Создать Веру - убить Веру (СИ) - Подымалов Андрей Валентинович - Страница 2

Нелепость советской архитектуры и дизайна, перед которыми, по-видимому, стояла задача максимально обезличить отдыхающих и стереть у них мысли о половых различиях, скоро перестает бросаться в глаза.

Возможности, предоставляемые современными правилами общества, когда целесообразность того или иного учреждения диктуется экономическими условиями, и, вроде бы, напрашивается идея возрождения курорта за счет создания рядом с ним развлекательной сети, вступает в некоторое противоречие с существующими медицинскими нормами проведения лечебно-оздоровительных процедур.

Поэтому во второй половине дня заняться на курорте было практически нечем: работала библиотека, да трижды в неделю устраивались танцы под магнитофон. Оставалась еще красивая природа, сопки и туристические тропы.

Виктор отсутствию развлечений был даже рад, поскольку у него были свои планы.

Дело в том, что он уже больше четырех лет собирался написать книгу. В настоящий момент у него были лишь две странички машинописного текста, общая идея, почерпнутая из своих странных снов, да наброски, которые должны были лечь в основу последней главы. Задуманная им книга была не совсем обычной. В ней должна быть описана собственная версия происхождения христианства, роли Иуды и его взаимоотношений с Христом.

Виктор отдавал себе отчет в том, какой эффект может произвести эта книга, если ее удастся издать. Он хорошо помнил историю Салмана Рушди, которому шариатский суд заочно вынес смертный приговор за его «Сатанинские стихи». Конечно, христианство более терпимо в этом отношении, но все же… Показателен был пример и Казандзакиса с его «Последним искушением Христа», где автор сделал лишь попытку, не оспаривая божественное происхождение Христа, показать его и как обычного человека со свойственными людям слабостями и сомнениями. Итогом стало крайнее недовольство иерархов христианства, едва не закончившееся отлучением от церкви.

Трогать религиозные чувства вообще опасно. И вдвойне становится опаснее, когда какая-то группа фанатиков воспринимает высказанные мысли как личное оскорбление. Тогда уж пощады не будет.

И все же пока еще не написанная книга постоянно тревожила Виктора, постоянно о себе напоминала, хотя он и чувствовал, что не готов сесть за нее.

И вот здесь, на курорте, он решил сделать попытку. Неожиданно книга, что называется, «пошла». Может быть, не так ярко и красочно, как ему бы хотелось, но сюжет из-под его пера выстраивался достаточно образно и логически. Он попеременно давал слово персонажам своей книги, и они говорили каждый своим языком. Временами Виктор настолько входил в образ, от имени которого вел очередное повествование, что испытывал те же чувства и переживания, что испытывали, как ему казалось, в свое время его герои.

Книга его увлекла, хотя он постоянно ощущал, что некая сила как бы сопротивляется ее написанию. Он часто чувствовал апатию, недомогание, временами страшная усталость буквально валила его с ног.

На танцы он сходил лишь один раз, и то просидел на стуле у выхода, устремив взгляд поверх голов танцующих, а перед его мысленным взором вставали картины из книги, что он писал.

Чем ближе он подходил к концу книги, тем большие сомнения его охватывали. Надо ли вообще эту книгу писать? Не лучше ли все бросить, пока не поздно?

Перед последней главой он остановился и, закрывшись у себя в комнате, пил водку, которая его совершенно не брала. И все же начал писать эту главу о казни Христа и его мыслях и переживаниях. Особенно тяжело далась сама сцена казни. Он вдруг почувствовал сильную боль в тех местах, куда Христу вбивали гвозди, и входил в его тело железный крюк. Было трудно дышать, сильно болела голова, временами его губы непроизвольно шептали какие-то слова, в мозгу всплывали картины, словно вылитые из расплавленного металла. Казалось, что вот-вот остановится сердце, тогда он вставал и отходил к окну. Боль отпускала, и он снова упорно брал в руки ручку. Словно одна сила не давала ему писать, а другая, противоположная первой, заставляла его это делать.

И, лишь когда он дошел до заключительной сцены с сотником Лонгином, вдруг неожиданно эти силы отступили, и Виктору стало легко и спокойно.

Книга была закончена.

Оставалось несколько свободных дней, и он с удовольствием побродил по окрестностям, отдыхая душой и телом.

* * *

Наступил день отъезда. Он сел в знакомый автобус и расслабился. Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Виктор поднял голову. В стоявшем рядом человеке ему показалось что-то знакомое, но припомнить, при каких обстоятельствах они встречались, он не смог: он знал эту свою особенность, поэтому особо напрягаться не стал.

— Здравствуйте, Виктор!

— Здравствуйте. Мы знакомы?

— И да, и нет. Давайте пересядем в конец салона, нам нужно кое о чем побеседовать.

— А почему не здесь?

— Слишком много ушей. Сумку можете оставить здесь, мы поговорим, и Вы вернетесь на свое место. Чтобы вам было проще, посмотрите на меня внимательнее.

Глаза незнакомца вдруг стали меняться, и их заволокло белесой пеленой. Виктора как током ударило: это был тот странный мужичок, с которым он ехал в автобусе двадцать один день назад, и который то ли вышел ночью посреди леса, то ли все-таки не стал выходить.

Когда они устроились на заднем сиденье, мужичок протянул Виктору газету.

— Для начала прочитайте вот это.

В глаза сразу бросился заголовок, отчеркнутый красным маркером: «Катастрофа на трассе». Статью сопровождал снимок неважного качества, на котором все же можно было рассмотреть груду искореженного и обгоревшего металла, где угадывались автобус и грузовик, сцепившиеся вместе в последней агонии. В статье сообщалось, что недалеко от курорта, из которого сейчас возвращался Виктор, на трассе произошло лобовое столкновение рейсового автобуса с топливозаправщиком, которого занесло на скользкой зимней дороге. Выжить никому не удалось. Виктор дважды перечитал статью и вопросительно глянул на соседа. Тот, не поворачивая головы, произнес:

— Вы обратили внимание на дату?