Опальный маг (СИ) - Кузнецова Ирина (2) - Страница 42

- Господин маг, мы тут в картишки играем, надеюсь, вам не мешает?

В ответ он услышал только тяжелое дыхание, смешанное с рычанием.

- Я надеюсь, вы говорить умеете, а то ваше освобождение будет тогда представлять академическую проблему. Если уж совсем по секрету, то вас мы освобождать пришли. Но сами понимаете, что это за сделка. Например, нам надо, чтобы вы дали слово. Не просто там, какое-то слово, а честное слово. Честное слово у нечестного злодея. Вот парадокс, - ёрничал насмешник, прыгая на одной ноге по крышке саркофага.

Из под крышки донеслось слабое ругательство и предложение пойти куда-то далеко зелёному недоноску.

- Я знал, что он меня полюбит, - радостно ухмыльнулся Ясень. - Продолжаем игру. Чей ход?

Когда трубадур с драконом вернулись, то температура кипения под крышкой саркофага дошла до предела. Ясень, когда хотел, умел быть очень противным.

- Живой! - услышав слабые проклятия Маргелиуса, дракон ринулся к саркофагу и обнял крышку, прижавшись лбом к гробу.

- Лютый! - раздался слабый хриплый голос заключённого мага и после паузы. - Дружище! Вытащи меня отсюда, пожалуйста.

Дракон поднял голову, бросил неуверенный взгляд на своих спутников и, вздохнув, ответил.

- Не могу.

В саркофаге надолго установилась тишина.

- Точнее я обещал, что до того как тебя выпустим, взять с тебя честное слово, что ты не причинишь им вреда и не будешь больше воевать и мстить и так далее, ну в общем всё то, чем мы занимались раньше.

Маргелиус, лёжа в такой спасительной близи от свободы, только страшно скрипнул зубами, слушая, как мямлит Лютый. Чёртов дракон, как надо что-то реально сделать стоящее  вдаётся в дебри философии и гуманизма. Дайте только вылезти отсюда,  и дракону шею сломаю, -  кровожадные мысли зароились у него в голове.

- Убей их и вытащи меня! Тогда и слово не надо им уже будет! - злобно буркнул Маргелиус, прильнув к воздушному отверстию в попытке разглядеть, что снаружи.

Трубадур отшатнулся, поёжившись, опасливо глянув на дракона.

Но Лютый только вздохнул, положив морду на саркофаг. В его глазах была грусть.

- Пожалуйста, дай слово! - умолял Лютый.

В ответ была тишина. Маргелиус даже на последнем издыхании сил был не готов сдаваться, храня гордое презрительное молчание. Не то, чтобы он всерьёз планировал причинять кому-то вред, но просто сама мысль, что его, Правителя Гор, заставляют (!) давать обещания, используя его плачевное положение, приводила его в дикую иссушающую ярость, лишая последних сил. Если бы его освободили и попросили. Но ему, как всегда, не доверяли, боялись и требовали шантажом обещание. Неужели даже Лютый не понимает, что он не может пойти на такое! Что это унизительно и оскорбляет его до глубины души. Разговор должен идти на равных.  В глазах герцога было отчаяние. Он скорчился на ледяной плите и впал в лихорадочное забытье.

3

Шёел четвертый день противостояния между узником и его спасателями. Первые два дня Маргелиус страшно ругался, понося своих так называемых освободителей последними словами. Ясень не оставался в долгу, распевая скабрёзные частушки про Северного мага. Братья хранили молчание, как сфинксы, играя в шахматы на саркофаге герцога для надёжности, а то вдруг маг сам попробует освободиться.  Трубадур нервно курил, не зная решения проблемы упрямого узника. Дракон лежал почти всё время возле гроба герцога с печатью вселенской печали на морде.

На третий день маг почти не отзывался, и даже на скабрезные шуточки Ясеня молчал.

Только позвал Лютого и тихо прошелестел.

- Прощай, Лютый. Спасибо, что пришёл. Уходите.

В глазах дракона появилась паника и растерянность.

На четвёртый день в саркофаге установилась подозрительная тишина, и в глазах Лютого поселилась настоящая тревога и боль.

- Мы должны открыть саркофаг, - заявил он.

- Ты слово дал! - напомнил Ясень.

Лютый, колеблясь, поглядел на трубадура, Ясеня и тихо произнёс:

- Что, если я дам слово за герцога?

