Лорена - похитительница сознаний (СИ) - Соловьева Елена - Страница 31

— Я что-то не пойму, — вмешался в рассказ Полянский, — если Наталью в детстве унижали и били, то почему Вы — работник детского сада, образчик добродетели — считаете девушку непорядочной? Из вашего рассказа выходит, что дело обстоит с точностью до наоборот…

— Так я ж еще не договорила, милок, — спохватилась тетка. — Безобидной и милой Наталья была только до тех пор, пока ее не положили в больницу с воспалением легких. Врачи ей тогда сразу приговор подписали — не выживет, слишком слабенькая. А она, погляди-ка, не только выздоровела, но и будто преобразилась. Наши бабульки поговаривали, что девочка-то погибла, а в нее бесы вселились. Из больницы Наталья приехала совершенно другой — самоуверенной, до безобразия дерзкой. И пошло-поехало: как только в школу вернулась — всем своим обидчикам так отомстила, мама не горюй! Старшеклассницам косы обстригла, лица грязью обмазала. А одному мальчишке так накостыляла, что того в больницу увезли. И откуда только у ней, тщедушной, такая силища взялась — никому с ней стало не совладать. На Наташку одноклассники посмотреть косо боялись, за версту обходили.

— Что плохого в том, что девочка научилась давать отпор? — изумился Полянский.

— Ой, милок, — всплеснула руками Марьяна Ивановна, — так ведь от нечистого у девчонки силища, не иначе.

— А если отбросить в сторону размышления о бесах и прочей ереси — Наталья проявляла признаки агрессии, нападала на невиновных?

— Нет, вроде… — немного смутилась тетка, — да только не нравилось никому, что рядом с ними эта ведьма живет. Один раз местные парни дом Тамарин подожгли — хотели сжечь ее безумную доченьку.

— А Вы сами, случаем, в данном мероприятии не участвовали? — отчего-то разъярился Стас. — Между прочим, поджог карается законом!

— Что ты, милок! — ахнула женщина. — Я эту Наташку на дух не переношу, да и побаиваюсь, если честно… Когда она повзрослела и в город уехала, вся улица спокойно вздохнула.

— А что стало с сестрами Натальи — Ренатой и Лолитой? Они все вместе в город подались?

— Какие сестры? — искренне удивилась Марьяна Ивановна. — Наташка одна у мамки, как перст одна…

Полянскому стало совсем не до разговоров — его неподдельный интерес к загадочным сестрам настолько возрос, что он решил во что бы то ни стало разгадать эту тайну. Даже серийный маньяк отошел на второй план, под воздействием вновь открывшихся обстоятельств.

Глава 23

Наступило утро, а вместе с ним к Наталье пришло сообщение о том, что в этот день ей «улыбнулся» случай вновь посетить сторожку лесника, чтобы постараться воззвать к своей памяти и дать следователям новую пищу к размышлениям. Наталью это, скажем прямо, не радовало — всеми фибрами своей души она боялась испытать не себе все то, что ей пришлось вынести в тот роковой день. В ее памяти еще не улеглись впечатления от пребывания в малознакомом, откровенно пугающем окружении, не имея сил на отпор и сопротивление. А оказаться в лесу, в заброшенной сторожке, где, как оказалось, было совершено убийство, да вдобавок одной, без поддержки сестер, для Натальи было равносильно тому, чтобы по собственному желанию спуститься в преисподнюю.

Оказавшись на улице после нескольких дней заточения в СИЗО, девушка щурилась на ярком весеннем солнце, при этом не испытывая обычного воодушевления от созерцания природы, возрождающейся к жизни. Внутренняя паника Натальи возросла настолько, что и присутствие сотрудников полиции, бдительно следивших за подозреваемой, не давало ей ощущения безопасности. Девушку препроводили в служебный автомобиль и повезли в лес. Заверения Натальи о том, что она уже рассказала все, что могла, не возымели результата. Полянский, искренне пытавшийся обеспечить девушке максимально комфортные условия, также был непреклонен. Он упрямо убеждал девушку, что проверка показаний на месте может помочь в расследовании. Наталье было все равно — потеряв связь с сестрами, она стала лишь безликой тенью самой себя, безвольной, поникшей, слабой.

