Битва за воздух свободы - Шаргунов Сергей Александрович - Страница 6

Сво-бо-да! Особенно поздние 90-е. 98-й год. Накануне кризиса. Я говорю и о Москве, и о крупнейших городах, куда постоянно наведывался. До кризиса ощущение появившегося «среднего класса» было таким же, как и сейчас. Даже большим. Кафе забиты посетителями. Веселые кислотные девочки гуляют всюду. Пирсинг, тату, Гайд-парк. Веселое телевидение. На митингах Анпилов жжет, шахтеры загорают на Горбатом мосту, милиция не мешает. НБП не чувствует нужды устраивать что-то противозаконное, тусуется эстетски. Улицы гораздо приветливее, чем сейчас. Никто не ждет взрывов домов или метро или захватов школ. Да, были Буденновск и Кизляр, но в целом все нормально, страх террора не мучает, потому что власть не перегибает палку. Время бодрости, вольницы, полемики, и никаких тебе тупых фанатов президента с бейсбольными битами. Дать бы этому времени нынешние цены на нефть – и вперед, с песней Лагутенко: «Ее мальчик далеко, в чужих морях пьет других девчонок сок!» Идущие врозь… В нормальное свободное общество.

Только что я озвучил не собственное мнение, а то мнение, которое обязательно зазвучит в народе, если власти не перестанут заниматься исключительно пиаром вместо реального улучшения ситуации в стране. Пока уровень жизни не шибко лучше, чем в 90-е, а вот свободы мало. Это значит, что идеалы «суверенной демократии», а проще – патриотизма будут опорочены, как это уже случалось с идеалами «либерализма». И будет – извините за пошлое слово – спираль.

Это значит, что смысловой либеральный реванш неизбежен. Допустим, после 2010 года. Тогда-то и прозвучит сакраментальное: «Как же вы жили при Путине, бедненькие, когда вам даже пить пиво запрещали на улице, отменяли студентам отсрочки от дикой армии, и за малейшую политическую выходку сажали в дикую тюрьму и справляли на дикую зону? Нет, вот в 90-е было зашибись!»

Советские люди улягутся в землю, ельцинское молодое поколение станет зрелым. Романтизация 90-х настанет. Ельцина канонизируют.

А дальше?

Обман и разочарование – это конвейер. Будут сплошные слезы народные и новые мифы о недавнем прошлом – пока российская властная элита не преобразится и не возвысится до внутренней революции. Надо быть как Петр Первый, как янки с их протестантской этикой, как черти лысые.

Реальными надо быть, а не мыльными.

Общество ничем уже не удивишь. Последнее, что может шокировать и взбодрить, как электроразряд в погасшее сердце, – возврат ценностей.

Что такое эти ценности?

Заунывное доктринерство, назидание скрипучим голосом, промывка мозгов, отказ от энергичности в пользу музейности, оглушение нечестивых колокольным звоном?

Ценности – это, прежде всего, нечто выходящее за рамки привычной политической возни, бессмысленного междусобойчика. Нечто, обращенное от продажной закисшей элиты, – к «другим».

Верить в ценности – значит иметь собственную правду. Ту, которой можно заразить других. Которая внятна. Апеллирует к вселенскому.

Такой «русской правдой» могла бы стать идеология добротолюбия. Но пока разговор о потребности в ценностях как таковых.

Во все времена власть имущие старались подводить под свои действия, даже самые жесткие, ценностную базу, обращались к глобальному благу человека – будь это спасение души, интересы труженика или свобода выбора. «Нравственно то, что служит делу революции/пролетариата», – на разные лады повторявшаяся нечаевская и позднее ленинская мысль была своеобразной индульгенцией «красных репрессий». И ведь действительно, красная полоса развела отца и сына, брата и брата, люди гибли не только от рук «главного класса», пролетариата, но и с верой в его историческую победу.

