Пристойное поведение (СИ) - Вечная Ольга - Страница 68

Ладно, не подходит — и хорошо. Самое главное для меня. Держусь ближе к дороге, чтобы не пропустить такси. Переминаюсь с ноги на ногу — хоть и без каблуков, но все равно устала. Где же мои кроссовочки? С грустью смотрю на клатч, в который они никогда бы не поместились, а жаль.

Не по себе мне. Вот знаю, что смотрит на меня. Нутром чую. Зачем только?

Что от меня ему еще нужно? Сам окрестил дрянью, и сам уже второй раз ищет встречи.

— Давай подвезу? — говорит слева от меня. Вздрагиваю. Подошел, не побоялся. — Привет, потрясающе выглядишь, — смотрит пристально, но не так, как Санни, эмоции которого очевидны. Этот же — нет, крученый. Гребаная медийная личность, не понять, чего хочет. Да и сам, наверное, не знает. Озлобленный идеалист! Угораздило же выбрать из толпы, а?

— Не переживай, твой друг ко мне не приставал, — говорю ему.

— Хорошо. Я слежу за этим.

— Что?

— Переживаю за тебя. Послушай, я… очень сильно соскучился, — он сводит брови вместе. Жду еще пару секунд, но, видимо, это вся извинительная речь, которую он подготовил.

— Отвали, — отвечаю дерзко, не сдержавшись. — Егор, прошу, просто от***ись от меня. Нет меня больше. Считай, что нет. Урок я усвоила. Всё. Исчезни. В память о всем хорошем смени квартиру, сделаешь одолжение.

Его глаза расширяются — кажется, не ожидал.

— И я усвоил урок. Веро, тот день, — он начинает жестикулировать, заметно, что пошел экспромт: — он был каким-то… безумным, бешеным… я сильно подрался, разозлился, среагировал жестоко. Если бы вернуть время, я бы поступил совершенно по-другому. Я пытаюсь найти подходящий момент, чтобы сказать все это, но никак не получается. Мне так стыдно перед тобой, но, прости, я не могу тебя оставить в покое. Я все время о тебе думаю, я… каждую минуту думаю.

— Что тебе, Егор, от меня нужно? — озвучиваю свой главный вопрос. Делаю все для того, чтобы голос звучал уставшим.

Он вздыхает:

— Я очень сильно по тебе скучаю.

— Это пройдет. У меня уже прошло.

— Лжешь. У нас ведь… по любви все было, помнишь? Сама говорила, — его голос становится мягче, у меня дыхание перехватывает от того, как он произносит слова, как смотрит.

Настолько интимно, открыто. В его интонациях совсем нет Велиара, он не пользуется запрещенным приемом. Передо мной Егор такой, какой есть. — По-особенному, раз по любви. У меня так не было никогда раньше. Я не пробовал, а сейчас… еще хочу.

— Повторить? Серьезно? Как ты мне сказал? «Для такой, как я — переспать не проблема», и ты явился, чтобы…после всего… — я теряюсь от такой наглости, он начинает паниковать.

— Нет, нет, ты не о том подумала. Да нет же! Веро! Ну, ляпнул сгоряча, ты тоже тогда мне наговорила дохрена комплиментов! Я так не думаю. И я сейчас вообще не про секс.

— Ну почему же. Я сразу тебе сказала, что мне от тебя нужен только он самый. Согласна, отлично потрахались. Давай повторим, как-нибудь. Не сегодня. У меня месячные.

— Вероника, пожалуйста, это… какая-то хрень происходит! Ты так не думаешь, я так не думаю, нам нужно просто поговорить начистоту.

— Думаешь, проблема? Да нифига. Доказать? — вокруг люди, боюсь, что за нами уже наблюдают.

Наши взгляды острые, не отрываем их друг от друга, звереем. Я — от желания отомстить ему, причинить ту же боль, что и он мне, он бесится по каким-то своим причинам. А потом он берет себя в руки, опускает плечи и улыбается мне, все еще готовой разорвать его на части.

— Окей, поехали, — говорит и кивает. Не могу понять, что веселого, я тут на грани топчусь, между прочим! — Не сердись так сильно на меня. Хочешь, новости расскажу? Не поверишь, что любовь со мной творит. Вероничка, вообрази только, с прошлого раза у меня член на сантиметр вырос, — а сам показывает пальцами отрезок не меньше пяти. — Представь, как все круто будет!

— Чего? — хмурюсь, не понимая, что он вообще несет. Смена темы дезориентирует.

