Отряды в степи
(Повесть) - Всеволжский Игорь Евгеньевич - Страница 15

Только будучи тяжело раненными, Болдарев, Болданов и Загниборода вынуждены были прекратить этот неравный бой. Тогда белобандиты схватили бойцов и зверски расправились с ними. Петру Болдареву и Филиппу Загнибороде они обрезали уши и нос, отрубили руки и ноги. Калмыка Якова Болданова оттащили в карьер, где добывалась глина, и бросили его туда на мучительную смерть.

…До глубокой ночи горел огонь в здании Революционного комитета, где Семен Михайлович, выслушивая рассказы о чудовищных зверствах белых, решал текущие дела станичников, готовился к достойной встрече врагов революции, если они вздумают повторить свой налет на Платовскую.

Рассвет следующего дня застал первых бойцов буденновского отряда — Баранникова, Прасолова, Морозова, Нечепуренко, Дениса Буденного и Новикова — спящими на лавках и столах все в том же помещении ревкома. День обещал быть хорошим, погожим. Напоив коней и накормив их, буденновцы собрались заняться собственным завтраком, когда с шумом распахнулась входная дверь и один из бойцов, несших с товарищем в этот час дежурство на колокольне, испуганно закричал с порога:

— Семен Михайлович, с Великокняжеской в Платовскую едут подводы с пехотой и конница.

— Много? — быстро спросил Семен Михайлович.

— Много… Вся дорога запружена, — отвечал взволнованный боец.

Быстро выскочив из комнаты, Буденный сам поднялся на колокольню и, достав бинокль, принялся разглядывать дорогу. Дозорные были правы. К Платовской приближалась пехота и конница.

Буденный приказал ударить в набат. По боевой тревоге весь многочисленный отряд быстро собрался на площади.

Поднявшись на крыльцо, Семен Михайлович обратился к бойцам с речью:

— Если не хотите новой резни и новых жертв, надо биться с врагом всем до единого, и биться до последней возможности…

Прибежавший с колокольни связной доложил Семену Михайловичу, что колонна продолжает свое движение, а впереди нее они заметили небольшие конные дозоры.

— А велики ли их дозоры? — спросил Буденный.

— По три всадника, — ответил связной.

Тогда Буденный оставил за себя Баранникова, приказав ему готовиться к бою, а сам, захватив двух бойцов, скрытно выехал навстречу дозорам.

Кто приближался к Платовской — свои или враг, красные или белые? Не было в тот день в станице человека, который не задавал бы себе этого вопроса.

Тревожным и неспокойным было то время… Красные боевые отряды возникали в те дни повсеместно. Но и белые контрреволюционные силы не выжидали. Не было ни фронта, ни тыла. Фронт был везде. Он проходил не только по границам районов. Фронт делил порой даже отдельные семьи: сын — за красных, отец — за белых, старший брат — за старые порядки, а младший — за жизнь по-новому, без кулаков, мироедов и атаманов. Где уж здесь было сразу разобраться в обстановке, правильно решить, кто подходит к Платовской!

Семен Михайлович с двумя бойцами пробрался к Куцей Балке и спустился в нее. Разведчики замаскировались и начали поджидать приближение разъезда. Кони замерли, винтовки проверены и лежат на луках седел. Нервы напряжены до предела.

— Без сигнала — ни шагу, — предупредил бойцов Буденный. — Если свои — хорошо, а если враги — их захватим без шума и быстро назад. На главные силы противника нападем неожиданно, пока они не приготовлены к бою.

Дозор приближавшегося отряда также осторожно спустился в балку и начал медленно продвигаться вперед. Семен Михайлович схватил бинокль и начал быстро наводить на резкость. Вот в поле зрения появилась голова лошади, вот и всадник — напряженное лицо, но на шапке… на шапке была пришита матерчатая полоса красного цвета, цвета революции.

— Свои! — радостно вскрикнул Семен Михайлович, вытирая вспотевшее от напряжения лицо. — Красные, — повторил он. Сорвал с головы фуражку и, размахивая ею, двинул коня навстречу дозору.

К Платовской шел отряд красногвардейцев под командой товарища Степанова. Отряд выбил белых из Великокняжеской и теперь спешил в Платовскую, думая, что в ней враг.

