Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 61

Я встретила его. Мужчину. Своего мужчину. Он думает обо мне. Всегда. Я всегда у него на первом месте. Он заставляет меня смеяться. Хочет знать, чем я занята, и все ли у меня в порядке на данный момент. Он не осуждает меня и принимает кажется в любом состоянии. Понимает, что мои слова «я хочу пить», значат «я хочу кофе». Он держит мое сердце в своих ладонях, и я этому рада. Адам слушает меня и говорит обо всем. Знает, что я люблю черный цвет и сижу на диване, смотря на огонь в камине, когда больше всего уязвима. Этот человек не спрашивает, расстроена ли я, ведь и так понимает это по моим глазам. И мужчина, который и правда любит, будет благодарить Бога за то, что вы есть в его жизни. Милые женщины, и только когда у вас будет такой мужчина, вы поймете, почему не получалось с другими и почему не смогли пройти именно мимо него.

— Ты не веришь в судьбу, даже теперь?

— Я не знаю, — улыбалась я. — Просто я летаю. Только сейчас мне стало понятно, что летать можно на земле, даже будучи человеком. И если ты будешь на небе, я полечу за тобой.

— Я, конечно, ужасно извиняюсь, но я не железная, — услышала я голос Эмили.

— Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась я, когда она вошла в кухню и улыбалась, показывала свои идеальные белые зубы.

— Мне нужно отъехать, но я скоро заберу вас, — поцеловал меня Адам и направился к Брайану.

Я попыталась сделать каменное лицо, но подруга продолжала сверлить меня взглядом.

— Перестань так смотреть на меня, Эм.

— Я лишь хочу сказать, что надеюсь, что не потеряю подругу, а то ты столько раз взывала к богу утром, что я была в оцепенении.

— О, заткнись, — засмеялась я. — Сама то не лучше.

— Да, но ты не знаешь этого наверняка. До твоих ушей мои «Спаси и сохрани» не доходили.

— Заткнись.

— Я не буду спрашивать, пока ты сама не захочешь рассказать, — самодовольно улыбалась она.

— А я не захочу, — разливала я кофе по чашкам.

— Я знаю.

— Дамы, — вошел к нам Брайан, держа на руках Оливию. — Мы решили, что надо устроить праздник в честь приезда Оливии домой. Сегодня я закрою ресторан, и у нас будет вечеринка. Я уже всем позвонил, и мы уезжаем через два часа.

— Эбби будет? — усмехнулась Эмили.

— Ради тебя я даже Максфилду позвоню, — подмигнул Брайан, а затем направился в гостиную. — Кстати, мы с Оливией собираемся заказать одежду в интернете.

— Почему Адам не может так же? — вздохнула я.

— Дай ему привыкнуть к мысли, что ты не просто Донна, а мать. Только теперь до него дошло, что ты мама, и тебе нужна верность. Тебе нужен дом и кольцо на пальце.

Входные двери открылись, и мы увидели Лидию. Я знала, что с ней не все в порядке, но совсем забыла о ней, когда занялась своим ребенком. Она на мгновение устало закрыла глаза, словно пыталась спрятать боль подальше. Но правда в том, что она была бы первым человеком, который смог бы это сделать. Мы не забываем людей. Наше сердце помнит, даже вопреки разуму, который того не хочет. Люди, которые любили, всегда будут идти по перекрестку, который соединяет ту самую нить. Пусть все будет покрыто листьями, снегом и даже новым камнем, прежний огонь, который эти люди там оставили без слов, но со слезами на глазах, всегда останется именно там. С учетом того, что прежнего пламя развести больше не будет возможности.

— Что с тобой? — спросила Эмили.

— Ничего, — присела Лидия на диван. — Привезли девочку?

— Да, — пристроилась я рядом. — Поехали с нами на вечеринку?

— Я не хочу ничего, Донна, — посмотрела она на меня. — Все, что я хочу, — это запереться в комнате и ничего не слышать и не видеть.

— Это называется разбитое сердце, — пожала я плечами. — Не давай этому миру повода сочинить об этом еще одну глупую историю.

— Вы красавицы, — видела я в глазах девочки непролитые слезы. — Вы никогда не переживали из-за мужчин.

— Ты ошибаешься, — села Эмили по другую сторону от меня, смотря на Лидию. — Красота никогда не была гарантией счастья. Кроме того, ты очень красива, Лидия.

— Я не могу быть такой, какой он хочет меня видеть.

— А какой он хочет тебя видеть? — спросила я.

— Милой.

— Ты не принцесса, Лидия, — взяла Эмили лицо девочки в свои ладони. — И мы никогда не были принцессами. Мы бойцы, и это гораздо больше.

— Мы меняемся, — улыбнулась я. — И это хорошо. Ты должна выстоять, чтобы не происходило. Когда бьются стекла, пусть вздрагивают стены, а не твое сердце.

В жизни каждого есть период, когда мы меняемся. Все это происходит по разным причинам. Окончание школы или университета, развод родителей и первые неудавшийся отношения. На нас, по большому счету, влияет все, даже то, что нам кажется по сути глубоко вторично. Но я поняла, что, если меня что-то не устраивает во мне самой, я меняю свое окружение, хотя большинство меняют себя.

Мы приняли душ, и я смогла примерить только несколько платьев. Моя грудь была больше, чем у Эмили, и сейчас это не было мне на руку.

«Если сомневаетесь, надевайте красное!» Билл Бласс.

Я выбрала из гардероба Эмили элегантный красный вечерний костюм. Топ был украшен стразами Swarovsky и выглядел восхитительно. Застежка-обманка на пуговицах со стразами украшала спину, и юбка с бантовыми складами, которая завязывался на поясе так же в эффектный бант.

Я вышла из спальни и сразу обратила внимание на Брайана, который держал на руках Оливию.

— Боже, милая, — забрала я свою девочку. — Ты такая красивая.

— И большая, — засмеялся Брайана. — А теперь отдай мне малышку, иначе сейчас она порвет мамоч... Донне платье.

— Да, именно Донне, — услышала я голос Эмили. — Ты потрясающая.

— Как и ты, милая, — улыбнулась я.

— Боже, — прошептал Брайан, целуя Эмили. — Я снова влюбился в тебя.

Подруга была одета в шикарное платье в стиле Gatsby. Оно было серого цвета с золотой вышивкой по всей длине юбки. Застежка была в виде шнуровок, которые завязывались крест-накрест на спине.

Мы приехали на место, и швейцар открыл нам дверь лимузина. Я взяла свою дочь за руку, и мы направились в ресторан. Там играла тихая музыка, и весь зал был украшен шариками и конфетти.

— Это для тебя, милая, — встретил нас Адам, смотря на Оливию. — Этот праздник для тебя, и каждый день теперь будет для тебя. Я Адам.

— Оливия, — смотрела на него моя дочь. — Ты друг Донны?