Проект Ворожея (СИ) - Чередий Галина - Страница 41

– Уймись, гадский попрошайка! – шепнул я ему, твердо намереваясь уйти и дать Владе нормально спать дальше.

– Антон? – Мля-я-я, голос Влады со сна был такой чувственно-хрипловатый, что звук собственного имени прошелся по коже остро-сладкой лаской, тут же отключившей четкую ориентацию в пространстве. Ладно, может и не так уж твердо я был намерен уйти, подумал, опускаясь на колени перед диваном и отодвинул край покрывала, обнажая стройные голени Влады. Она сначала затаила дыхание, когда я прижался к гладкой коже губами и языком, вдыхая ее дурманящий запах. Потом еле слышно выдохнула и снова прошептала мое имя, запуская руку в волосы, и меня буквально заколотило от вновь накатившего возбуждения. Да к черту! Ей придется прогнать меня, если хочет, чтобы ушел!

– Скажи мне уйти, если для тебя слишком, – пробормотал, выцеловывая ее колени. – Я сам не остановлюсь.

Но вместо этого Влада просто совсем отбросила покрывало и вытянулась на диване, словно преподнося мне свое хрупкое тело в дар. И чтоб я сдох, если когда-то за мою жизнь получал более желанный подарок.

– Я же сказала, что возьму все, что ты мне захочешь дать, Антон. – Снова эта легкая хрипотца и прямой открытый взгляд, говорящий все без утайки о ее желаниях. Боже, передать не могу, что это сотворило со мной. Даже извивайся она сейчас в неистовстве и умоляй ее трахнуть как угодно, я бы не завелся сильнее.

Шипя, потерся лицом о плоский живот Влады, кайфуя от того, как она вздрагивает от легкого царапанья моей отросшей за сутки щетины. Облизал тазовые косточки, уткнулся носом во впадинку пупка. Влада была такой тихой и сейчас, и даже тогда в душе. И мне безумно нравилась эта необходимость напряженно вслушиваться в каждый ее прерывистый вздох, чтобы уловить безмолвные ноты мелодии того удовольствия, что я отчаянно хотел ей дать. Поднявшись выше, жадно смял мягкую плоть одной ее груди, дразня языком и губами твердый сосок второй. Как же мне сейчас были нужны обе руки, да и вообще полная дееспособность не помешала бы. Очередной резкий, но поразительно тихий выдох снял уже с дрожащих припухших губ, но тут же ахнул, когда Влада, не выдержав больше неподвижности, схватилась за мои плечи.

– Прости-и-и! – тут же отстранилась она, отдергивая руки.

– Да похрен! – рыкнул, настойчиво захватывая ее губы снова.

– Нет-нет-нет! Стой! – накрыла мой рот пальцами Влада. – Сядь, пожалуйста, Антон.

Тяжело дыша, я замер. Вот придурок, знал ведь, что нужно сдержаться. Наверняка же у Влады все внутри болит, а я опять лезу со стояком, как подросток неуемный. Но твою же мать! Борясь с разочарованием, чуть прикусил кончики пальцев Влады и, отстранившись, сел на задницу, вытягивая ноги. Тут же остро захотелось прикрыться, чтобы не ощущать себя уж полным идиотом и мудаком с торчащим как гребаная свечка прибором.

– Извини, – попытался улыбнуться, но вышла кислая гримаса. – Я вчера был слишком грубым? Обычно я не такой чурбан, ну, по крайней мере, во всем, что касается заботы о…

– Заткнись! – резковатые черты лица Влады, кажется, еще больше обострились, и не было и намека на улыбку. – Ты сел не туда! Но, в принципе, совершенно наплевать.

Соскользнув ко мне на пол, Влада встала на колени надо мной и, обхватив ствол, потерла свою мокрую плоть головкой. Меня прострелило так, что только спазм в горле не позволил заорать. Я целую вечность не позволял даже приблизиться своему неупакованному члену к женскому влагалищу. Не важно, в чем меня пытались убедить. Но Владе оказалось достаточно просто вчера шепнуть мне о таблетках, и я, кажется, тут же забыл о том, что на свете вообще существуют презервативы. Знаю, я псих и придурок, но кому какое до этого дело, когда ее влага на моем члене ощущалась так охренительно.

– Не извиняйся за то, что хочешь меня, – ломким голосом прошептала она, коротко прихватывая мои губы своими. – Никогда!

