Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 1

Слава не хотела становиться какой-то там “особенной”, но это право дано ей от рождения, а сложившиеся обстоятельства просто вынуждают девушку принять свою судьбу. Теперь она страж — одна из тех, кто следит за исполнением пакта Единства, заключённого между человеческим миром и мирами прилегающими, где обитают фейри, оборотни, фениксы, нимфы и прочие формы жизни.

Наряду с новыми привилегиями, правами и обязанностями Слава получает ответы на вопросы, задавать которые никогда не стремилась: о бросившем их с матерью отце, о своих лучших друзьях, о прошлом приёмного брата. Слава не понимает, как всё это выдержать, и в сердцах начинает жалеть о поспешно принятом решении.

А ведь всё самое страшное ещё ждёт её впереди.

*

Пепел и пыль

Пролог

Юноша, на вид лет семнадцати, раз за разом вчитывался в только что появившуюся на пожелтевшей странице старинного фолианта строчку.

Ярослава Романова.

Он знал немногих людей с такой, казалось бы, популярной фамилией. Точнее, всего двоих.

Причём одним из них был он сам.

Юноша упёрся ладонями в стол и прикрыл глаза в попытке собраться с мыслями. Разум убеждал, что это не значит ровным счётом ничего, а сердце, вопреки всему, тревожилось не на шутку, и непривычный диссонанс заставлял юношу дышать часто и тяжело, будто лёгкие заполнились инородной жидкостью.

— Вань, ты в порядке? — спросил женский голос.

За сегодняшнее утро он уже много чего произнёс, этот голос, но именно сейчас это был его первый вполне себе обоснованный, по мнению Вани, вопрос.

— Да, — кивнул Ваня, не открывая глаза. — Глянь, пожалуйста.

Он слышал, какой шаркающий звук издавали кроссовки подошедшей девушки, как хрустнула бумага, когда она ткнула пальцем в открытую страницу. Ване даже показалось, что он различил изменение в её сердцебиении, когда она прочитала то, что обнаружил он сам секундами ранее.

— О! Новенькая! — воскликнула девушка.

Звали её Виолетта, и она терпеть не могла своё полное имя, хотя при этом была не очень привередлива по отношению к его сокращениям: кто-то называл девушку Ветой, кто-то даже Олей. Ване же больше нравилось имя Виола (что с латинского означает «фиалка», и Ваня знал это, потому что был по-настоящему одержим значениями имён. Некоторые посмеивались над такой его привычкой, но Ваня был твёрдо уверен — как корабль назовёшь, так он и поплывёт).

Ваня открыл глаза и посмотрел на подругу. Виола явно не разделяла его беспокойство. Когда их взгляды встретились, она пожала плечами и заправила за ухо выбившуюся прядь чёрных волос. Из-за их такого глубокого цвета, Виола казалась бледнее, чем есть на самом деле, и запросто могла бы сойти за сирену.

— Почему ты так удивлён? — спросила Виола и коснулась Ваниной руки.

И он тут же её отдёрнул. Ваня не любил лишние физические контакты, не воспринимал объятия или дружеские похлопывания. У Вани не было матери, и в детстве некому было сказать ему, что это нормально — касаться человека, о котором ты беспокоишься.

— Фамилия, — отрезал Ваня, развернувшись спиной к книге.

Температура в комнате с каждым часом поднималась всё выше, и к полудню пришлось открыть единственное в лаборатории окно нараспашку; август выдался феноменально жарким даже в свой последний день. Ваня расстегнул ещё одну пуговицу на своей тёмно-синей фланелевой рубашке, повыше закатал рукава, на автомате поправил очки, которые и без этого идеально ровно сидели на носу. Он ждал, когда до подруги наконец дойдёт вся подозрительная неправильность ситуации.

— И? — не понимала Виола.

— Она принадлежит капитану, — нехотя пояснил Ваня. Ему бы больше хотелось, чтобы Виола сама до этого дошла. — И мне.

— Но ты же понимаешь, что фамилия эта не такая уж и редкая, — подметила Виола спокойным тоном. — Ивановы, Петровы, Морозовы, Романовы: их вокруг пруд пруди.

— Писание Авеля показывает только потомственных стражей. Значит, кем бы эта Ярослава Романова ни была, её предки были стражами.

Ваня взглянул на Виолу, но на её лице, вопреки его ожиданиям, не дрогнул ни один мускул.

