Удача мертвеца (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 42

На корме испанский капитан сражался один против троих, сражался отчаянно, не стесняясь использовать грязные приёмы. Я оглядел поле битвы и присвистнул. Фрегат определённо был взят, оставалось только подавить последние очаги сопротивления.

— Сдавайтесь, и вам сохранят жизнь! — крикнул я что есть мочи.

— За короля! — раздался голос испанского капитана, и я просто выстрелил ему в лицо.

Челюсть испанца разлетелась на тысячу осколков, он упал, обильно поливая мундир собственной кровью, а те трое, с кем он сражался, уже принялись обшаривать его карманы.

— Сдавайтесь! — зарычал я и выстрелил в воздух.

Кто-то бросил оружие, поднимая руки, кого-то пришлось добивать, но фрегат теперь безоговорочно принадлежал нам. Я широко улыбнулся своим бойцам, усталым, но счастливым от того, что они остались живы, и изо всех сил закричал, глядя в небеса.

— Ура!

Десятки глоток кричали со мной в унисон, хотя мне казалось, что это тысячи.

Добыча казалась невероятной. Раньше мне никогда не удавалось одержать такую победу, и я был счастлив, что судьба послала мне этот фрегат. Корабль назывался «Марианна», в честь матери испанского короля, которая одновременно была его двоюродной сестрой.

Фрегат незамедлительно сделали флагманским кораблём, поделив команду поровну. «Мститель» уходил под командование Филиппа, а я забирал себе испанскую старуху-королеву.

Команду фрегата отпустили на шлюпке, как я и обещал, слухи о моей победе мне не помешают. Некоторые, наиболее кровожадные члены команды возмущались, но спорить с моим решением не осмелились.

Мы наспех залатали пробоины и заменили такелаж, осмотрели груз и записи, проверили помпы и вооружение. Двадцать шесть пушек на верхней палубе ждали своего часа под парусиновыми чехлами, пороховой погреб (в который я спускался крайне осторожно, ожоги ещё болели) был до отказа заполнен отличным испанским порохом, у мертвецов мы забрали около сотни отличных мушкетов и сабель.

Внизу слышались крики раненых и умирающих, попавших под нож нашего врача. Роджерс работать не умел и не любил, поэтому отпиливал раненую конечность и прижигал культю, говоря, что на всё воля Божья. В итоге, после битвы и такого лечения у нас на два корабля осталось тридцать четыре человека команды, считая легкораненых и контуженных.

Но горевали по мёртвым недолго. Как только они отправились в морскую могилу, оставшиеся в живых поделили добычу, искренне радуясь, что им больше досталось.

Я занял капитанскую каюту на фрегате, самую большую из тех, что мне приходилось занимать. Испанский капитан жил в роскоши и комфорте, и я не мог его винить. В каюте стояла настоящая кровать с постельным бельём вместо парусинового гамака или простой лежанки, большой стол из красного дерева, обитый синим сукном, несколько расписных сундуков, книжная полка и даже гардероб с шёлковыми рубашками. Под кроватью стоял ночной горшок из чистого серебра, но его мы порубили на пластинки, которые поделили с остальной добычей.

По записям в судовом журнале «Марианна» оказалась патрульным фрегатом из Сантьяго, а судя по содержимому трюма — фрегат успел хорошенько пограбить. Чего я только не обнаружил там: и вино, и кофе, и сахар, и даже кирпичи. Всё это уйдёт контрабандистам в ближайшем порту.

Мы впятером собрались в моей новой каюте: я, капитан Филипп Пуассон, леди Алисия Монтгомери, боцман Питер Даннет и пушкарь Фернандо Гарсия.

Я сидел за столом, подкидывая в руке кинжал, а передо мной лежала карта архипелага. Филипп разглядывал корешки книг на полке, боцман посапывал, сидя на стуле. Фернандо сидел на сундуке, а леди Монтгомери смотрела в широкий иллюминатор, наблюдая за горизонтом.

— Зачем ты нас собрал? — спросил Филипп, оторвавшись от содержимого книжной полки.

Я постучал остриём кинжала по карте.

— У нас тридцать человек на два корабля, а мы идём драться. Нужно решить, куда лучше пойти за пополнением.

— Повернём назад и обойдём все Наветренные? — предложил француз.

Я крепко задумался.

— Слишком долго.

