Новеллино, стансы, параллели - Кутолин Сергей - Страница 5

Это сегодня, 21 ноября 1954 г., с высоты своего солидного возраста и пережитых событий, это сегодня, когда ему предстоит делать очередной доклад на сессии Организации Объединенных Наций, это сегодня, когда в живых уже нет Хозяина, которого и ценить — то он никогда не ценил, но вечно пресмыкался перед ним, предупреждая все его прихоти и политические упражнения, твердо памятуя диагноз поставленный Хозяину академиком психиатрии Бехтеревым — маниакальный психоз, после чего и сам академик в одночасье скончался от ботулизма, якобы полученного от недоброкачественной баночки консервов, откушанных накануне, после чего академика просто кремировали, не вскрывая, а затем, засадив ампулу с прахом в мраморный столб, торжественно повезли и установили в институте мозга его имени в Ленинграде. Всё это он, занимавший бесконечное число ответственных постов и судьбоносных должностей, помнил, он, лауреат Сталинской премии, академик и орденоносец, единственный из тех, кому Сталин дал рекомендацию в партию. Помнил… И держал в своём сейфе бумагу этого замарашки, этого мерзавца, министра внутренних дел Украины Мануильского, направленного лично Сталину, о нём, Вышинском, как о мерзавце и мрачном карьеристе. А сверху в левом углу этой бумаги стояла размашистая подпись Хозяина " Вышинскому! Иосиф Сталин". Он помнил, всегда помнил, кому обязан… И он, действительно, был обязан и служил верой и правдой, — словом, огнём и карающим мечом революции, отправляя на плаху тех, кто такую бузу заварил на одной шестой части всей планеты, объявив Советскую власть первым в мире государством рабочих и крестьян… Сначала надо было корчевать и корчевать это бесконечное стадо последышей Ильича, "знавших и видевших лично", а потому, вредных для памяти молодежи. И он, Андрей Януарьевич Вышинский, как образец, как свет высокой морали, образованности и феноменальной работоспособности успевает везде, куда направляет его вездесущая РУКА Хозяина. Вот он преподаватель в Московском университете и одновременно декан экономического факультета института народного хозяйства им. Плеханова. В 1923 — 25 г. он прокурор Верховного Суда и одновременно профессор МГУ, а 1925-28 гг. уже ректор этого самого МГУ, — не должно долго славословить поэта Брюсова, занимавшего этот пост ранее и стоявшего (вот пример гнилого демократа) за профессорским пайком, — ржавой селедкой в общей очереди. Покончим со скромностью Ильича и его приспешниками! Ягуарович, следуя Хозяину, знает, чего он хочет. Он хочет избавиться от своего начальника, этого противного хохотуна и шахматиста Крыленко! Да погибнет он в одном из тех громких процессов, которые позволяет открыть ему Хозяин. И началось… Тут и "Шахтинский процесс"(1928 г.), и "Промпартия"(1930 г.)… Неутомимый человек, на заполненой папками, рукописями, письмами прокурорском столе, являя собой на процессах мужественное, красивое лицо, спокойствие, уверенность, яркость фразы, одухотворяемой им демагогией бывшего присяжного поверенного, он в хвост и в гриву костерит, обвиняя старых инженеров и спецов в их предательстве делу ни много, ни мало всего Советского народа. И по стране поднимается вой и гвалт собраний с осуждением инженерно — технического персонала чуть ли не всей страны. В выражениях не стесняются. И сам Ягуарович подливает масла в огонь, с пафосом и жестами, указывая на "взбесившихся псов", "вонючую падаль", "жалких подонков", которые раньше прозывались просто научно — технической интеллигенцией. Основная цель достигнута, — освобождается место для новой, пролетарской интеллигенции с её наушничеством и пресмыканием перед новой властью, а точнее только самим Хозяином, наушничеством, за которое полагается не столько зарплата, сколько паёк, распрльгота. Народ объединяется и сплачивается вокруг Хозяина, Хозяина — вождя.

