Река ведет к Истоку - Шашкова Екатерина Владимировна - Страница 29

Ракун на мгновение замер, пытаясь выбрать, что спасать в первую очередь, себя или сережку, и нельзя ли это как-то объединить: метнуться вперед, подхватить камень и сразу же, не сбавляя хода, ухватиться вот за тот уступчик, подтянуться…

Нина времени на выбор не тратила, поэтому рванула к камню, упрямо таща за собой лисапед.

Кричать: «Стой, дура!» — было уже бесполезно.

Вообще делать что-либо осознанное оказалось поздно, фоновый гул превратился в рокот, и из-за поворота показалась огромная волна. Вода, грязь, камни, какие-то ветки… неминуемая смерть для любого, вставшего на пути стихии.

Магос, возможно, еще успел бы спастись, и черт с ней, с сережкой.

Нина бы не успела в любом случае.

Ракун обреченно втянул воздух сквозь сжатые зубы и прикрыл глаза, вызывая старое, давно забытое чувство. То, которое никогда не хотел вспоминать. То, которое безумно, до боли в сердце, хотел ощутить еще хотя бы раз в жизни. Пусть даже это будет последний раз.

Сердце панически трепыхнулось раз, другой — и вдруг забилось ровно и уверенно, как отлаженный механизм. Магос выпрямился, выставил вперед руки, резко развел их в стороны, и бурлящий поток, повинуясь жесту, разделился на две части, словно наткнулся на гигантский невидимый волнорез.

Грязевая река огибала Ракуна и стремительно неслась вперед, смыкаясь за спиной Нины. Женщина смотрела на происходящее во все глаза и даже пошевелиться лишний раз боялась, так и стояла, одной рукой прижимая к груди заветную сережку, другой удерживая лисапед, чтобы тот не вывалился за пределы безопасного участка.

Небо над головой казалось издевательски синим, а солнце светило так ярко, что, зажмурившись, можно было представить себя на морском берегу. Тогда грозный рокот стихии не казался таким жутким.

«Это море. Это просто шторм на море, и когда-нибудь он закончится», — твердила себе Нина. И старательно отгоняла мысли о том, что Ракун может закончиться немножко раньше.

Магос стоял незыблемо, как скала, только разведенные руки едва заметно дрожали от напряжения. Нине очень хотелось поддержать его, помочь хоть как-то, словом или делом, но она продолжала стоять, боясь сделать хуже.

Казалось, поток начал иссякать спустя целую вечность, хотя на самом деле вряд ли прошло больше получаса. Грязевая волна опала, замедлила ход, а затем и вовсе превратилась в тонкий ручеек, бегущий, как ему и положено, по обочине дороги. О буйстве стихии напоминал только густой слой грязи и камней, оставшийся под ногами.

— Удивительно мерзкий день, — хрипло выдохнул Ракун и разом обмяк, повалившись на спину.

Лицо магоса стало мертвенно-бледным, а в обрамлении темных волос казалось совершенно белым.

Зато глаза внезапно сделались ярко-зелеными, как молодая трава. Впрочем, Ракун закрыл их сразу же, как только увидел метнувшуюся к нему Нину, и она сомневалась, что правильно разглядела. Она вообще уже мало в чем была уверена.

— Что это было? — выдохнула женщина, опускаясь на колени рядом с магосом. — Что ты сделал? Как ты это сделал?

— Еще слово — убью, — прохрипел Ракун, пытаясь отвернуться, но голова только слабо дернулась.

Убить кого бы то ни было он в таком состоянии явно не мог, но Нина послушно замолчала и разжала кулак, разглядывая лежащую на ладони сережку. Она была тяжелой, гораздо тяжелее, чем могло показаться на вид, и почему-то очень холодной, практически ледяной. От прикосновения к ней кожу покалывало, будто камень испускал слабые электрические разряды, но ощущение возникало скорее щекотное, чем болезненное.

Камень переливался и блестел на солнце, притягивая взгляд, и казалось, что его можно разглядывать бесконечно, но требовалось вернуть драгоценность владельцу.

Нина бережно коснулась уха Ракуна, нащупала дырку и вдела сережку.

— Спасибо, — прошептал магос, как только замочек тихо щелкнул. И глубоко вдохнул — осторожно, будто проверяя, что вообще помнит, как дышать. И так же осторожно открыл глаза. Теперь они снова стали нормального, темно-карего цвета. — Извини, если напугал.

