Лорена - похитительница сознаний (СИ) - Соловьева Елена - Страница 25

— Да! — встрепенулась женщина. — Я давала объявления, что могу ухаживать за больными. Многие отозвались — за калеками да неходячими присмотр особый нужен, не каждый родственник потянет на себе такой крест. А я двадцать в садике нянечкой проработала, мне нет ничто и какашки убрать, и блевотину вытереть.

— Это все очень интересно, — остановил разговорившуюся тетку дежурный, — но давайте ближе к делу. Кто нанял Вас ухаживать за мальчиком и из чего вы сделали вывод, что его… гм… похитили?

— Ох, убили-и, — опять запричитала женщина, — сердце чует: нет больше моего мальчика на этом свете-е!..

— Стоп! — прервал истерику тетки дежурный. — Какие-то конкретные факты, свидетельствующие об убийстве, имеются? Или это лишь доводы?

— Ножнички… он ими так любил бумажки стричь… они кровавые… по самую рукоятку… — прерывая речь всхлипываниями, поведала женщина.

— И что дает основание полагать, что Вы обнаружили орудие убийства? Может, он ими в кошку ткнул или в голубя?

— Господь с тобой, милок! — округлила глаза женщина. — Мой добрый мальчик и таракана задавить боялся, не то, что животное. Да и откуда кошкам и голубям взяться в такой глухомани — там же ни одного жилого дома на сто верст в округе нет.

— Так, сдается, мальчик этот себя нечаянно поранил и убежал прятаться, чтоб не наказали? Мы сейчас дружной толпой в дом ворвемся, а он уже на печи сидит, калачи за обе щеки уплетает!

— Куда ж он убежит, — вновь зарыдала тетка. — Мальчик еле-еле по дому передвигается.

— Он калека? Инвалид?

— Блаженный он, вона кто! — вынесла свой вердикт тетка. — Родителям он такой убогий не нужен, вот и отправили мальчика с глаз долой — спрятали в старой сторожке лесника. А сами-то богатющие, деньги лопатой гребут.

— С чего Вы это взяли?

— Так они мне на неделю такую сумму выдавали, которой большой семье на месяц бы хватило, — поведала женщина.

— А Вам не приходило в голову, что родители этого мальчика нашли ему другое жилье? И другую нянечку?

— Нет, — прошептала женщина, — дом лесника должен был стать его тюрьмой и его могилой. И мальчик не уехал бы в другое место, не захватив свои ноженки, любимую игрушку.

— Хорошо, — сдался дежурный, — Вы прикасались к предполагаемому орудию убийства? Где оно находится сейчас?

— Я нашла их возле дома в крапиве, — пробасила женщина, — подобрала и положила на кухонном столе. Хотела вымыть, но руки дрогнули...

— Очень хорошо, что Вы не этого не сделали, — признался дежурный. — Если речь заходит об убийстве, то на ножницах могли остаться отпечатки пальцев преступника.

Заявительница вновь разрыдалась; ее огромное тело затряслось, угрожая развалить не рассчитанную на такую массу табуретку. Дежурный, поняв, что так просто тетка не капитулирует, принес бланк заявления и валерьянку. Когда же женщина немного успокоилась, он предложил:

— Сообщите мне свои паспортные данные и адрес проживания.

— Марьяна Ивановна Батракова, — представилась заявительница, — пятьдесят второго года рождения. Прописана и проживаю в поселке Березняки.

Дежурный заполнил нужные графы и вновь поинтересовался:

— Кто кроме Вас навещал мальчика? Как мы можем связаться с его родственниками?

— Один мой мальчик в целом свете, — прошептала женщина.

— То есть как?! — воскликнул дежурный. — Вы же сами сообщили, что были наняты для ухода за ним. Кто и как передавал Вам деньги на продукты?

— Милок, — начала Марьяна Ивановна, — я, когда объявления свои давала, сообщила только свой адрес — телефона и других новомодных штук у меня нет. На тетрадных листочках все написала, ну, и расклеила по столбам на ближайших остановках. А через неделю из дому выхожу — глядь, а на пороге конвертик лежит с деньгами, ключом от дома и запиской.

— И что в ней? — насторожился дежурный. — Сама записка уцелела?

— Что ты! — спохватилась женщина. — В записке было четко сказано, чтобы я лишнего никому не болтала, а письмо сожгла. Еще говорилось, что мне придется дорого поплатиться, если эта просьба не будет исполнена.

