Встречи (СИ) - Кир Юлия - Страница 23

И вот, остался один преподаватель. По сравнению с остальными он был довольно молод. И Кейт подумала, что им уже точно ничего не светит.

Она уже представила, как они сейчас завалятся в ближайший кабак и напьются с горя чего-нибудь покрепче. А потом придется искать работу, чтобы не протянуть ноги с голоду, или накопить на обратный билет в Вейли. И тогда хитрый эльф опять спутается с какими-нибудь «травником» и заставит её растирать «весёлые» запрещенные порошки, за которые их непременно поймают и посадят в местное узилище, и тогда… ох!

Она даже не стала слушать, какие имена зачитывал маг, поэтому не сразу поняла, отчего Мэйтон тащит ее куда-то в сторону. Наконец до нее дошло, что последними оказались как раз они!

Они зачислены! Этого просто не может быть!

От неожиданности (а она вдруг поняла, что никак не ожидала ничего подобного и, оказывается все это время была готова к поражению!), Кейт на мгновение забыла, как дышать.

«Вот теперь, они точно напьются, — смотря снизу вверх, на довольную физиономию эльфа, подумала новоиспеченная студентка, — только теперь от радости!»

— Ущипни меня! — задыхаясь от счастья, прошептала она в ухо эльфу. А он довольно ухмыльнулся — и постарался на совесть!

— Ай! Полегче! — воскликнула Кейт, не переставая улыбаться.

«А ведь оно того стоило!» — подумала Кейт, мельком вспоминая свою прошлую жизнь, с замиранием сердца, слушая поздравительную речь Верховного мага.

ЛИНА

(наш мир)

На часах было десять вечера. Телевизор тихо и монотонно бормотал очередной бред о пьяных полицейских и разгуле преступности, всё это уже никто не слушал. Лина вошла в зал. Мама сидела в кресле перед столиком и дремала. На её коленях лежала непроверенная тетрадь.

«Как всегда», подумала Лина. Она аккуратно вынула тетрадь из сонных маминых пальцев и положила на стол рядом с остальными, затем заботливо укрыла её пледом.

Мама работала в школе учителем начальных классов. В прошлом году набрала очередных первоклашек. Лина открыла оставшуюся непроверенной тетрадь — математика. Проверив примеры, благо они были легкие, поставила законную четверку и, положив в стопку к остальным, выключила телевизор. Сразу стало оглушительно тихо. Только на стене тихонько тикали часы.

Часы. Большие, с маятником и «боем», в деревянном корпусе, их покупали еще вместе с папой. Она оглядела комнату, все как всегда: уже выгоревшие обои на стенах, старая «стенка», купленная еще во времена перестройки, и теперь морально устаревшая. Раньше, это было пределом мечтаний и поводом зависти у соседок, а теперь просто хлам.

Палас, перевернутый протертой стороной к окну — под шторами не так заметно, и телевизор, который отдали соседи. Себе они недавно купили новенькую «плазму». Да, да те самые соседи, которые так завидовали «стенке». Лина не завидовала, ну их!

Да, раньше всё было по-другому, все были другими, и были рядом. «Мама, папа, я, счастливая семья», как любили говорить в больше не существующей стране.

Папа умер, когда Лине исполнилось шесть лет. Когда он был жив, это было самое счастливое время для их семьи. У него было свое «дело». Тогда в лихие девяностые, все зарабатывали, как могли, и папа, собрав с друзьями денег, открыл небольшую пекарню. И некоторое время благополучно снабжал хлебом половину района.

Мама позволяла себе не работать. Все свое свободное время она посвящала дочери. Они ходили в театры, на выставки, маленькая Лина посещала бальные танцы и даже кружок итальянского и английского языков. Помимо всего этого, она всегда что-то рисовала. Наверное, именно поэтому и выбрала художественный факультет.

А потом все изменилось. Однажды пришли какие-то люди в черных кожаных куртках и позвали маму на кухню, там они недолго говорили. Когда ушли, Лина тихонечко прокралась на кухню. Мама сидела за столом и смотрела, казалось, в одну, только ей видимую точку за окном. Она молча обняла дочку и неслышно заплакала.

