Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 104

— Слава богу, я не похожа на то, через что прошла, — говорю я сама себе, направляясь на второй этаж к Оливии.

Когда я стучу в ванную, и дочь разрешает мне войти, я смотрю на картину, где она лежит в ванной вся пене, и музыка, которая играет в колонках, совсем не для девочки семи лет. Адам обустроил ей все, вплоть до ванного столика с резинками и феном.

— Кажется, что ты все контролируешь.

— Так и есть, — усмехается она. — Ты звонила тете Эмили?

— Она только что уехала.

— Ты спросила за папу?

— Я сейчас это сделаю, хорошо? — целую я ее в лоб. — Есть будешь?

— Нет, — пожимает Лив плечами. — Я хочу посмотреть с тобой какой-то фильм.

— Тогда ты вылезай с ванной, а я иду звонить Эмили.

«Ты должен осознать, что люди имеют право мыслить не так, как мыслишь ты, и не делать того, чего ты от них ожидаешь. Они, вероятно, любят тебя, но их любовь может проявляться не так, как ты хочешь». Бернард Шоу.

Пять часов до встречи с Адамом кажутся самыми долгими в моей жизни. Вчера я заняла себя всевозможной работой, но все было тщетно. После просмотра фильма я лежала в кровати, обнимая Оливию, потом приготовила ребрышки и выкинула ненужный хлам из своей спальни. Адам был повсюду. Его запах, его губы и улыбка, которая появлялась каждый раз на его лице, когда он заглядывал в комнату, смотря как я наношу макияж. Я так невыносимо скучала по нему. Тосковала до дрожи во всем теле. Его не хватало в каждом мгновении и в каждом прожитом мною дне со дня выстрела. Ночь проходит практически без сна, и, вставая с кровати в пять утра, я неторопливо готовлю завтрак Оливии, собираю ей рюкзак и в семь утра подхожу к ее кровати, пробегая пальцами по розовому с оранжевым балдахинному покрывалу. Когда отвожу Оливию в школу и снова возвращаюсь домой, просто не знаю, куда себя деть. Эмили должна приехать с минуты на минуту, и за пол часа до моего визита к Адаму я нахожусь на грани нервного срыва.

— Ты готова? — спрашивает Эмили, входя в спальню. — Нам нужно выезжать.

— Да, — качнула я головой. — Ты в порядке?

— Я рядом, Ди.

— Хочешь уволиться? — улыбаюсь я, поднимаясь с места.

— Все идет к тому. Но дело в том, что ты будешь звонить мне 24 часа в сутки, говоря, — Эмили прочищает горло, и ее голос становится выше, имитируя мой. — Блин, Эмили, я опять в дерьме. Исправь все это.

На Востоке существует поверье, что птицы не умеют грустить, так как награждены вечной свободной. Когда они в чем-то разочаровываются, то надолго улетают в небо. Чем выше, тем лучше. Летят с уверенностью в том, что стремительный полет приблизит их к новому счастью. Порой я думаю, что людям есть чему поучиться у птиц. Крыло ведь всегда может быть сломано, но от того, что ты бездыханный упадешь на землю, ничем не выиграешь.

«И однажды ты посмотришь назад и поймешь, что весь полученный тобой опыт, каждая кажущаяся ошибка или тупик на самом деле были прямой дорогой к той тебе, какой ты и должна была стать». Рей Гринберг.

Мы проходили сквозь решетки и железные врата. Меня проверили на металлоискателе, и каждый раз я не понимала, почему именно моя семья что-то переживает. Почему любовь не может быть сильной и даже вечной без чего-то пережитого? Почему все романы повествуют лишь о том, что на самом деле в конце какие-то отношения должны себя оправдать, обязательно должна присутствовать драма. Что мы все время ищем, даже когда возвращаемся назад?

«Жизнь изменяется не числом вдохов-выдохов, а моментами, когда захватывает дух». Джордж Карлин.

