Там, где горит свет (СИ) - Шевченко Ирина - Страница 27

Он потянулся к ней, словно и впрямь хотел ухватить пятерней за означенное место, и девочка испуганно попятилась.

- Молчала бы уже, праведница касторовая!

От страха и обиды в горле встал колючий ком, а глаза защипало. Но, как выяснилось, не только ей было обидно.

- Я к ним со всей душой, а меня взамен жизни учат, - раздосадовано процедил Тьен сквозь зубы. – Я этой жизни побольше твоего, мелкая, видел. Сам поучить могу. А наука простая: что возьмешь, то твое. Иначе никак.

- Но я ведь живу, - тихо пискнула Софи.

Она не ждала, что ее услышат, и вздрогнула, когда парень с жесткой усмешкой переспросил в ответ:

- По-твоему, это жизнь? Сама созналась, как надоело медяки считать, как погулять хочется, шмотья, цацек, жрать от пуза, а теперь говоришь, что живешь? Видал я таких живунов. По гудку на фабрику у станков горбатиться, или в порт – баржи разгружать. Вечером – или в кабак, надраться, или домой – пожрать, накатить, на бабу влезть, если есть та баба, и дрыхнуть до утра. А с утра все по новой. Нетушки, мне такой жизни не надо. А ты, раз хочешь, живи. Кто мешает-то?

Он никогда не говорил с ней так резко, словно специально подбирая грубые слова, и Софи, не выдержав, расплакалась, уже не от страха, а от жалости. Себя жалела, Люка. Тьена – тоже. Стояла, понурившись, а по щекам неудержимо катились слезы. И ведь не в «шмотье» дело, не в «цацках», не про то она тогда говорила. А про то, чтобы, действительно, жить. По-настоящему, как вот Анна с Амелией живут. Чтобы на каток ходить, книжки читать. Чтобы розы, когда зацветут, не на набережную нести, а самой в саду любоваться, или срезать, в вазу поставить, веточками зелеными украсить, и в комнату к себе…

- Ревешь что ли? – Голос парня из злого стал растерянным. – Ты это брось. Слышишь, мелкая? Софи, ну не надо. Вот, дурочка.

Последнее слово, хоть само по себе и обидное, прозвучало почти ласково.

- И я дурак. – Он обнял ее, прижал к себе так крепко, что в спине что-то хрустнуло, а нос ткнулся в покрытую редкими темными волосками грудь. Стало щекотно и тепло. – Не слушай меня, ладно? Не бери в голову. Конечно, у тебя все по-другому будет. Уже по-другому: у тебя брат есть, дом… Только я, извини, уж по-своему, как умею. А ты в это не лезь.

- Хорошо, - согласилась девочка.

- И ходить я буду куда хочу и с кем хочу, - продолжил он твердо, вспомнив, зачем она пришла.

Софи горько вздохнула.

- Мне кататься понравилось, - признался парень. – В слободе катков не было. Пацаны, правда, на речку бегали, когда замерзнет, но я с ними не ходил.

Он разжал объятья, девочка отступила на шаг и, отвернувшись, утерла рукавом щеки.

- А куда ходил? – спросила она.

- На ярмарку иногда. Или в…

- Куда? – Заинтересованно обернулась Софи, когда он резко умолк, и тут же сконфуженно потупилась, подумав, что, может быть, ей вовсе не нужно знать, где коротал когда-то время юный вор.

- В галерею, - брякнул он, и теперь уже сам отвернулся. – Или в литературную кофейню.

- Куда? – Раньше Софи не думала, что глаза и в самом деле могут на лоб полезть.

- Чай там вкусный и кренделя дешевые, - обрубил парень.

- А в галерее?

- Девки голые на картинах. Тебе спать не пора?

- Доброй ночи, - поняла намек девочка. Развернулась к двери и вздохнула негромко: - А я в галерее никогда не была.

- Побываешь еще. Доброй ночи.

Глава 10

На каток следующим вечером он все же не пошел. Не из-за Софи и ее нравоучений – настроения не было. Как-то опостылело все враз, кошки на душе не только скреблись, но еще, кажись, и нагадили изрядно, и если бы по нужде не вставал, так, наверное, весь день из постели не вылезал бы.

Мелкая сунулась после работы узнать, почему не обедал, - соврал, что в город ходил, там и наелся. Говорить не хотелось, но переборол себя и разъяснил ей про Виктора, про Галор, про зуб да про инженера, чтобы лишнего подружкам не сболтнула. Вроде запомнила. Кривилась, правда, на эту брехню, но как узнала, что он дома останется, обрадовалась, схватила малого, коньки и ускакала, только дверь входная хлопнула.