— Благодаришь, прощения просишь… Ты точно не умираешь? — придирчиво уточнила Нина.

Ракун хмыкнул и тут же душераздирающе раскашлялся. Попытался сесть, но получилось только перевернуться набок, Нина едва успела подхватить его голову, чтобы магос не нахлебался грязи. Казалось, его вот-вот вывернет наизнанку, но приступ закончился так же внезапно, как и начался.

— Прости, — едва слышно выдавил Ракун. — Не надейся, не умру. Не сегодня. Не спрашивай.

Нина молча кивнула и начала расстегивать магосу рубашку.

Тот не сопротивлялся, лишь следил удивленно.

— Ты же мокрый насквозь, — пояснила женщина. — И грязный, как… как я. Сейчас солнце сядет, мы тут задубеем, если не согреемся. Марлена, ты там жива?

— Да, — откликнулась девушка с вершины склона. До этого она не проронила ни слова, хотя за происходящим следила во все глаза.

— Можешь развести костер? И помоги мне затащить эту бледную немочь наверх, не посреди же дороги торчать!

— Сама ты немочь, — буркнул Ракун. — Сам залезу. Сейчас…

Судя по состоянию магоса, «сейчас» грозило растянуться по меньшей мере на несколько часов, поэтому Нина, оставив в покое рубашку, закинула руку страдальца себе на плечо и попыталась встать вместе с ним. Ракун беспомощно заскреб ногами по грязи, но с места почти не сдвинулся.

— Я сейчас спущусь, — крикнула Марлена и действительно довольно бодро сползла вниз, но в нескольких шагах от магоса вдруг замерла в нерешительности.

— Что случилось? — не поняла Нина.

— Она боится. Меня. — Ракун слабо улыбнулся. — Успокойся, дурочка, не съем. И не прокляну.

Девушка настороженно приблизилась. На магоса она смотрела как на живое чудо, как на божество, причем божество весьма и весьма недоброе.

Нина потихоньку начинала понимать. Если применение магии с помощью камней и арфактумов было в этом мире чем-то обыденным, то колдовство без помощи волшебных предметов выходило далеко за пределы нормы. Возможно, считалось чем-то запретным. Или зловредным. Или просто нереальным.

Марлена наконец-то пересилила себя и отважно поднырнула под вторую руку магоса. Вместе им удалось кое-как приподнять его и перетащить через дорогу.

Процесс затаскивания Ракуна наверх Нина помнила смутно. Они тянули, толкали, поддерживали, уговаривали и подбадривали. Магос честно пытался не висеть мертвым грузом, но несколько раз показалось, что он вот-вот потеряет сознание, и они все вместе рухнут со склона. Когда под ногами наконец-то оказались не грязь и осыпающиеся от каждого неловкого движения камни, а поросшая травой земля, Нина повалилась на нее, чувствуя, что вот-вот разрыдается от усталости.

— Ты прав, удивительно мерзкий день, — пробормотала она.

— Я всегда прав. — Ракун дышал так, будто только что пробежал марафонскую дистанцию в свинцовых доспехах.

Марлена разговор не поддержала, молча занялась костром. Нина задумчиво проводила взглядом заходящее солнце и вернулась к магосу и его рубашке.

— Давай, снимай уже эту половую тряпку. И нечего стесняться. Подумаешь, шрамы. Что я, шрамов не видела? У меня, знаешь, какой здоровенный на лопатке есть! С велосипеда в детстве грохнулась. Ой, точно, надо же еще велик наверх затащить!

— Да что ему сделается? — Магос без особого удовольствия позволил стянуть с себя рубашку и теперь размышлял, покусится ли женщина на штаны. — Где ты вообще эту рухлядь раздобыла?

— В трактире. — Нина задумчиво посмотрела на полураздетого магоса, затем на дорогу, на ярко-оранжевое пятно, выделявшееся на фоне грязи. Бережное отношение к технике пересилило заботу о ближних, и женщина полезла вниз за своим безумным транспортом.

— Это мамин, — неожиданно произнесла Марлена, скармливая новорожденному костру тонкие веточки.

Ветки были мокрые, костерок шипел и дымил, но от лакомства не отказывался, разгорался все ярче. От него веяло теплом и уютом, а воздух вокруг, напротив, становился все холоднее. Ракун почувствовал, что его начинает познабливать. Хуже того — вернувшаяся Нина тоже это заметила и, бросив свой агрегат, чуть ли не волоком потащила магоса ближе к огню.