Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 53

— Пока ты не ответишь на мой вопрос, твои слова ничего значить не будут.

— Пошел ты!

Он резко остановил машину, и я выскочила из нее, пытаясь сдержать слезы. Адам снова завел мотор и уехал. Я стояла, шокированная его поведением и своими чувствами. Что бы я ни говорила, я не могла ненавидеть его, а все было совсем наоборот. Я любила его. Любила этого идиота всем своим существом. Он был прав, даже в такой ситуации я держала себя в руках, пряча слезы, и уже хотела набрать номер такси дрожащими руками, как снова увидела его машину, которая приближалась ко мне. Он хлопнул дверью, ударяя ладонью по крыше машины.

— Залезай в машину! Я отвезу тебя.

— Отвали от меня, — ответила я спокойно, слушая гудки в трубке.

— Черт! Что ты творишь со мной? Ударь меня, чтобы я уехал нахрен! — кричал Адам.

Его дыхание было тяжелым, а взгляд измученным. Голубые глаза больше не были как небо, а излучали лишь темноту и боль.

— Не молчи, Донна, — наконец выдохнул Адам, садясь на землю. — Хочешь, я извинюсь? Стану на колени перед тобой за каждый поганый поступок? Донна, прости меня. Будь со мной. Без тебя никак не выходит, пусть мне и сложно удержать тебя на плаву каждый чертов день.

Я подошла к нему и села рядом.

— Теперь все кончено, Адам.

— Что кончено?

— То, что было.

— Почему?

— Ты не примешь ее.

— Кого?

— Мою дочь.

Я считаю, что главное в любви — качество общения. Если нет общения без обсуждений и споров, не будет гармонии, то не будет и любви. Внимание, ответственность и забота — это любовь. А любовь — это общение.

— Ты поэтому так старалась меня не любить? — поднялся он с холодной земли, подавая мне руку — Поэтому держалась подальше? Потому что думала, что я не приму тебя целиком?

— Я никогда не думала, что увижу ее снова, и никогда не собиралась тебе о ней рассказывать, — потекли слезы из моих глаз.

— Донна, — взял он мое лицо двумя руками, словно я вот-вот исчезну. — Если бы ты сожгла планету, я бы все равно продолжал тебя любить.

— Ты примешь чужого ребенка? Не будешь обращать внимания на то, что отец этой девочки — тот, кого ты ненавидишь?

— А ты не думала, что ей будет лучше без тебя?

— Ты только что сказал, чтобы я отдала своего ребенка? — повышала я голос, отходя от него. — Опять?

Я не собиралась спрашивать, но была настолько поражена. Я хотела врезать ему или просто причинить боль, ведь хуже, чем то, что он сказал только что, и быть не могло.

— Ты не так поняла, Донна, — попытался обнять меня Адам.

Я оттолкнула его, давая ему пощечину, и слезы покатились с моих глаз.

— Пошел нахрен, — прошептала я, пытаясь полностью выключить эмоции.

— Донна, не надо пустоты, — повышал он голос. — Я просто хочу понять, ты уверена, что сможешь быть ей матерью после стольких лет?

Это был не вопрос, а скорее констатация факта, произнесенная шепотом. Хмурый взгляд Адама говорил сам за себя, и он не сводил с меня глаз.

— Сейчас важна лишь моя дочь. Я вернула своего ребенка спустя семь лет ада на земле. И больше мне не нужно ничего, Адам, даже если мир будет гореть синим пламенем.

Я видела слезы в глазах Адама, но он не сказал больше ни слова. И когда дверь машины закрылась, и он тронулся с места, я вызвала такси с желанием быстрее приехать домой и собрать вещи. Я хотела увидеть в Адаме желание быть рядом. Принять меня целиком, несмотря ни на что. Увидеть это и услышать, что мне не нужно никуда уходить. А если я уйду, он возьмет меня за руку и будет рядом. Но он не смог, а я не стала навязывать. Тем более после слов, которые он сказал мне.

Я всегда хотела вернуть своего ребенка. Свою дочь. Но я знала, что у тех родителей не может быть детей, и, если Оливия будет жить с ними, у нее будет жизнь в любви и безопасности. Я не могла ей дать этого тогда, учитывая, что алкоголь и вечеринки сопровождали меня везде. Но теперь я буду засыпать, зная, что моя девочка со мной. Она будет улыбаться, и я буду причиной ее улыбки. Я жду каждый день «завтра», ведь знаю, что если не сегодня, то именно завтра, скажу ей «привет». Половина моего сердца принадлежит этому ребенку, от которого у меня долгие годы была лишь единственная фотография. И нет боли, которая сравнилась бы с болью от потери ребенка, особенно осознавая, что я сама была тому причиной.

— Эмили, я скоро буду на месте, — сказала я по телефону, положив в сумку фотографию.

— Я жду тебя, Ди, — ответила она тихо. — Донна?

— Да?

— Никто не заслуживает того, через что ты прошла.

— Как она?

— Она плачет, — слышала я отчаянье в голосе подруги. — И смотря на нее, я вижу тебя. Мы могли бы быть счастливы здесь.

— Эмили, я уже еду в аэропорт, — закрыла я входную дверь и спустилась в холл. — И я пойду против всего святого в этом мире, чтобы быть со своей дочерью.

========== Глава 10 ==========

«Ничего нет хуже, чем сидеть рядом с женщиной, на которую до смерти хочется смотреть». Давид Фонкинос.

Я звонил ей две недели подряд, оставляя каждый день по одному сообщению. Я не мог объяснить, почему повел себя тогда, как идиот. Брайан сказал, что ей нужно время с ее дочерью, и я готов был дать Донне все, что угодно. Ведь теперь она каждый чертов день сжимала в руках мое сердце. Но несмотря на это, я был зол. Держа в руках бутылку воды, я вспоминал тот вечер, когда не мог остановить дерьмо, которое вырывалось из моего рта. Прогресс, который был достигнут между нами, в мгновение ока был уничтожен.

Мне не хватало ее. Боже, до чего же я стал зависим от этой женщины. Я все время думал о моментах, когда она стала на меня смотреть по-другому. В один момент Донна перестала хотеть, чтобы я наблюдал за ней. Это и был конец. Я сидел на полу своей огромной квартиры, и мне еще никогда в жизни не было так одиноко. Закрыв глаза, прошептал: «Прости меня», — хоть и знал, что этого никогда не произойдет. Она ушла. Донна теперь далеко и начинает новую жизнь с самым дорогим человеком для нее. Я не хотел, чтобы она уходила, даже зная, что я в любом случае буду преследовать ее, где бы она ни оказалась. Но она ушла, и я ей позволил. Быть тем, с кем она захочет остаться, оказалось труднее, чем я думал.

В очередное утро я смотрел на небрежно смятую постель, которую освещало солнце из окна. Донна любила мои серые шелковые простыни, а я любил, как она выглядела на них с растрепанными волосами. Она говорила слегка хриплым сонным голосом и улыбалась. Я смотрел на нее с голодом все время, и она была так безоружна в моих руках. Я думал, что контролировал все, но на самом деле, как только эта женщина вошла в мою жизнь, она контролировала меня. Она могла делать со мной все, что угодно, и любое ее слово стало для меня неписанным законом.