Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия - Страница 68

— Я только что получила наставление от Адама, мать его, Майколсона? — нахмурилась я. — Очень мило.

— Я люблю тебя, — еще раз поцеловал он меня. — Скучай по мне.

— Всегда, — ответила я шепотом.

Адама не было пять дней. Созванивались мы лишь утром и вечером, так как он был занят, да и не были мы фанатами телефонных разговоров. Я пыталась проводить как можно больше времени со своей дочерью, хоть и до сих пор не рассказала правды. Со следующей недели она пойдет в школу. Еще Оливия сказала, что раньше ходила на танцы и на испанский. Ей это нравилось, так что сегодня с самого утра мы записали ее и на одно, и на другое занятие.

Оливия смотрела телевизор, пока я стояла на террасе дома Эмили, пытаясь понять, что не так.

— У тебя есть сигареты? — спросила я.

— Я думала, ты бросила, — ответила она, протягивая мне пачку.

— Как и ты, — прикурила я, делая затяжку.

— Я бросила, но для разных ситуаций пачка всегда тут лежит. Что-то случилось?

— Да, — посмотрела я на нее. — Но я пока не знаю, что именно.

— Что ты имеешь ввиду, Донна?

— С Адамом, — вернулись мы в дом. — Что-то не так с Майколсоном, но он пока не говорит об этом.

— Ты уверена? — сели мы за стол, допивая кофе.

— Я всегда уверена, Эм. Ты же знаешь, я чувствую. Всегда.

— Я сегодня сказала Брайану, что готова к детям, — улыбнулась она. — Я готова к последнему недостающему паззлу.

— Я так рада за тебя, — смотрела я на нее с любовью. — Только не становись сумасшедшей, которая считает овуляцию и пьет витамины, которые на самом деле нихрена не помогают.

— Нет, все будет само собой, — отмахнулась подруга. — Я даю нам два года, чтобы забеременеть.

— Брайан любит тебя.

— Это правда, — покрутила она обручальное кольцо. — Как и я его.

— Нет, Эм, — покачала я головой. — Ты любишь его, но не так, как Брайан тебя. Он словно дышит тобой, и порой его зависимость перерастает в манию.

— Я бы сказала, что меня это раздражает, но это не так, — засмеялась она. — Я всегда хотела, чтобы от меня дух захватывало. И у Брайана именно такая реакция.

— Нет, он просто не дышит, когда ты рядом.

— Ди, я сейчас вижу, как колесики крутятся в твоей голове. Ты думаешь, мы с Брайаном не ругаемся?

— Но ты всегда все равно говоришь, что потом все в порядке, а у меня есть осадок.

— Да, но я говорю это, потому что лажать в браке — это нормально. Ты моя подруга, Донна. Моя. И ты будешь за меня. А если я буду перетягивать одеяло на себя, говоря, что Брайан виноват во всем, ты начнешь его презирать, переставая при этом уважать. И потом мы с ним все равно помиримся, и у нас все будет хорошо, а твое мнение о нем сохранится.

Пока я сидела у Эмили, Брайан отвез Оливию на экзамен, а я, прежде чем забрать ее, прошлась по улицам в одиночестве. Все было вроде хорошо, но в то же время не так, как я хотела. Я не могла назвать квартиру, в которой жила домом. Там не было моих полотенец, и на полках стояли не те рамки. На самом деле я даже не знала, где там находятся мусорные пакеты, потому что два раза в неделю мусор забирали, как и неиспользованные продукты, люди, которых я ни разу не видела. Я не была там хозяйкой и задумалась, а готова ли я к замужеству? Оставила ли я в своем теле и разуме пространство для мужа? Могу ли я позволить ему защищать меня, несмотря ни на что? Смогу ли представлять его, как своего мужа, с полным пониманием этого слова? Принимать его мысли, планы, убеждения и необходимость порой уступить? Жак Фреско сказал: «Мы либо научимся жить вместе, либо погибнем по одиночке».

Я приехала в школу, ожидая, пока моя девочка выйдет из кабинета. Автобус возил детей, и родителей тут не было, но сейчас я хотела, чтобы Адам был рядом. Я не настолько хотела себе мужа, как ей отца. Черт, я сама испортила ее детство и пыталась исправить свои ошибки за счет других.

— Донна, меня взяли, — услышала я ее счастливый голос.

Я обернулась и потянулась к ней, чтобы обнять.

— Я не сомневалась в тебе, — сказала я, когда слезы жгли глаза. — Я никогда не сомневалась в тебе.

Мы ехали в супермаркет, и всю дорогу она рассказывала, какие там были задания, и с чем ей было труднее справиться. Я смеялась, а она гордилась проделанной работой. И я гордилась ею, осознавая, что на самом деле моей заслуги в том, что она знает, нет совершенно.

Позже мы сразу направились в салон, и когда вошли, держась с Лив за руки, все обратили на нас свой взор.

— Здравствуйте, девушки, — улыбнулась я. — Это Оливия.

— Привет, Оливия, — говорили работники, не отводя от нее взгляд.

Моя дочь была действительно удивительно красивой. Этот нереальный контраст светлых глаз и темных волос сводил с ума. И пока что детская наивность была так очаровательна. Я буду защищать ее сердце до тех пор, пока смогу, ведь мое не защищали, когда я была в таком возрасте. Я смотрела на нее, и она улыбалась, словно уже знала что-то по-настоящему ценное. Я подмигнула ей, и мы прошли в кабинет. Оливия рассматривала фотографии, когда я делала ей какао, и улыбка не сходила с ее лица. Она была такой маленькой и такой красивой.

— Ты тут работаешь? — спросила девочка.

— Раньше работала, а сейчас бываю очень редко.

— Почему?

— У меня есть ты, — улыбалась я. — И я предпочитаю проводить время с тобой.

— Не надо из-за меня жертвовать мечтой, Донна, — смотрела на меня дочь. — Я когда-нибудь стану взрослой.

— В том и дело, милая, — вздохнула я. — Ты вырастешь, и я не хочу пропускать твое время, пока ты еще так наивна.

— Донна, мне семь лет, — нахмурилась она. — Я не маленькая и понимаю больше, чем ты думаешь.

— Тогда вот что я тебе скажу, — открыла я ноутбук. — Я больше не хочу быть визажистом. Я хочу чего-то нового. Чего-то совершенно другого и не похожего на это.

— Например, чего?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Тетя Эмили раньше была адвокатом. Одним из лучших адвокатов, которых я когда-либо встречала. А потом Брайан купил ей ресторан, и она стала его владельцем. Она управляет им, говорит с людьми, а порой просто сидит там и читает, попивая любимый кофе. Она не боялась. Но я боюсь, Лив. Не все такие, как Эмили.

— Но если ты не попробуешь, то не сможешь быть счастлива.

Она сказала это так просто. Из уст моей девочки это звучало, словно люди недалеки от своих желаний. Словно мы никогда не опаздываем, и все, что делаем в этот момент, и является правильным. В какое мгновение мы перестаем мыслить, как дети? Когда случается тот момент, когда мы теряемся и остаемся одни? Мы думаем, что мы стена для своих детей, но на самом деле лишь они — наше единственное спасение.