Через двадцать минут буденновцы уже обнимали братьев по оружию.

Жители станицы нарасхват приглашали их к себе в гости.

Вместе с отрядом красногвардейцев в Платовскую вернулся и отец Семена Михайловича. В Великокняжеской его опознали, арестовали и бросили в тюрьму, в камеру смертников. На этот раз от смерти его освободили красногвардейцы.

На следующий день красногвардейский отряд покинул станицу Платовскую. Но через день вернулся домой отряд Никифорова, и вернулся не один. Из Большой Орловки вместе с ним в Платовскую пришел отряд Ковалева, а из Большой Мартыновки — отряд Сытникова.

— Ну, нашего полку прибыло! Здорово, есть теперь кому биться за власть Советов, — порадовался Семен Михайлович. — Надо только объединить силы, надо, чтобы у нас было единое красное командование.

Когда отряд отходил от Маныча, едва не погиб Ока Иванович Городовиков, столкнувшись с белогвардейцами генерала Попова.

— Коня моего подбили из пулемета, — рассказывал об этом Ока Иванович, — меня окружили. Один беляк замахнулся шашкой. Вдруг кто-то скомандовал: «Отставить! Это Городовиков». Наверное, считали меня важной, персоной. Приволокли в штаб, к Попову. Попов ухмыльнулся. Я ждал: что же дальше? «Городовикова я расстреляю», — сказал Попов.

Офицеры за спиной генерала одобрительно загудели.

— Но, на мое счастье, — продолжал Городовиков, — дежурный по караулу был мой земляк. Ночью мы сговорились с ним бежать вместе. Уговорил я и братьев Адучиновых. Ночью земляк меня выпустил, лошади были готовы, мы выехали вчетвером за околицу… Ночь была темная, хоть глаз выколи.

— Значит, тебя Попов за большое начальство счел? — спросил Буденный.

— Великой персоной считает, за мою голову сумасшедшие деньги дает, — засмеялся Ока.

Пришел записаться в отряд рядовой артиллерист царской армии, смуглый крепкий Федор Морозов.

Когда он вернулся в Платовскую, станичники подшучивали, что он как был рядовым, так и остался. Морозов только посмеивался. Уж он-то хорошо знал, что начальство его невзлюбило, поэтому и остался он рядовым.

Записываясь в отряд Буденного, обычно словоохотливый Морозов посерьезнел: вот это настоящее дело.

С ближайшего хутора Крепянки прибежал молодой парнишка Гриша Пивнев, умолял Буденного принять его в кавалерию.

— Да у тебя же нет ни коня, ни шашки, — убеждал страстного кавалериста Семен Михайлович. — Записывайся в пехоту.

Он знал семью Пивнева: бедняки, девять ребят, все батрачили с восьмилетнего возраста. Гриша служил у калмыцкого попа конюхом.

Пивнев не унимался:

— Коня достану, седло достану, шашку достану сам, пиши в кавалерию!

— Ишь ты какой! — усмехнулся Буденный. — Ну что ж! Раздобудешь коня — приходи.

Через два дня, когда вокруг Платовской все население— и старый и малый, и женщины и дети — рыли укрепления, Гриша явился на хорошей лошади при полном вооружении.

— Видите, конь у меня какой, Семен Михайлович?

— Где достал?

— У своего попа отобрал. Даром я ему десять лет пятки чесал? А вот и шашка…

Гриша повертел шашкой над головой.

— Рубить, поди, не умеешь, — усомнился Семен Михайлович.

— Не умею! — согласился с ним Гриша. — Да я и кашу когда-то есть не умел — научился. И рубить научусь, вот увидите.

Буденный посмотрел на его разгоряченное, просящее лицо, подумал, что, не обучившись как следует, этот славный парень может пропасть в первой же схватке с врагом, и решил придержать его пока при себе.

— Филипп, запиши в отряд Пивнева.

До чего же был счастлив Гриша!

Конники сторожевой заставы привели под конвоем трех казаков.

— Прими, Семен Михайлович, пленных.

— Где взяли? — спросил Буденный, оглядывая стоящего впереди чубатого казака со смелым, открытым лицом.

— Да нигде их не брали — сами пришли.

— Перебежчики, значит? Почему вы пришли? — спросил Буденный чубатого.