И он, единственный образованный человек в руководстве Хозяина, не просто образованный человек, двуязычный по своей природе — русский от матери, польский от отца, но владеющий французским, английским и немецким языками, после успешно проведённых уголовно — политических процессов 1934 г., именуемых в народе "кировским потоком", когда дармовая рабочая и научно — техническая сила потребовалась бесконечным стройкам страны ("извлекаем максимально полезную работу из живой силы буржуазного отребья, привлекаем новое отребье и используем для новых и решительных скачков социализма и построения будущего коммунизма, ссылаясь на дело Ленина — Сталина"), он после успешно проведенных процессов в 1935 г. назначен Генеральным прокурором СССР. И начинает дело, дело всей его жизни в процессах 1936,37,38 гг. — борьбой со старыми большевиками. Он настоящий чистильщик от ленинизма, чистильщик от этих, во время суда хихикающих, пикирирующихся анекдотами и записочками товарищей — господ, от этих рыковых, троцкистов, зиновьевцев, каменевцев, но и от самого Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина, Радека и прочей шпаны, — противников Хозяина. И пусть смотрит вся буржуазная гниль, все эти корреспонденты, все эти фейхтвангеры, ролланы, барбюсы, что ему и в подмётки не годится какой — то Жозеф Фуше или Талейран. Он сама новая эпоха, он есть и СИЛА, и ЗАКОН, и это он создатель своей "Теории судебных доказательств", за которую получил Сталинскую премии I степени в 1947 г., он создатель презумпции виновности — "признание виновного — царица доказательств", становится по праву ещё и заместителем Председателя СНК СССР, а в разгар обострения всех отношений между Востоком и Западом, в так называемую "холодную войну" оказывается министром иностранных дел СССР и грозно обличает "рьяных поджигателей войны", "гнусных клеветников международного империализма". Ну, что же. Он расчитался с Лениным и ленинизмом.

Он верный слуга Хозяина, — "дорогого и всеми любимого вождя", товарища И.В.Сталина. И хотя теперь он всего лишь постоянный представитель СССР в ООН, — ничего. С него станется, все сбегаются слушать здесь его красноречие и, особенно, молодежь.

Молодёжь! Она должна помнить, помнить и усвоить, что он боролся всегда и на всех постах, куда его направляла партия, боролся с врагами народа, — этими выжигами и бездарями и лентяями ниоткуда. Вот почему он так требователен ко всем без исключения, но особенно, к своим ближайшим и доверенным винтиками и колёсикам, которым он доверяет настолько, хотя и доверять — то никому нельзя, но доверяет в зависимости от обстоятельств и ситуации. Он работает, работает и работает. И строго требует самоотдачи от всех своих сотрудников. И когда он работает, а работает он всегда, то это тяжелые дни для его слуг — сотрудников. И если кто — то из них думает, что он может расслабиться и выкроить себе, скажем, выходной, засесть там где — то на трибунах футбольного поля, где дураки смотрят, а играющие (дать бы им всем по мячу!) пинают один единственный мяч, то тут же сразу и вызвать на работу такого сотрудника прямо с трибун по громкой связи, да закатить ему лекцию, как стоит себя вести сотруднику его ведомства. Оттого он и числится у них Ягуаровичем. Да уж, никогда не позволял делать из себя бумажного тигра. Всегда был, есть и останется верным борцом с делом Ленина за дело Хозяина, который дал ему всё: и жизнь, и хлеб, и любимую работу, и власть, и средства, и награды, и разрешил по собственному выбору приближать к себе тех, кого он сам считает возможным отобрать из этой, держащей нос по ветру молодежи: и Андрей Громыко, и Юлий Воронцов, и этот самый, пронырливый и везде успевающий Миша Зимянин… Ничего… Эти всё ещё успеют, всего добьются и свою судьбу сполна откушают. Ягуарович откидывается на спинку кресла и разминает мышцы, теперь и следить за ним некому так, как было при Хозяине. Следят, конечно, но, скорее всего, не так. Это он чувствует. Или ошибается. Вот недавно что — то долго по его распоряжению один из спецов миссии в его кабинете псё простукивал, представился аж полным именем Дмитрий Фёдорович Поляков. Несчастье