Одиссея поневоле
(Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевс - Свет Яков Михайлович - Страница 10

Все выскочили из домов, даже старый Гуакан, словно мальчишка, перемахнул через ограду своего дворика. К счастью, батей и бохио Гуабины находились на полдневном конце селения, и никто не мог, устремляясь к бухте, миновать резиденцию великого вождя.

— Старики, женщины, дети остаются! — кричал Гуабина, стоя на дороге. Кричал, надрывая голос, не понимая, что, собственно, происходит и откуда взялись белокрылые каноэ. Длинноволосые? Нет, нет и нет! У них не было таких каноэ, и они не стали бы высаживаться днем, да еще у самого селения.

Одержимый тревогой, Гуабина пропускал мимо себя зрелых мужей, и, когда все они пронеслись к бухте, он побежал за ними вдогонку. С собой он ничего не захватил, но он видел: многие несли пришельцам разные дары — мотки хлопковой пряжи, лепешки кассавы и попугаев.

Ягуа уже успел сообщить Гуабине, что большие каноэ пришли с восхода. Ягуа примчался весь в поту и в пыли вместе с младшим внуком Гуакана. Великий жрец к Гуабине не пришел. Он исчез, и не было времени его искать.

К тому времени, когда толпа островитян собралась у места высадки диковинных гостей, многие из пришельцев уже покинули берег и сидели в больших и очень странных лодках (и трудно поверить, но изготовлены они были не из цельных стволов: то были суденышки, сбитые из тонких деревянных пластин). Большие же каноэ стояли с опавшими крыльями в море и довольно далеко, но доплыть до них можно было без труда. На каждом каноэ росли по три высоких дерева. Вернее, то были сухие стволы, и на некоторых тонкие прямые ветки сидели вкось, а на других торчали, как перекладины. На этих каноэ на носу и на корме стояли дома с дырками в стенках.

Однако удивительнее всего были сами белокрылые. Лица — подумать только, какие странные у них лица! — бледные и длинные. Бороды, у кого черные, у кого рыжие, как шерсть у собак-алок, доходят до груди и спутываются с куделью, которая растет под носом. И у многих белые глаза.

И на всех надето нечто невообразимое. Почему-то они ходят в мешках, и при этом в мешках разноцветных. Из мешков высовываются лишь обнаженные кисти рук. А на ногах какая-то твердая кора, причем трубки из этой коры на высоких подставках. Великий вождь пришельцев весь в красном, и он самый высокий и самый белоглазый.

Трудно понять, думал, глядя на этих людей, Гуабина, злые они или добрые. Никого они не обижают, напротив, в обмен на мотки пряжи и даже на такие нестоящие вещи, как золотые палочки для носа, дают бусы из прозрачного, как воздух, камня дивной красоты. Золото и бронза желтые, а вот металл, из которого сделаны их копья и огромные ножи, серый и светлый; Гуабина только прикоснулся к такому ножу, и тут же на ладони появился глубокий порез.

Совсем непонятны тяжелые палки, которые извергают гром и огонь. Один белокрылый поднял такую палку вверх, из нее вырвалось пламя, и мгновенно упала в воду чайка, причем ей каким-то образом оторвало голову. Колдовство?

А говорят они не на людском языке, и речь у них твердая и острая, как их светлые ножи.

Нет, не по душе были Гуабине эти незваные гости. Быть может, явились они с неба, быть может, послали их боги солнца и луны, быть может, сами они двуногие боги, все возможно. Но щемящее чувство тоски и тревоги не покидало Гуабину.

Иные мысли были у Ягуа. Пришельцы восхищали его, с ликованием он щупал их зеленые, желтые и красные одежды, трогал их за бороды, хватался за большие ножи (и трижды порезал пальцы). Хотелось обо всем расспросить бледнолицых, но как это сделать, если они тебя не понимают и ты не понимаешь их языка?

Кажется, такую же досаду испытал один из пришельцев, самый юный из них — у него не было ни бородки, ни лохматого моха под носом (это был паж адмирала Педро Сальседо).

И — чудо из чудес! Не прошло и получаса, как Ягуа с грехом пополам стал объясняться с этим молодым вождем. Конечно, знаками, но Ягуа, к своему величайшему восторгу, на лету улавливал смысл чужих слов.