Мы клянем Джорджа Буша, однако все ли могут устоять перед пресловутым букетом «демократических аксиом» и «прав личности», которые этот суровый ковбой преподносил очередной стране-изгою, оправдывая свое желание бомбить и володеть? Давайте называть Запад эксплуататором, уличать в двойной морали и глубокой недемократичности, и все же человек адекватный понимает: претензии Запада – не просто повод к хищной агрессии, а следствие стройной системы ценностей.

Есть ли у нас такая ответная система?

К сожалению, правящая российская элита все глубже погрязает в убежденности, что идеи не нужны – нужен эффективный менеджмент, охватывающий все сферы жизни. При таком лишенном «завиральных идей» отлаженном управлении можно неплохо торговать сырьем и держать граждан в узде, подкармливая их и полностью контролируя политический процесс. А на вопросы «общественности», возмущенной очередным беспределом ОМОНа или телевизора, отвечать с менеджерской усмешкой: «Да все же хороши… На свете правды нет, но есть суверенность».

Разумеется, в этом проблема не только России, но и Европы и США. Менеджмент все активнее оккупирует сознание элит – и непосредственно через власть корпораций, и идеологически, вытесняя всяческую идеологию и замещая ее чистой коммерцией.

До добра такое не доводит.

Почему война с Гитлером была войной человечества за свое будущее? Да потому, что, несмотря на внутригерманский пафос, в плане вселенском нацисты действовали как космические пираты – наглые убийцы и поработители остальных народов, разорвавшие законы и пакты, идеологически оправдывавшие захват «чужого ресурса». Именно здесь сущностное значение Второй мировой войны – победа над силами тотального пессимизма, цинично рифмующегося с «эффективным менеджментом».

Почему проиграл Советский Союз? Потому что под конец он оказался идеологически гол. Некому было обосновать удержание Восточной Европы. Нечего было сказать гэкачепистам на своей пресс-конференции, ибо они понадеялись на танки. И были не только наивны, но и слепо-эгоистичны.

«Жалок тот, в ком совесть нечиста», – пушкинский приговор надо понимать шире, чем инвективу в адрес провинившегося властителя. Это приговор туркменбашизму – никчемной пошлости абсолютизма. Другое дело – Петр, хоть и отметившийся насилием, но движимый высшими задачами: «О мощный властелин судьбы!/ Не так ли ты над самой бездной/ На высоте, уздой железной/ Россию поднял на дыбы?».

Как ни полагайся на силу и дутые рейтинги, но если политик не задумывается о глобальном оправдании себя, о метафизике, о своей большой правде, о ценностях, итог такого политика печален.

Начнем с аксиомы. Без общего важного смысла Россия распадется. Без смысла России никак.

Важна начинка. Демократия – это процедура. И даже свобода экономических отношений или передвижения (менять валюту, пить саке, летать в Египет, то есть потребительский комфорт) – это не смысловая начинка.

Вместе с крахом советской системы произошло торжество радикального экзистенциализма. В алчной бездне утонули автор, предводитель, человек. Граждане, осиротевшие без патернализма, но по-прежнему вынужденные есть, спать, справлять нужду, то есть переживать экзистанс, начали оборачиваться волками-одиночками или волками, сбитыми в стаи. К 2000 году агония «совка» закончилась, и случились поминки. Заиграло радио «Ретро», был провозглашен курс на суверенность, постмодерн в литературе стал уступать натурализму. Воинствующий экзистенциализм словно бы сменила тоска по простому смыслу – ностальгия. Что ж, ностальгия – это приближение из области негатива к той нулевой отметке, после которой слезы просыхают и может начаться созидание нового субъекта.

Но почему-то идеологии все нет и нет. И не потому ли, что процесс абсурда не ограничивается пределами отдельно взятой страны?

Зажиточный Запад сохраняет политкорректный оптимизм дисциплинарного санатория, но Запад уже бесстрастен, и вера в правоту «демократических техник» медленно, но верно утекает из него, как песок. Нищий третий мир фанатично верует, «ибо абсурдно», и плещет огнем и кровью. Россия не верит, а надеется. Надеется поверить.