Я сидела на холодном кресле, и мне было ужасно одиноко. Я не могла понять, как тут все еще дышит Адам. Как он, человек со своей натурой, до сих пор не взвыл тут волком. Теперь, когда все вернулось на свои места, я снова вспомнила всю палитру чувств, которые испытывала рядом с этим человеком. Любовь, ненависть, нежность, жесткость, бесконечное желание и абсурдную зависимость быть рядом. Я послала бы в ад самого дьявола, чтобы только почувствовать еще хотя бы раз его руки на себе. Ты ощущаешь счастье, а потом дикую боль, когда оно исчезает без остатка. Мы не сможем забыть таких людей, и это разница между теми, в кого мы порой влюбляемся, и кто предназначен для нас.

Я долго не выдержала и подорвалась с места, опираясь спиной на металлическую дверь, отчего целый ряд засовов впираются мне в спину.

— Донна, — услышала я голос единственного человека на целой планете, который вызывает столько пожара и спокойствия одновременно.

— Адам.

— Я не могу, Донна, — делает он два шага назад. — Я не подхожу тебе. И мне нечего предложить тебе, кроме своей защиты. Но моя защита — это жесткость.

— Я согласна, — вздохнула я, подходя ближе, пока мои руки не обняли его за талию. — У тебя в прошлом было много жестокости, но все же ты остался человеком, пусть и не целиком. Ты рискуешь собой ради тех, кто тебе дорог. И за то время, что мы были вместе, ты дал возможность понять гораздо больше, чем другие за всю мою жизнь. Да, мы были вместе, я просто поздно это поняла. Ты прикасаешься ко мне, и я чувствую себя живой.

Я глубоко вдыхаю, наполняя воздухом свои легкие. Адам неуверенно поднимает свою руку и проводит ею по моей щеке. От этого движения по моему телу пробегает дрожь, которая скорее мучительная, чем приятная. Я закрываю глаза, усиливая хватку своих рук на его одежде, и считаю до десяти, чтобы успокоиться. Он так близко, и его губы касаются моего правого виска. Мое дыхание сбивается, и, к моему удивлению, его тоже. Адам обхватывает ладонями мое лицо и наклоняется, так, чтобы наши лица почти соприкасались.

Однажды ты встречаешь его. Правильно человека. Он перевернет всю твою жизнь. Твое мышление и религию. Он переделит твою жизнь на две части, и все изменится. Больше ничего не будет, как прежде, и прошлая жизнь останется лишь мгновениями на фото. И самое главное — изменишься ты сам, и больше не захочешь возвращаться.

— Я не позволю уйти, если ты скажешь мне «да». Никогда. Я могу делать все по-своему и злиться. В моем сердце осталось буквально одна капля, которая не была пропитана тобой, и, если это случится, я не смогу жить без тебя. Если ты уйдешь снова, я умру, Донна.

— Я хочу, чтобы ты был счастлив, — прошептала я, прикоснувшись своими губами к его, не отводя взгляд. — И я выбираю нас. Навсегда.

«Признаюсь вам, что чем дольше я живу, тем яснее понимаю, что главное в жизни — это твердо знать, чего ты хочешь, и не позволять сбить себя с толку тем, кому кажется, будто они знают лучше». Пэлэм Грэнвил Вудхаус.

— Я рада, что повстречала мужчину. Что повстречала тебя, Адам. Я целую вечность не улыбалась при мысли о ком-то. По правде, я вообще никогда не улыбалась при мысли о ком-то, кроме тебя. Ты — мое чудо. И я стала видеть его повсюду. Да, мы делали глупости и совершали дурные поступки. Я не хотела помнить, и прости, что ты вошел в момент тех воспоминаний. Ты самый неудержимый человек, с которым я знакома. И мне нравится, что ты не уступаешь мне. В моем окружении никогда не было такого мужчины, и ты стал мне просто необходим.