Я просто тебя люблю (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 12

— Нарчар, скажи своему белоголовому, — с плавного, растянутого тона опытного рассказчика не сбиваясь, велела шаверка, — если язык он свой, как у змеи раздвоенный, за зубами не удержит, то я его и укоротить могу.

— Говорю, — согласилась Арха. — А что дальше было?

— А дальше от нашей любви степь горела, и солнце за облака пряталось.

— От ужаса?

— Шай! — рявкнула ведунья. — Помолчи ты, ради Тьмы!

— Молчу, молчу, — покивал демон. — Дальше и вправду самое интересное начинается.

— Кому чужое горе насмешка, тот и сам не умён, — хмыкнула шаверка. — Если он того, что я сказала, не слышал, кто виноват? Ещё раз пасть поганую раскроет, до скончания веков молчать станет.

— Я ему сама язык узлом завяжу! — грозно пообещала лекарка. — Ты дальше рассказывай.

— А дальше и пришла беда, — вздохнула степнячка. — Любви той нам Тьма всего лишь восемь лун отвела. Потом я, как водится, понесла, сыном отяжелела. И сначала моё сердце вместе с душой возлюбленного Неткея пело. Но как дитя родила, так и поняла: кончилась моя жизнь. Муж позабыл, что брал в жёны Агной. Решил, что участь моя кобылицей быть. Тогда я его на поединок и вызвала.

— И… чего? — не слишком уверенно поинтересовалась Арха, поняв, что продолжать сказ бабушка не планирует.

Шаверка пожала плечами, приподнялась на стременах, гикнула дико так, что её жеребец с места в галоп взял, пластаясь над травой. Никого, кроме ведуньи, это не тронуло. «Наложники» как ехали, так даже шагу не прибавили. Шай же лихо свесился с седла, сорвал колосок, сунув его в зубы.

— Я ничего не поняла, — буркнула ведунья.

— Чего ты не поняла? — безмятежно откликнулся ифовет. — Всей степи известно, что сердце своё прекрасная Агной похоронила вместе с мужем и с тех пор горюет.

— Так, а что случилось-то?

— Да тут какое дело, — красавчик сдвинул шляпу на затылок, почесал мокрый висок. — Твоя не в меру свободолюбивая бабка мужа на поединок вызвала. Ну, тот самый закон сильного, слышала, наверное? Короче, супружника она грохнула и получила все мужские права. Теперь вот, видишь, горюет. Хотя, наверное, мне бы тоже неудобно стало. Она же вслед за возлюбленным ещё пятерых претендентов на свои руку, сердце и табуны в Бездну отправила. Или шестерых? Это не считая тех, кто без всякой свадьбы решил на имущество покуситься. В общем, никакой тебе любви и романтики. Грустно.

— А-а… — обалдело протянула Арха, — так это она про Дана тогда…

— Ну да, — легко согласился Шай. — Если ты настоящая дочь степей и свою бабушку послушаешься, то выйдешь замуж, родишь наследничка, а потом Данаша того, в утиль. Ну и горевать всю оставшуюся жизнь в объятиях шаверских парней. Правда, сначала тебе и им навалять придётся, но всё же решаемо. А что? По-моему, очень неплохой вариант. Главное, разом массу проблем долой. И никаких тебе супружеских измен, страданий и детей на стороне. Полная верность до гроба.

— Да иди ты со своими шуточками!

— Кому шуточки, а кому суровая правда жизни сильной и самостоятельной личности, — теперь ухо поскребя, провозгласил красавец. — Уважение, понимаешь, к древним законам и заветам предков.

Лекарка обернулась, глянув через плечо на «наложников», по-прежнему безмятежных, как летний полдень. То ли «суровая правда» их нисколько не трогала, то ли просто не понимали они по-имперски. Хотя, возможно, жизнь в соответствии с заветами предков этих шаверов полностью устраивала.

***

Арха и не подозревала, что в степи дороги бывают. Как-то раньше они лекарке не попадались. А тут вдруг на тебе: ехали, ехали и неожиданно впереди открылся, будто декорация на сцену выехала, вполне приличный, плотно укатанный тракт, подпёртый с двух сторон стенами травы. Правда, рассмотреть это чудо бабушка не дала. Подняла руку, явно приказывая всем позади неё тащащимся остановится. Кажется, она ещё что-то приказала, чего внучка не заметила — «наложники» ближе подъехали, видимо намереваясь её, Арху, охранять.