Когда вернулась, снова заглянула, но вор притворился, будто спит.

А еще через день оба уже никуда не ходили, новый год праздновали.

Ну как праздновали – Тьен вина бутылку купил, Софи ужин приготовила. Перед тем вроде как дерево святочное сделала: ветку где-то сломила красивую, от коры и сухих листьев очистила, воткнула в горшок с землей, обвязала ленточками и конфеты в ярких обертках развесила. Конфеты он еще на прошлой неделе покупал. Думал, съели уже все, а она, видно, специально припрятала. Но ничего так, хорошо получилось, и впрямь на дерево похоже. У него и такого никогда не было. Прошлый год Шут позвал к ним с Манон встречать, так лансова подружка герани куст нарядила – тоже красиво было. А у богатеев, он читал, настоящие деревца, только маленькие совсем. Карликовые. Их специально так растят, некоторые, если не врут, лет по сто. Садят семечко, самое мелкое, и над побегом измываются: воды не доливают, света не дают, ветки обрезают и проволокой крутят. И выходит такой себе клен или сосенка всего в фут высотой, а в остальном, как положено, - ствол, корень, листики-иголочки. Кому-то радость, а дерево… Кто ж его спрашивает?

Тьен как-то у Михала узнавал, что будет, если такое деревце в хорошую землю высадить, в парке, например, или в лесу. Вырастет оно в нормальное или нет? Старик долго думал, а потом сказал, что вряд ли. Хорошо, если вообще приживется, а так – и вовсе погибнуть может. Разве что в самых редких случаях подрастет чуток, распрямится, но чтобы уж совсем как все стать – это нет.

И с человеком так. Если жизнь покрутит, то лучше уж из своего горшка и не выбираться…

На подарки к празднику вор не тратился, до этого задарил уже, больше некуда. А Софи не забыла. Люку игрушку купила – петушка деревянного на дощечке. К дощечке зернышки приклеены, а снизу веревочка – дергаешь за нее, петушок голову наклоняет, будто зернышки клюет. Пацаненку понравилось. А ему, Тьену, хозяйка пяток носовых платков приготовила. Ленточкой перевязала, бантик сверху… Манон, та приметы хорошо знает, говорила, что платки дарить не к добру. К слезам, кажется. А часы – к разлуке. Только откуда у мелкой столько денег, чтобы часы купить? Да ему и без надобности вторые. А платки всегда пригодятся.

Поблагодарил, убрал в шкаф, а самому неудобно стало. Подумал, что надо было все же мелочевки какой-нибудь прикупить. Малой, по глазенкам видно, ждал от него подарка. Ему ведь пока невдомек, что железная дорога на десяток подарков тянет. Да и Софи, наверное, ждала, хоть эта и понимает, что коньки ей достались не грошовые.

Но чего нет, того нет.

Поужинали спокойно, со стола убрали и спать разошлись.

…Манон еще говорила, что как год встретишь, так его и проведешь. Или – с кем?

Новый год начался теплом. С раннего утра еще не понять было, а как поднялось солнышко, так и закапало с крыш. К обеду сошла изморозь с окон, и господин Гийом тут же велел стекла насухо с двух сторон обтереть, чтобы с улицы лучше товар видать. Будто у Софи другой работы не было!

Но настроение у девочки и без того уже испортилось. Воробьи расчирикались, прохожие улыбаются, довольны, что можно шарфы смотать и шапки снять, а ей не до веселья. Если снег совсем стает, Люка придется по утрам на руках до лавки тащить, сам он спросонья идти не захочет. Да еще и каток растает. До конца зимы, конечно, погода не раз еще переменится, но все равно обидно.

Правда, вечером, когда снова морозец прихватил, на площадь пошли. Она с братишкой, и «кузен» увязался. Все катание насмарку! Только и делала, что останавливалась у бортика и глядела издали, как вор с Анной любезничает. А с другой стороны давешний лопоухий наблюдает – Жано, кажется. Хороший парень, хоть и с виду неказистый. До того, как этот Виктор из Галора «приехал» и все с ног на уши перевернул, Софи с Амелией от него Анне уже две записочки передали. На вторую она даже ответ написала. Так нет же, явился этот слободской красавчик и с ходу, без всяких записочек, подружке голову задурил!