Для подозреваемой следственный эксперимент прошел как в тумане. Даваемые ей на месте показания не противоречили полученным ранее, но и новых обстоятельств не открыли.

— Наташенька, постарайся, прошу тебя, — пытался вразумить девушку Полянский. — Дело очень серьезное: если мы не найдем истинного убийцу, то тебе придется искупать чужой грех.

— Мне все равно… — как во сне проговорила девушка. — Это для меня совершенно не важно.

— А что для тебя важно?!

— Только сестры… В них моя сила… и моя жизнь!

— Но ты же еще не осуждена, — воскликнул следователь, — сестры могут навестить тебя. Хочешь, я сам привезу их к тебе?

— Нет! — взорвалась Наталья. — Я запретила им посещать меня.

Девушка отвернулась, глаза ее подернулись поволокой — она будто погрузилась в дрему, темный омут своего сознания. На самое его дно!

— Наташа, очнись! — Полянский развернул девушку лицом к себе и легонько встряхнул. — Разве ты не понимаешь, что от твоих воспоминаний зависит твое же будущее? Если ты хочешь вернуться к сестрам и нормальной жизни тебе просто необходимо напрячь память! Пойми ты, наконец, человек, находящийся в бессознательном состоянии, не мог бы самостоятельно добраться до дома. Как, скажи мне — как ты покинула этот место? Тебе кто-то помог? Отвечай!

— Я ничего не помню, — как заводная кукла повторила Наталья. — Мое сознание померкло в тот момент, когда неизвестный пытался на меня напасть. Ножницы выскользнули из моих рук, я упала. А дальше — только темнота…

Наталья отстранилась от Стаса, уселась прямо на землю и, обхватив колени руками, стала раскачиваться взад-вперед, не сводя при этом взгляда с одной точки. Она не мигала, не жаловалась и не сопротивлялась, когда ее усаживали в машину, чтобы вновь отправить в изолятор.

Полянский был готов рвать на себе волосы — нежелание девушки сотрудничать просто убивало его. Нет, в невиновности Натальи он не сомневался, но ее отрешенность и угнетенное состояние по-настоящему пугали его.

— Отстань от девчонки, — посоветовал следователю Влад, также участвовавший в следственном эксперименте. — Сдается, она действительно ничего не помнит.

— Она выгораживает кого-то из сестер, — с полной уверенностью в голосе заявил Полянский. — Только это обстоятельство могло бы заставить Наталью молчать.

— И кого же именно: Лолиту? Ренату? Кого из них ты считаешь убийцей?

— Никого, — процедил Стас. — Но мне отчего-то кажется, что Наталья была здесь не одна…

— Тогда кто убийца?

— Тот, кто пытается подставить Наталью и пользуется ее безмерной любовью к сестрам, — выдал свои мысли Полянский. — А еще мне очень не нравится состояние нашей подозреваемой — посмотри, на ней же лица нет.

— Ну, знаешь, пребывание в СИЗО кого угодно может сломить, — предупредил друга Влад. — А Наталья девушка скромная, домашняя.

— Я имею в виду нечто другое, — поведал Стас. — Есть основания полагать, что Наталья страдает некоторыми… гм… нервными расстройствами.

— Ты думаешь, что она сумасшедшая?! — изумленно воскликнул Влад.

— Не совсем так, — осадил друга Полянский, — но у Натальи имеются определенные фобии, и я всерьез опасаюсь, что пребывание в заточении может сказаться на ней не лучшим образом.

— Страх замкнутого пространства? — предположил оперативник.

— Скорее боязнь одиночества, — подметил Полянский. — У Натальи, как я выяснил, было трудное детство…

— Как и у многих из нас, — не преминул заметить Влад. — Ладно, пойдем в машину, нас уже ждут.

В кабинете Полянского ожидал небольшой сюрприз — прибыло дело из Оренбурга, запрошенное им почти неделю назад. Следователь тяжко вздохнул — в связи с событиями последних дней он перестал верить, что тайну серийного маньяка можно открыть, опираясь на события многолетней давности. Но возвращать дело назад, так и не вскрыв конверт, было бы, по меньшей мере, проявлением неуважения к коллегам, откликнувшимся на его просьбу. Достав из ящика канцелярский нож, Стас вскрыл конверт и погрузился в изучение.