Агной-ара приподнялась на стременах, вытянула шею, как мальчишка, через забор заглядывающий. И лицо у неё стало соответствующее: любопытное-любопытное. А вот ведунья, сколько не тянулась, рассмотреть, чего так бабушку заинтересовало, не могла — только просвет в траве, да кусок утрамбованной земли.

Зато лекарка услышала кое-что: звон металла о металл — довольно далеко, звуки почти сливались со стрёкотом кузнечиков.

— Странное порой в степях творится, — протянула шаверка озадаченно. — И не всегда понятно, к чему такое.

— Я, конечно, могу и ошибаться, но, по-моему, перед нами классическая картина «Нападение разбойников на беззащитную деву», — почему-то отозвался Шай, лыбясь по своему обыкновению.

Улыбаться-то ифовет улыбался, но ещё и хмурился. А потом и вовсе рукой дёрнул так, словно едва удержался, чтобы монстра своего вперёд галопом не пустить, сам же глаза нехорошо прищурил.

— Откуда здесь беззащитные девы, белоголовый? — фыркнула шаверка. — А последних разбойников ещё мой дед на колья пересажал. С тех пор они земли Свободных стороной обходят.

— Значит, я ошибся, — легко согласился ифовет. — И это просто… Ну, не знаю. Новый способ привлечь внимание женщины?

— Вполне в вашем духе, вечно жаждущие плоти, — скривилась бабуля.

— Да ладно тебе, Агной-ара, — ни с того ни с сего вызверился блондин. Всерьёз так разозлился, даже глаза начали синим наливаться. — Передо мной-то комедию не ломай! Тоже мне, хранительница традиций!

И бросил-таки своего жеребца вперёд, правя коленями — руки у него мечами короткими заняты были. И когда только выхватить успел? Но, пожалуй, выглядело это красиво. Синее-синее небо, зелёная трава, будто на невидимых крыльях летящий чернильно-чёрный конь и красавец со сверкающими — а тут любая металлическая поверхность сияла — клинками и хвостом золотых волос, плескающимся на ветру.

Арха даже залюбовалась.

— Позёр! — выругалась бабуля на чистейшем имперском, без всякого акцента и даже со столичным выговором. — Пустоголовый болван! Жеребец в охоте!

И опять что-то такое сделала рукой, от чего «наложники» сорвались вслед за красавцем. Арха, естественно, за ними наладилась. Но родственница поводья Ведьмы перехватила, заставив кобылицу присесть на задние ноги, взбивая передними воздух — лекарка чуть на землю не полетела.

— Держись в седле! — велела строго. — Не позорь бабку.

— Я стараюсь, — клацнула зубами ведунья, пытаясь унять разошедшуюся лошадь.

Заодно и рассмотреть, что же там на дороге делается.

А творилось странное. Кто-то улепётывал: кто именно и в каком количестве не рассмотреть — пыль плотной завесой повисла. За ними, кажется даже с воинственными кличами, нёсся Шай. Следом же неспешно трусили шаверы — эти никуда не торопились. Ну и на обочине тракта то ли сидел, то ли лежал… опять же кто-то.

Вконец распоясавшаяся Ведьма дико взвизгнула, закусила удила, кошкой прыгнула вперёд, увернувшись от цепких бабулиных рук. И погарцевала по дороге, задрав хвост: мол, знай наших! Арха и опомниться не успела, когда вредная коняга остановилась возле лежащего, грустно опустила морду к утоптанной земле: не лошадь, а олицетворение покорности.

Ведунья, цепляясь за седло, на землю сползла. Постояла, пытаясь отдышаться. И старательно не слушая, что там ей Агной-ара кричит. Явно же ничего хорошего.

— С таким отдыхом и родить раньше времени недолго, — проворчала лекарка.

Приподнялась на носочки, заглянула через лошадиную спину, рассматривая лежавшего. Точнее, лежащую. Женщина встать пыталась, ошалело мотая головой. И ничего толкового у несчастной не получалось — локти подламывались.

— Не подходи к ней! — рявкнула нежная бабушка, птицей с лошади слетая. И, между прочим, держа наготове саблю. — За меня отойди, нарчар.

— Будто никуда и не уезжала, — буркнула под нос Арха, снимая с седла тыквенную флягу с водой. — Отойди, не мешай, дай другие разберутся. Это просто раненая женщина, арычар!

— В степи не бывает просто раненных женщин, — отрезала шаверка. — Просто женщины по шатрам сидят.