Кучильо — так у бледнолицых называется нож, батель — это на их языке лодка из тонких пластин, дьенте — зуб, мано — рука, кавеса — голова, лабиос — губы. Как просто! И вот что любопытно: также быстро юный вождь запомнил такие слова, как юкка, каноэ, барбакоа (шалаш Гуакана-младшего стоял близ того места, где высадились бледнолицые).

Счастье не вечно. Скоро, слишком скоро пришельцы отправились на свои большие каноэ, обещая вернуться завтра.

Домой Ягуа возвращался со связками стеклянных бус, тремя красными колпаками и маленьким колокольчиком (стоило чуть встряхнуть этот колокольчик, и он заливался нежным и тонким звуком). Ягуа был горд и весел.

Сгорбившись, шел в селение великий вождь Гуабина. Дурные предчувствия томили его, и больше всего ему хотелось, чтобы Мабуйя угнал на вечные времена белокрылые каноэ в край утренней зари.

Но он знал: возврата к вчерашнему дню не будет.

Суббота, 13 октября. Как только рассвело, на берег вышло много этих людей — мужчин, и все они, как я уже о том говорил, были рослые и очень красивые. Волосы же у них были не курчавые, но волнистые и грубые, словно конские. И у всех лбы и лица широкие, более широкие, чем у любого иного народа из числа тех, которых доводилось мне видеть прежде. Глаза же у них очень красивые, и не маленькие. Цветом эти люди не черные, а такие, как жители Канарских островов, и того и следовало ожидать, ибо остров этот лежит к западу от Иерро, одного из Канарских островов, и на одной с ним линии. Ноги у них очень прямые, и все эти люди как будто сотворены одной рукой, не тучны, и брюха у них нет, сложены они очень хорошо.

К кораблю они приходили в челноках, изготовленных из цельных древесных стволов и подобных длинной лодке, и отделаны эти челноки на диво, по вкусам той земли, и они большие — в некоторых приходило по сорок и по сорок пять человек, а есть и меньше, вплоть до таких, в которых приходил лишь один человек. Передвигались с помощью весла, похожего на лопатки пекарей, и шли на удивление быстро. Когда же лодка опрокидывалась, все бросались в воду и переворачивали ее, а воду вычерпывали полыми тыквами, которые с собой захватывали.

Они приносили клубни, мотки хлопковой пряжи, попугаев, дротики и другие вещички, которые утомительно было бы описывать, и все это отдавали за любое, что им давалось. Я же был внимателен к ним и упорно дознавался, имеют ли эти люди золото. Я видел, что у некоторых кусочки золота воткнуты в прорези, которые они для этой цели делают в носу. И, объясняясь знаками, я дознался, что, идя на юг или, иначе говоря, возвращаясь вдоль этого острова к югу, я встречу одного короля, у которого есть большие золотые сосуды, и что у этого короля много золота. Пытался уговорить их, чтобы они меня туда проводили, но затем убедился, что они меня не понимают.

Я решил дождаться утра завтрашнего дня, пробыть здесь до следующего вечера и затем направиться на юго-запад, ибо многие из этих людей толковали мне, что земли есть и на юге, и на юго-западе, и на северо-западе, и те, кто живут на северо-западе, не раз приходили сюда сражаться. Итак, решил я идти на юго-запад в поисках золота и драгоценных камней.

Этот остров довольно велик и очень ровен, и деревья здесь очень зелены, и много тут воды, и посреди острова есть озеро, очень большое, а гор нет, и весь остров зеленый, так что одно наслаждение глядеть на него, люди же покорного нрава и охочи до наших вещей. Имея в виду, что им ничего не дадут без того, чтобы и сами они чего-нибудь не предложили, они в случае, когда дать ничего не могут, хватают все, что плохо лежит, и сразу же бросаются в воду. Но все, что у них есть, они отдают за любую вещь, какую им только ни предлагают, даже за осколки битой посуды и стекла. Я видел, как за три сеоти [8] , равные по цене одной кастильской бланке [9] , они дали шестнадцать мотков хлопковой пряжи. Подобную мену я запретил и не разрешил что бы то ни было отбирать у них, за исключением того, что я приказал брать для их высочеств, если отбираемое имелось в достаточном количестве. Остров обилен, но за недостатком времени я обо всем, что тут есть, дознаться не смог, и не знаю, родится ли здесь золото, каковое они носят подвешенным к носу. Однако, дабы не терять времени, я пожелал отправиться в путь на поиски острова Сипанго. А с наступлением ночи все они возвратились на берег в своих челноках.