— Мне кажется, ты просто сам себя накручиваешь, — честно заявила она. — А ещё тебе определённо нужен отдых.

Ване не нравились подобные разговоры. Он сам прекрасно понимал, что за последнее время слишком много времени проводит за работой, но после того, что случилось с Пашей, Тори и Феликсом, Ваня не мог по-другому.

Он считал смерти друзей только своей ошибкой. Если бы он был внимательнее, и по-взрослому относился к своим обязанностям, они были бы живы. А теперь команда «Дельта» состояла только из него одного; все остальные стали Спящими.

Не дожидаясь продолжения разговора, Ваня, не глядя, подхватил писание, развернулся на пятках и пулей вылетел из лаборатории. Книга, как ему казалось, тяжелела в его руках с каждым шагом.

Капитан относился к Ване по-особенному. Они оба были одиноки вдвоём вот уже больше четырнадцати лет: с тех самых пор, как маленьким мальчиком Ваня остался без семьи. Капитан никогда не говорил о том, что именно с ними случилось, но Ваню это особо и не интересовало до тех пор, пока мужчина заменял ему отца.

А теперь появилась эта Ярослава… И если она и правда родственница капитана, то всё могло изменится в худшую для Вани сторону.

Ваня остановился перед дверью в кабинет капитана, огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, снова открыл писание. Имя девушки переливалось, чернила были совсем свежие. Ваня провёл по буквам ногтем указательного пальца, но смазанного следа не осталось.

— Ярослава, — прочитал он.

И тут же ему показалось, что когда-то давным-давно он уже слышал, как кто-то другой произносит это имя вслух.

Новенькая. Глава 1

— … и теперь она сказала, что мне тогда лучше сразу съезжать из её дома, потому что бездельников она кормить не собирается, — разочаровано вздыхаю я, подводя рассказ к логичному завершению. — Либо университет, причём абсолютно любой, хоть экономический, хоть строительный, либо иди, доченька, собирай по помойкам пустые бутылки.

Я держу телефон, зажав между ухом и плечом, потому что заняты обе руки: в одной стаканчик наивкуснейшего кофе, а в другой тубус с чистыми листами ватмана. Машины, одна за одной, пролетают мимо меня, и иногда приходится повышать голос, чтобы быть уверенной — брат на другом конце провода меня услышал.

— Ты же понимаешь, что матушка шутит?

Я останавливаюсь на перекрёстке, перехватываю тубус подмышку, делаю большой глоток тёплого напитка и беру мобильный телефон рукой, чтобы было удобнее.

— Понимаю. Но всё равно бесит, — я прыскаю. — Дань. Дружище. Братишка. Ты же на моей стороне, да?

— Слушай, Слав, ну я-то, в отличие от тебя, хочу в универ, — отвечает Даня.

— Ага. Поэтому, наверное, из нас двоих мама больше любит именно тебя.

Это шутка только отчасти; Даниил и правда всегда был лучшим ребёнком, лучшим учеником, лучшим другом — лучшим всем, в отличие от меня. И каждый раз в детстве, когда мама хвалила его, пусть и заслуженно, я была готова рвать и метать. Где это видано, думала я, чтобы детдомовского ребёнка ставили выше родного?

Но это было годы назад, сейчас всё иначе. Теперь без Дани под боком я себя уже не представляю.

— Ну да, ну да, — после небольшой паузы раздаётся в телефоне. Едва на светофоре загорается зелёный, я подрываюсь с места. — Ты домой сейчас?

— Не-а, — протягиваю я. — Мы с Лией договорились встретиться, так что дома я буду часа через два, не раньше.

— Ясно, — Даня тяжело вздыхает в трубку. А уже секунду спустя кричит: — Ты ватманы купила?

Художник, значит, он, а я: «Слав, ты же всё равно пойдёшь на улицу, так купи заодно ватманы, ладно? Только у меня пока денег нет, возьми из тех, что ты откладываешь на новую куртку, окей?».

— Купила, купила. Всё, отбой.

Сбросив вызов, я допиваю остатки кофе залпом, отправляю стаканчик в один конец до дна урны и иду к автобусной остановке, расположенной напротив старой пожарной станции. На улице достаточно пусто для последнего летнего дня: вместе со мной, наверное, в ожидании автобуса, на остановке одиноко топчется парень, одетый в камуфляж. Он стоит ко мне спиной и разглядывает щит с изображением карты города.