Были 90-х. Том 1. Как мы выживали - Маринина Александра Борисовна - Страница 6

Увидев своего доктора, Леня метнулся в подсобку и неприметно передал ей небольшой пластиковый пакет, а в нем пачка сливочного масла, две пачки творога, две коробочки сметаны и совсем уж немыслимая роскошь – связка толстых сарделек! И чек аккуратно лежал сверху. Деньги Елена Сергеевна Лене также незаметно отдала, а переплату Леня у нее никогда не брал – доктор ведь!

Да, действительно жизнь менялась не к лучшему, и этот день оказался не исключительным, таким был теперь почти каждый прием: кто-то потерял огромные деньги в МММ, кто-то, вложив все средства да еще и в долги влезши на долевое строительство квартиры, тоже все потерял – квартиры в строящемся доме продали дважды. Кто-то от полной безнадеги взялся челночить и бесследно исчез по дороге из Китая. И спросить не с кого было, и пожаловаться тоже некому – еще и на бандитов нарвешься! Ни власти, ни милиции, ни закона.

На дворе стоял 1994 год.

И опять у Елены Сергеевны было по двадцать пациентов на приеме, и у всех – свои проблемы, свое горе. И чем она могла им, по сути, помочь? Вновь и вновь пропускала все через себя, переживала все вместе с ними, вела долгие душеспасительные беседы, утешала, успокаивала и все выписывала и выписывала не просто успокаивающие, но антидепрессанты, и все то, что когда-то назначала в диспансере, и пачки рецептов летели теперь одна за другой, и конца и края всему этому не предвиделось.

И самой последней каплей отчаяния, утраты всяческих надежд на что-нибудь хорошее в этой жизни было увидеть совершенно случайно на стихийном рынке у «Детского мира» на Дзержинке свою однокурсницу по мединституту Верочку Селиванову. Доктор медицины, известный аллерголог, интеллигентка далеко не в первом поколении, она стояла, закутавшись в старый шерстяной платок, и продавала, по-видимому, свою норковую шапку, стопку старинных книг и тарелку зелено-голубого кузнецовского фарфора.

И Елена Сергеевна поняла, что больше всего этого не выдержит, что так она себя душевно исчерпала, что ей и отдавать своим пациентам больше нечего: ей самой уже нужна и психотерапия, и успокаивающие да просто покой. И ей припомнились слова отца, сказанные им совсем незадолго до ухода: «Старость не бывает счастливой, но она должна быть спокойной» и еще: «Не бойся изменить свою жизнь, даже если жить тебе осталось всего один день».

И она решила уехать в Германию, была у нее для этого маленькая семейная зацепка. Нет, не навсегда, месяца на три-четыре. Оформила дополнительный отпуск за свой счет, всем своим пациентам выписала лекарства на полгода и раздала памятки, как их принимать в том или ином случае, пообещав вернуться в сентябре, твердо веря в это.

А все-таки на сердце было тяжело. Куда она едет, зачем? Она и звуки немецкой речи совершенно не воспринимала – удел военного поколения. И что-то подсказывало ей, что уехать тяжело, а вернуться будет еще труднее. Но она обязательно вернется! И слезы стояли в горле, и так хотелось подхватить свой маленький чемоданчик и вернуться скорее домой.

В зале отлета около нее оказалась группа молодых людей, судя по одежде – спортсменов. Они оживленно что-то обсуждали, смеялись, были возбуждены скорой поездкой за границу, а на спортивной сумке одного из этих ребят стоял транзистор, а из транзистора негромко звучал старый, душу рвущий марш – «Прощание славянки». И Вера Сергеевна не выдержала и тихо заплакала – заплакала горько, какими-то безнадежными, бесконечными слезами и остановиться никак не могла. Хорошо еще, что тут же объявили посадку и ей пришлось идти к самолету.

В конце концов ей можно сказать, повезло. Она попала в замечательный, знаменитый на весь мир старинный романтический немецкий городок с фантастически прекрасным видом на отроги Шварцвальда, полями и лугами весенних нарциссов и крокусов, цветущими магнолиями и камелиями. Она приехала в этот город в апреле. И квартиру ей сразу хорошую снять удалось, правда, под самой крышей, зато с потрясающим видом на знаменитый Старый замок, визитную карточку этого города. И воздух здесь был прозрачный и чистый, и в магазинах было так всего много, просто немыслимое, наверное, даже избыточное изобилие. И она постепенно успокоилась и стала отдыхать от своей прежней суетной жизни, и чувствовала, что ей физически хорошо, как никогда.