— И Вы согласились?

— Где же я еще такие деньги заработаю?! Конечно, согласилась! Как было сказано в записке — купила продукты, новое белье постельное, еще кой чего по мелочи. Вызвала такси и отправилась по указанному адресу. Первый раз страшновато было, да я баба не из робких. Таксист высадил меня прямо на трассе — в записке также говорилось, чтобы посторонние к дому не приближались, — и уехал. Осталась я одна-одинешенька посереди леса. Насилу отыскала тот домик лесничего. Глаза боятся, а руки делают — отперла дверь, вошла внутрь. А там мальчик мой — улыбается, ручки ко мне тянет. Не успела я пальто скинуть, как он подковылял, обнимает, целует, радуется. Наскучался, видать, один-то… — Воспоминания преобразили лицо женщины, придавая ему той самой ангелоподобной мягкости, которая появляется, только когда мать повествует о своем чаде. — Я сразу почувствовала любовь к этому большому ребенку…

— Стоп! — прервал женщину дежурный, — сколько же лет этому мальчику? Хотя бы приблизительно?

— Милок, — покачала головой тетка, — тело-то у него как у взрослого парня, а разум двухлетнего. Мой мальчик и разговаривать-то не умел, все только мычал. Сказала же — блаженный он! — Марьяна Ивановна посмотрела на дежурного так, будто пыталась объяснить неандертальцу принцип устройства вечного двигателя. — Мой мальчик почти ничего сам не умел, но был самым милым и самым добрым на свете! Он просто ребенок в теле взрослого мужчины.

Дежурный задумался — если бы пропал ребенок, то следственную группу следовало отправлять на место происшествия немедленно. А как быть с недееспособным? С другой стороны, если этот «мальчик» настолько беспомощен, как заявляет тетка, то не стоит ли прировнять его к несовершеннолетнему.

— Скажите, — обратился он к Марьяне Ивановне, — у этого юноши имелся ключ от входной двери, мог ли он самостоятельно им воспользоваться?

— Мальчик всегда сидел взаперти, — отозвалась заявительница, — когда я приезжала, то ненадолго выводила его на прогулку. Но и на своих костыликах мой мальчик не мог ходить долго. Обычно мы делали только один обход вокруг дома и сразу же шли отдыхать. А ключ мальчику не помог бы — ручки у него уж слишком непослушные.

— В последний свой приезд Вы тоже отперли дверь своим ключом?

— Нет, — округлила глаза женщина. — Дверь была нараспашку — и я сразу заподозрила неладное.

— Из дома что-нибудь пропало? И вообще, там были какие-либо ценности, на которые могли положить глаз преступники?

— В том-то и дело: все на месте! И игрушки дорогие, и посуда, и одежда, — пустилась перечислять Марьяна Ивановна. — Ничего не украли, только мальчика…

— Вы заперли дом, когда уезжали? И, кстати, как вы добирались обратно — тоже вызывали такси?

— На попутках, — горестно выдохнула женщина, — всегда старалась уехать до темноты, но не всегда получалось — мой мальчик все никак не хотел меня отпускать — прижимался, игры разные затеивал. Особенно он любил прикасаться к моему лицу — гладил его своими неподатливыми пальчиками, мычал чего-то по своему, мурлыкал… Дом нет, не закрыла, — спохватилась женщина и стала ощупывать карманы, — и ключ впопыхах обронила…

— Все понятно, — сдался дежурный, — придется выехать на место…

Глава 19

По случайному стечению обстоятельств дежурным следователем оказался именно Полянский. И ему пришлось отправиться вместе с Марьяной Ивановной в заброшенную сторожку лесничего. Дабы не терять времени даром, Стас усадил заявительницу на переднее сидение своей «десятки», решив по дороге опросить ее с пристрастием. Женщина отвечала на вопросы охотно, щедро разбавляя факты постоянными упоминаниями о положительных качествах «ее мальчика». Полянский слушал внимательно, силясь отыскать в рассказе Марьяны Ивановны возможные несовпадения или умышленное сокрытие фактов. Но собеседница держалась вполне уверенно и на провокационные выпады следователя отвечала со свойственной ей откровенностью и простодушием. Следователю пришлось признать тот факт, что женщина действительно ничего не знает о родственниках того юноши, за которым она ухаживала на протяжении последнего года.