— Сам в шоке! Бывает же. Пошли покажу, рассмотришь как раз хорошенько. Я знаю ракурс, с которого тебе будет отлично видно, — и подмигивает. Остолбенев, я беспомощно хватаю ртом воздух. Пытаюсь разозлиться сильнее, но проблема в том, что Егор — единственный человек в мире, способный произнести настолько пошлое предложение каким-то таким особым образом, чтобы никого не обидеть. Он не пытается меня унизить, он вообще не из тех, кому нравится унижать людей. Я слишком хорошо его знаю, чтобы не раскусить — этот дурак пытается меня рассмешить. Как умеет. Но… тем не менее..

Озерский охренел!

Не представляю: кричать на него или смеяться в голос. Дурацкая шутка, дурацкий тон, с которой он ее произнес, умоляющий взгляд и нелепая улыбка, выдающая, как сильно ему неуютно сейчас. Все это так знакомо, потому что родом из нашего прошлого. Где было много вот таких подколок, которые даже пересказать кому-то стыдно, и в то же время кажущихся лично мне безумно смешными.

Целых две секунды я борюсь с желанием расхохотаться в голос, планируя послать его куда подальше и придумывая что-то остроумное про размер его пениса. Сужаю расстояние между его пальцами с пяти сантиметров до одного, уже открываю рот, чтобы высказаться, что теперь есть крохотный шанс хоть у кого-то хоть что-то почувствовать, как слышу за спиной:

— Вероника, ты в порядке? Молодой человек, вы что себе позволяете? Как с девушкой разговариваете? Где уважение?!

Помощь пришла, откуда не ждали. Отец мой тут как тут. Один, без дружков и подружек. Подслушивал? Да неужели?

Егор тут же ощетинивается, словно почувствовал угрозу. Он не знает, что перед ним несостоявшийся тесть. Думает, что я познакомилась в клубе с мужчиной хорошо под пятьдесят. Не могу больше сдерживать смех. Ага, какой-то старпер защищает меня от Математика. Вот это да! Озерский в бешенстве, понимая, какую роль играет. Меня спасают от него! Смотрю то на первого, то на второго, и ни одного из них не жалко. Где же мое такси?

— Я крайне уважительно отношусь к своей девушке, никогда не забываю подушку под колени подложить, чтобы мягко было, — выдает Озерский ни секунды не колеблясь, делает шаг вперед. Теперь он серьезен. Встает так, чтобы я оказалась слегка у него за спиной.

У папы ступор. Не ожидал. Надо же, вспомнил о моем существовании и тут же полез честь защищать. Я настолько пьяна, что не могу успокоиться и задавить шальную улыбку! Ничего не могу с собой поделать.

— Не ссорьтесь только, — хватаю Егора за руку. — Хорошо, пойдем. Егор, пошли-и-и, — тяну его в сторону. — Покажешь… — смеюсь, — что там наросло.

— Вероника, ну-ка вернись! Он не посмеет… никто не посмеет… — начинает возмущаться отец.

— Не, погоди, тут какой-то хрен влез, — тормозит меня Озерский.

— Егор, это мой папа, — произношу я, опасаясь, что комедия в любой момент может превратиться в драму. Озерский моментально меняется в лице, на котором теперь отражается невероятное любопытство. Он оглядывает бывшего соперника с головы до ног, слегка улыбается уголком губ.

— Что, серьезно? Отец? Как давно я мечтал с вами познакомиться, — и протягивает руку. Тот, растерявшись, пожимает.

— А вы вообще кто? — хмурится папа.

— Вы меня не знаете, но я вас — очень хорошо. Вот, значит, кому я обязан за все свои проблемы.

— Егор, — тяну его в сторону. — пошли.

— Ага, — кивает он. — Но я вас запомнил.

— Вероника, куда ты пошла? Не позволяй ему так с тобой разговаривать! Дочка!

— А ты ему морду набей, — улыбаюсь. — У меня, папа, травма детства, залипаю из-за тебя на козлов. Он богат и женат, между прочим, — говорю я.

— Ага, — безэмоционально отвечает Егор, теперь уже он тянет меня в сторону, но я вошла во вкус.

— Удивлен? А как ты хотел? Буду тебя сейчас позорить, хорошо, хоть фамилия у меня мамина! Ха, еще и не такое себе позволяю! Ты себе даже не представляешь, как я живу! Во грехе! Тебе благодаря!

Озерский утаскивает меня в сторону своей машины, запихивает на переднее сиденье и увозит подальше от этого клуба.