения… Это вовсе не проституция и даже не сексуальная потребность. А такая же коммерция, как любая другая, и наиболее доходная. Все равно что стать председателем совета директоров в собственном бизнесе, если вам угодно.

Мало-помалу Шаван обрел столько хладнокровия, сколько необходимо, чтобы не выглядеть дураком в глазах Манселя.

— Вот уж никак не ожидал… — начал он.

— Я ставлю себя на ваше место. Вы расстались с невинной девушкой, а встретились с особой, которая шагает в ногу со временем. Заметьте себе, сейчас такое в порядке вещей. Разумеется, для человека, вышедшего из джунглей!..

Он рассмеялся и встал.

— Могу я вам что-нибудь предложить?

— Но это мне надлежит…

— Ничего подобного. Я здесь как у себя дома, можете не сомневаться. У меня даже есть тут своя персональная бутылка «Схидама»^[7]. А вы расскажите мне новости.

Несмотря на плотное телосложение, Мансель был юрким. Ловко протиснувшись за стойку бара, он переставлял бутылки сосредоточенно, под стать провизору, с абсолютной точностью дозирующего опасное снадобье, наполнил два стаканчика. На его пальце красовался большой перстень с печаткой. Шаван смотрел на него, словно загипнотизированный. Ему снится сон. Он был в этом уверен. Мансель вернулся с двумя бокалами, наполненными до самых краев, стараясь их не расплескать, и один протянул Шавану.

— Ваше здоровье. Это вас подбодрит. Доброе винцо. Лейла им не пренебрегала.

Шаван готов был его задушить. Люсьена, которая терпеть не могла спиртного.

— Превосходно, — из вежливости пробормотал он. — Где же вы повстречались?

— Что-то и не припомню… Нет, погодите, мне порекомендовал ее один друг из нашего клуба.

— И несомненно, другой друг, как вы изволили выразиться, порекомендовал ее вашему другу?

Мансель отставил стаканчик и промокнул губы тонким платком из верхнего карманчика.

— Я не хотел сделать вам больно, — продолжал он. — Возможно, я называл вещи своими именами… Но в конечном счете после стольких лет разлуки, полагаю, вы исцелились от любви к своей зазнобе.

— О да, черт меня побери! — вскричал Шаван.

— Впрочем, не подумайте, что ее любовникам несть числа. Я стараюсь не совать нос в ее дела, но, насколько я ее знаю, почти уверен, что она подобрала себе маленькую клиентуру, которая…

— Вас послушать, подумаешь, что она никого не любила.

Мансель подставил ладонь под длинный столбик пепла, готовый упасть ему на брюки из дорогой шерсти, и высыпал его в пепельницу.

— Знаете, — сказал он, — в ее ремесле сердце — скорее помеха. Но вполне возможно, что кого-то она предпочитала всем прочим.

— И вам на это плевать?

— Осторожно, дорогой мсье, так говорить почти бестактно… Не знай я вашей предыстории, я бы задался вопросом: «С какой луны свалился этот тип?» Но я охотно отвечу на ваш вопрос. То, чего я хотел бы от Лейлы, совсем не то, что думаете вы. Я знавал женщин куда одареннее по любовной части… Нет, Лейла — чудесное маленькое пристанище, поразительно удобное. День-деньской я борюсь с телефоном, своими папками, корреспондентами из-за границы. Экспорт — сущая головоломка. А придешь домой, два моих сына рожу воротят, а жена вечно задерживается… Здесь же получаешь полное отдохновение. Я усаживаю ее на колени и рассказываю все, что взбредет в голову. Она обладает редчайшей способностью. Умением слушать.

В памяти Шавана чередой проходили картины. Он снова видел Люсьену, погруженную в чтение своих романов. Он выговаривал ей: «Куда ты задевала мою сорочку?.. Эй! Люсьена, ты слушаешь меня?» А она, пробормотав что-то невнятное, перевертывала очередную страницу. Нет. Были вещи, уразуметь которые ему не дано.