Шевельнув бедрами, она чуть опустилась, впуская меня в горячую тесноту своего тела совсем немного. Обхватив мой затылок, стала целовать жадно и бесстыдно, превращая контакт наших ртов в полноценный секс, при этом не двигаясь внизу, очевидно, собираясь медленно убить меня или заставить умолять, выпрашивая принять каждый новый сантиметр. А я ведь попрошу, не гордый.

– Сядь уже на него к хренам, жестокая ты женщина! – жестко стиснув ягодицу Влады здоровой рукой, толкнулся бедрами вверх и прикусил ее подбородок.

И это чрезвычайно вежливая просьба, учитывая мое состояние. Просил – получи. Влада опустилась резко, сразу до конца и порочного шлепка плоти об плоть. Мой позвоночник выгнуло, и я просто рухнул под ней на спину, сдавленно матерясь и пялясь в потолок на миг ослепшими глазами. Но это не замедлило и не остановило Владу. Она снова и снова поднималась и резко опускала свои бедра на меня. Молча, без единого стона, шумно и яростно выдыхая сквозь сжатые зубы и не сводя глаз с моего искаженного наслаждением лица. Я балансировал на грани, едва она начала. Эта ее безмолвность, за которой скрывалась свирепая страстность, взрывала мне мозг. А когда ее внутренние мышцы затрепетали, делая тугой захват ее тела просто уже невыносимым, я понял, что больше просто не могу.

– Влада, сейчас! – Фиг его знает, умолял я или приказывал, но это сработало.

Влада выгнулась дугой, запрокидывая голову, и издала наконец тот самый тихий, долгий, выворачивающий душу стон, что добил меня вчера и мгновенно освободил сейчас. Я хрипел и трясся под ней, кончая так, что, наверное, после этого во мне не должно было остаться ни капли жидкости.

***

Я оставил Владу спящей в постели, куда, как смогли передвигаться, вернулись в полном молчании, которое, однако, не ощущалась тягостным или неправильным. Не молчание – «Мне нечего тебе сказать». Нет. Это было молчание – «Нам слова не нужны». Влада уснула практически мгновенно, будто в ее теле совершенно иссякла энергия. Не стала липнуть ко мне, требуя объятий или поцелуев, а просто свернулась опять клубком под боком и затихла. У меня же сна не было ни в одном глазу. Почему-то остро захотелось на воздух, да так, что в голове закружилось и зазвенело, будто в горах на большой высоте, где недостаточно кислорода. Наша грязная одежда пропала из ванной, зато обнаружились две аккуратные стопки чужой, явно принесенные Ольгой на замену. Надеюсь только, что она приходила не тогда, когда мы с Владой были поглощены сексом в душе. Потому что я бы наверняка в тот момент ничего не заметил, а, и заметив, не факт, что был в состоянии остановиться. Быстро одевшись, я вышел на крыльцо и уселся на деревянные перила, шумно вдыхая и выдыхая, захватывая утренний морозный воздух полными легкими, но особого облегчения не почувствовал. Разве что болезненная тяжесть сконцентрировалась в самом центре груди. Неужто пришло и твое время, Антоха, идти всерьез сдаваться докторам? Говорят, эта сердечная фигня у мужиков раньше, чем у женщин, начинается, а все потому, что мы много сдерживаемся. Откуда взялась эта инфа в моей голове? Ах, да, одна из прежних подружек читала мне иногда вслух подобную хрень из сети, прозрачно намекая на отсутствие с моей стороны достаточной эмоциональности. Она что, думала, до меня дойдет, и я однажды разрыдаюсь после очередного раунда, потрясенный силой ощущений? Мысли совершили кульбит, и картинка недавнего секса с Владой встала перед глазами. Мышцы пресса и спины резко сократились совершенно непроизвольно, да так, что все тело содрогнулось, и я чуть с перил не свалился. Густая тягучая волна насыщенного тепла прокатилась по телу от паха и до самых корней волос, и я снова как наяву видел ее выгнувшееся тело, такое хрупкое, что, казалось, могло сломаться пополам в следующей сладостной судороге. В груди заболело еще сильнее, и на горизонте отчетливо замаячила самая натуральная паника. Шипя и кривясь, я потер кулаком в районе сердца и спрыгнул с перил. Пошел в сад, примыкающий к коттеджу Варавиных, и принялся вышагивать среди обнаженных в зиму яблонь и слив, пиная влажные, прихваченные изморозью, опавшие листья. Перебирал в голове каждый момент прошлой ночи, пытаясь настроить себя на рабочий лад, но, словно издеваясь, мозг упорно возвращал меня в минуты нашего совместного с Владой безумия, будто это было гораздо важнее всего остального.