Но если бы кто-нибудь на свете знал, как тосковала она по прежней сумасшедшей своей жизни, и все думала и думала о своих пациентах, как они там без нее, как нехорошо, что она их, по сути, бросила. И многие из них часто снились ей во сне, а просыпаясь, она иногда потихоньку плакала и точно знала, что очень многое отдала бы за то, чтобы опять войти в свой кабинет и пригласить на прием первого пациента. Но сделать она этого уже не могла.

А табличку с ее регалиями не снимали с ее кабинета целых два года: все ждали ее возвращения…

Краснодар

До 90-х – сотрудник Министерства хлебопродуктов. В 90-е (начало) – представитель комбината. В 90-е (конец) – представитель издательства. После 90-х – сотрудник международной компании.

Так уж получилось, что теперь уже в далеком 1998 году я фактически стал безработным.

Наверное, многие помнят, что именно в тот год в нашей стране, несмотря на все увещевания «глубоко уважаемого» президента случился «дефолт», слово для нас совершенно непонятное, но весьма ощутимое. В силу полученной мною специальности и выбранной профессии в те годы занимался я оптовой поставкой зерна на самый что ни есть Дальний Восток. И вот согласно этому самому «дефолту» возросшие транспортные расходы сделали поставки абсолютно бессмысленными. Следовательно, меня и моих коллег – абсолютно безденежными. Двоим моим малым деткам объяснить отсутствие на старинном комоде традиционной шоколадки «Аленка» еще как-то можно, но вот отсутствие на обеденном столе их любимой каши с молоком – дело практически невозможное. Кроме того, в силу своего возраста они слово «дефолт» еще не выговаривали, а раз его нельзя выговорить, то значит, и говорить не о чем!

Все понимающая супруга занялась полной инвентаризацией наших съестных припасов, а я стал рыться в недрах бездонной Всемирной паутины.

«Требуется распространитель периодической печатной продукции для крупного столичного издательского дома. Оплата сдельная» – громко прочел я, надеясь, что услышу от своей благоверной одобрительный возглас.

В самом-то деле. Закупать огромные партии зерна и отправлять их на мельницы бог знает куда у меня получается, а уж распространять какие-то там газеты и журналы, наверное, не труднее будет. Короче, отправил я в столицу свое резюме, и почти мгновенно пришел от них «полный одобрямс». Наверное, желающих занять такое «хлебное» место было не очень-то много. А дальше-то чего. Получил я на вокзале с проходящего поезда несколько китайских полосатых сумок с газетами, бланки накладных, и все. Иди, торгуй, предлагай. Взял в руки одну газету – специальная – компьютерная. Стал читать. Осилил две страницы, иногда встречались даже знакомые слова, правда, в основном глаголы. Отложил сию печатную продукцию в сторону и уже собирался лечь на свой любимый диван с чувством исполненного долга. Но подрастающее поколение с перемазанными мордашками (значит, мама откопала что-то съестное в наших «авгиевых конюшнях») решительно потянули меня в сторону улицы. Уверяя на своем детском языке, что для них наступил «потехи час».

Мои потомки носились сломя голову по парку, а я занимался аутотренингом. Пойду по компьютерным салонам, по радиорынку, по заводам всяким – буду эту газету предлагать, киоскерам буду предлагать, на почту пойду. Куда угодно пойду, но мордашки моих детей должны быть чумазыми и главное – сытыми! По всей видимости, Господь услышал мои мысли, и дело пошло, мало того, хорошо пошло, можно сказать, успешно пошло. У нас в городе про эту газету еще никто и слыхом не слыхивал, а Интернет еще не стал тем, чем он является сейчас. Дальше больше, за компьютерной газетой последовали журналы для врачей и для автолюбителей. Еженедельные и ежемесячные. И наконец, дорогое наше издательство сподобилось на выпуск детского издания. Красочного, яркого, я бы даже сказал – толкового.