у него в семье, малолетнему сыну его потребовалась операция, дал денег, а операция оказалась неудачной, потребовались ещё деньги, увы! пришлось отказать. Нельзя же всю казну миссии на какого — то мальца вбухивать. Полтора года уже прошло, но этот Поляков, как видно всё еще не оправился, переживает. И не знал и не ведал Ягуарович, что это знаковое событие смерть младенца в семье Полякова, заслуженного бывшего фронтовика бросит его самого, а не с чьей — то подачи в руки спецслужб Америки, которые со своей формулой вербовки: деньги, идеология, компрамат и эго, в этом самом эго обретут верного служителя интересов Америки, начиная с его работы в миссии СССР при ООН, когда он поставит жучек в стол Андрея Ягуаровича и из скромного орла с кличкой "Цилиндр" с личным номером MJ3549S, а затем "Бурбона" превратится в "Бриллиант", который будет служить верой и правдой интересам Америки аж в течение четверти века, уйдет на пенсию генералом, руководителем нашей Военно — дипломатической Академии, сдаст американцам более 1500 наших нелегалов разного уровня в разных странах и, если бы не разоблаченный, в конце концов в Америке Джемс Эймс, работавший на советскую разведку, то еще долго следственным органам России пришлось бы теряться в догадках о причинах провалов её разведки на Западе. Но это всё потом. А сейчас Ягуарович как — то даже мельком вспомнил об этом странном явлении Полякова у него в кабинете. Он ещё не знал, не подозревал, не ведал, что тяжелая десница смерти уверенно подвигает его к той жизни, где нет ни болезней, ни переживаний, ни воздыханий, а всё переходит в покой, и этого покоя, хотя Ягуаровичу перевалило за 70 лет вовсе было не нужно и прежде всего как "дамскому угоднику" по мнению тех приятных особ, которых он умел выглядывать, присматривать, обольщать, зная, что Капитолина Исидоровна, его жена, смотрела на его шалости сквозь пальцы. Проще говоря, Ягуарович был шалун… И это его качество было таким же его неотъемлемым свойством, как и работоспособность. Своих любовниц он соблазнял и не только подарками, но исключительной настойчивостью в приставаниях к ним, а, добившись своего, обязательно устраивал им отдельные квартиры не выше второго этажа, чтобы ему не составляло особого труда их посещать. Он даже обзавелся сыном от одной из этих женщин. И гордился такой своей прытью. Он никогда не боялся, то Хозяин разгневается на него. Хозяин гневался на тех своих соратников, у которых женщины обретали прыть творить политику самостоятельно, превращая мужей в инструменты своих целей. Так всегда было с кремлёвскими женами. Или те гуляли на стороне, как у Буденного, или кумились с послами других государств, как, например, с Голдой Мейер, строя планы отдать под еврейскую автономию не Биробиджан, а Крым. Одним словом, было, за что сажать жён и Калинина, и Ворошилова, и Вечи Молотова. А его Капитолина Исидоровна таких фокусов за душой не имела, а потому и жили они с ней в счастливом браке аж с 1909 г. Вот и сейчас, когда Валечка Карасёва, которая работала у него уже в течение 10 лет стенографисткой возбуждала в нём по-прежнему далеко не отеческие и платонические чувства. Нельзя сказать, чтобы она была красавицей, но в своей белой кофточке с тугими выпирающими из лифчика грудями, не очень крутыми, но имеющими приятную линию бедрами она была свежа, молода и соблазнительна, а всё еще недоступна для него, хотя так уже давно с ним проработала, однако, позволяя ему ущипнуть себя в приятных местах, когда она, замешкавшись со своими бумагами, лёгкой походкой направлялась, иногда почти бегом, из его громадного кабинета с тяжелой резной мебелью. А на этот раз она стала несколько медленно подниматься со стула, нагнувшись всем корпусом к нему, так что её лицо оказалось напротив его лица. И он впился в сочные губы. И в тоже мгновение почувствовал сильный щелчок её языка о свои зубы. Он приоткрыл рот, что — то ударило о его зубы, он их непроизвольно стиснул. Цианистый калий сделал своё дело. Смерть наступила мгновенно. Кэббот Лодж первым справился в миссии, нужна ли помощь от американцев… Спи спокойно в Кремлёвской стене, верный слуга Хозяина!