Алисия подошла и взглянула на карту.

— Порт-Ройал. Заодно узнаем новости и получим приказы, — сказала она без тени сомнения.

— Нет, миледи, приказов я получать не хочу, — ответил я.

Девушка едва слышно фыркнула и снова отвернулась к иллюминатору.

— Тортуга и Эспаньола, — сказал старик, не открывая глаз. — Тамошние буканьеры будут счастливы пойти пощипать испанцев.

Я провёл по карте несколько линий и нахмурился.

— Что ж, поворачиваем к северу.

Ночью я лежал на широкой кровати, которая убаюкивающе покачивалась, как и всё остальное на корабле. Сон никак не шёл, и я думал о том, как прострелю голову Уильяму Муру, выброшу на корм акулам Джека Галлоуэя и повешу на рее Питера Кэмпбелла. Старпом, боцман и квартирмейстер.

Фантазии не вызывали каких-либо эмоций, я остро осознал, что моя жажда мести за эти месяцы истончилась, как песок уходит из часов или выгорает фитиль. Но это всё ещё оставалось делом принципа, на кону стояла моя репутация. Я просто не мог позволить бунтовщикам свободно дышать, пока я жив.

Внезапно я задумался о том, что будет дальше, после их смерти. Раньше я не придавал этому значения, но сейчас меня почему-то накрыло. Я редко думал о будущем, и сейчас не представлял, чем займусь после. Пираты часто мечтают о спокойной жизни, на ферме или в собственной таверне, но чаще всего это остаётся мечтами, ведь такие как мы редко доживают до старости.

Я встал и прошёлся по каюте. Странно, но здесь я чувствовал себя львом, запертым в золотой клетке. Я стал пиратом, наслушавшись рассказов о свободе и безнаказанности, но, как оказалось, свободы здесь не больше, чем в подземельях Бастилии, а наказания куда более жестоки и неотвратимы.

На столе лежал пистолет, тот самый, что был со мной на Доминике. Я покачал его в руке. Пистолет приятно холодил кожу, увесистая стальная трубка с рукоятью и механизмом внушали уверенность. Казалось бы, обыкновенный дешёвый пистолет, а насколько смертоносен. Я прицелился в дверь каюты и осознал, чего я хочу. Мне нужна власть.

Не та власть, которую даёт кнут надсмотрщика. И не та, когда кучка пиратов выбирает тебя главным. Истинная власть, беспрекословная, неотъемлемая.

Я вышел из каюты и свежий ночной воздух лёг мне на кожу. Ожоги под бинтами страшно чесались, я жаждал сорвать повязки, но терпел.

Вахтенный матрос, кажется, Фрэнсис, помахал мне рукой, я поднялся к нему. На этом фрегате даже штурвал был украшен резьбой, и я взялся за рукоятки. Моряк беспрекословно уступил мне место.

— Не спится, капитан? — он заговорил первым.

— Нет, Фрэнк.

— Даже ночью не расстаёшься? — спросил матрос, указывая на пистолет, заткнутый за пояс.

Я рассмеялся.

— Капитан должен быть готов ко всему. Запомни, если соберешься стать капитаном.

На этот раз рассмеялся пират.

— Для этого я слишком туп и слишком люблю выпивку, — сказал он, улыбаясь остатками зубов.

— Если хватает яиц — даже слепая одноногая негритянка может стать капитаном, — отрезал я.

Фрэнсис рассмеялся снова.

Я взглянул на ночное небо. Прямо и чуть справа по курсу виднелась Полярная звезда, а прямо над нами висело созвездие Персея. Млечный путь пересекал небо наискосок, словно кто-то рассыпал кучу бриллиантов на чёрную холстину.

— Капитан, — пират выдернул меня из созерцания, и я повернулся к нему. — Земля прямо по курсу.

Перед нами лежал южный берег Эспаньолы. Далеко, только горы чернели на горизонте.

— Брасопь грот на левый галс! Курс норд-вест-вест! — приказал я и повернул штурвал. — Бизань ставь!

Немногочисленные матросы, вялые как сонные мухи от постоянных вахт, взялись за брасы и принялись за работу. Я стоял у руля, наблюдая за тем, как грот постепенно поворачивается и ветер наполняет его своей силой. Впереди лежала Эспаньола, новые люди, новые приключения и новые моменты, которые наполняют меня жизнью.