- И как нам это поможет? - ощерился насмешник. - Мне, может, тоже его жалко, но я вовсе не желаю, чтобы он, как вылезет, отгрыз мне башку.

- Ты бы его, может, тогда меньше дразнил бы, что ли, - хмыкнул Пройдоха, поправляя выбившуюся прядь волос из хвостика.

- Мой разум слит с разумом Маргелиуса же, - кивок  в сторону саркофага.

- Чё-т не очень-то и заметно! - фыркнул Ясень. - Не увидел, чтобы он хоть к одной разумной фразе, сказанной тобой, прислушался.

  - Он просто думает, что он прав, даже когда нет. Это его беда. Связь между нами, когда его заточили и усыпили,  оборвалась, сейчас он слаб, поэтому я не чувствую его разум. Но потом она снова окрепнет.

- Если ты дашь слово, то что это меняет? - задал вопрос, глядя озабоченными глазами  на саркофаг,  трубадур, который внутренне ёжился от мысли о страшной смерти, которая могла постигнуть пусть даже злого мага.

- Что после освобождения герцога,  я буду бдить каждое его движение. Мой разум - это его разум и наоборот, даже если он будет стараться отгородиться от меня, как сейчас, я буду знать всё равно, если не его мысли, то намерения точно.  И если реально сделать ничего нельзя, и он неисправим, я сам его убью, - коротко с пасмурным видом изрёк Лютый. - Но так заживо умереть от голода и обезвоживания, задыхаясь в тёмном ящике, я ему не могу позволить. Это противоречит драконьему кодексу. Даже смертельного врага надо убивать быстро и молниеносно. Он не враг, а самый близкий друг.

Ясень удивлённо вылупился глазками-бусинками на дракона.

- Убьёшь?

Дракон решительно кивнул.

- Даю слово дракона.

Турбадур кивнул дракону, соглашаясь, и тот, стремительно развернувшись, начал выламывать крышку саркофага.

От увиденной жуткой картины у дракона сжалось горло, а слёзы подступили к глазам. Маргелиус лежал, скрючившись, с болезненной гримасой на лице, вцепившись обломанными ногтями в каменную плиту. От могущественного мага осталась одна тень. Страшно худое тело напоминало больше мумию, пергаментная кожа обтягивала кости, одежда практически вся истлела. В длинной чёрной бороде и волосах поблескивала кое-где седина. Проведя целую вечность в заключении опальный маг выглядел на все свои тысячу лет.

Даже Ясень побледнел через свою зелёную кожу, увидев жалкое состояние некогда могущественного мага, который, казалось, не дышал.

- Надо его отсюда вытащить, - поёжился Пройдоха, чувствуя мурашки, бегущие по спине.

В это мгновение Маргелиус открыл выпуклые жёлтые драконьи глаза, которые то вспыхивали, то гасли,  и, увидев выражение застывшего ужаса  на отшатнувшихся от его жалкого ложа лицах, слабыми руками ухватился за край саркофага и с трудом сел. Подслеповато и болезненно щурясь даже от неяркого света, он с трудом обвёл глазами присутствующих и остановил свой взгляд на меланхолично-задумчивой морде дракона.

- Что, всё так плохо? – задыхаясь, прохрипел он растрескавшимися губами и сделал попытку выбраться из ненавистного саркофага, служившего ему заточением столь долгие годы. Силы изменили,  жадно хватая воздух, он перевалился через край гроба и  рухнул бы на пол, если б дракон не поспешил его подхватить.

4

Лютый осторожно отнёс безвольное обвисшее тело герцога на место почище в заброшенном зале и, аккуратно придерживая, положил  мага на пол. В его глазах, когда он глядел на ужасно истощённую фигуру и  высохшее жёлтое лицо Маргелиуса, была нежность и искренняя забота.

Ясень почесал лапой затылок и стрельнул глазами-бусинками в сторону трубадура, который всё ещё глядел шокированным взглядом на происходящее и не мог понять, что ему делать дальше.

- Воды,  надо дать ему воды, - нарушил тишину Тугомысл, младший брат, сам не предпринимая никаких попыток к действию.

Трубадур после этих слов как будто очнулся от ступора и сделал знак Ясеню притащить хлеба и воды, тот, презрительно фыркнув, повиновался.