Только теперь, много лет спустя Лина понимала, что именно тогда, за тот час с небольшим, мама как будто бы постарела на несколько лет. Глаза её больше никогда не светились тем задором и радостью, что прежде. Она как-то сразу поблекла и осунулась. Нет, она не стала жёстче или строже, просто как будто бы тот внутренний свет и огонь, что давал ей папа исчез, потух и больше не возвращался.

Как оказалось позже, «люди в черном» — это какие-то папины знакомые. Они вместе работали. Папа разбился на машине, отказали тормоза. Но вездесущие соседки, как всегда придумывали свои версии. Одни говорили, что его «заказали», другие — что разбился по пьянке, третьи — что это кара за грехи, а именно за сытую, счастливую жизнь.

Но, во-первых, папа не пил, во-вторых, ни у кого ничего не украл.

Кроме того, на похоронах и одни, и вторые, и третьи гурьбою шли за гробом и старательно изображали сочувствие.

Как же, теперь все в равных условиях: и «разведенка» Наташка, одна воспитывающая сына, и Марина из второго подъезда с мужем алкоголиком и двумя вечно сопливыми детьми, и бездетная Тамарка с матерью-инвалидом.

И, в общем-то, не важно, что и одной, и второй, и третьей мама всегда помогала чем могла. То одежду для детей Марины, то Тамаркиной маме лекарства заграничные доставала. Мужу Марины, когда тот выходил из запоев, папа еще и работу подкидывал, где разгрузить, где погрузить, все копейка в семью.

Но, как говорится, «благими намерениями прокладывается дорожка в ад». Люди начинают привыкать, что им все время помогают, и наконец, воспринимают это как данность. А когда помощь заканчивается, то бывший благодетель становится чуть ли не первым врагом. Так и случилось: кончились мамины деньги, кончилась и дружба. Хотя дружбой это и назвать было нельзя. Так, легкий паразитизм.

После папиной смерти все изменилось. Деньги обесценивались с каждым днем. А так как другого дохода, кроме папиного, больше не было, сбережения на книжке таяли, словно мартовский снег.

Прошло еще какое-то время, прежде чем мама нашла работу и мало-помалу стала на ноги.

Первое образование позволило ей устроиться в школу учителем начальных классов. Хотя она всегда тяготела к искусству и когда-то мечтала о профессии дизайнера. Но, увы, развиваться в этом направлении не было ни средств, ни возможности.

По совместительству, вела еще и «продленку». На это, она тоже пошла ради Лины, потому что оставить дочь дома было не с кем. А Лина как раз тогда пошла в первый класс. Зарплаты учителя хватало в обрез, чтобы заплатить за квартиру и купить минимум еды.

Десять минут одиннадцатого.

Расстелив маме диван, Лина направилась в свою комнату. Там, в завалах из бумаги, красок и карандашей белел монитор компьютера. Это был подарок папиных «друзей в черном»…

Теперь это был для нее основной рабочий инструмент и способ общения с миром. Конечно, спустя три года, машина несколько устарела, но сосед по лестничной клетке дядя Коля помог ее модифицировать.

Лина уселась перед монитором, пошевелила «мышкой» — и вот перед ней все ее друзья. Как раз пришло новое сообщение от подруги Машки, та спрашивала, все ли готово?

Лина ехала к Маше на дачу, провести последний в этом сезоне пленэр. Этюдники они перетащили заранее. Завтра вечером на электричку, и прощай город! На несколько дней только чистый воздух, новые впечатления и куча этюдов.

Она обожала пленэр. Только там получались самые интересные работы: Лина работала быстро, с упоением, наслаждаясь каждой минутой единения с воздухом, водой, небом, деревьями. Они рассказывали ей, как набухают почки, как распускаются первые цветы, созревают семена и падает на землю последний желтый лист.

Ответила Машке, что все в порядке, вечером в пять часов на трамвайной остановке возле дома. Они еще перекинулись парой фраз, и Лина выключила компьютер.