Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 49

Не думала, что у Бена в запасе столько терпения. Он не торопит, пока я осторожно перебираюсь со ступеньки на ступеньку, не причитает, когда я останавливаюсь, чтобы отдышаться. Даже когда остаются лишь последние шесть лестниц (а я считаю их всех, это немного помогает сконцентрироваться), он не уходит, пока я не становлюсь на землю.

— Спасибо, — говорю я, когда чувствую почву под ногами.

До этажа с общими комнатами мы идём молча. Я всё ещё чувствую руку Бена в своей, и это мне не нравится. Чтобы отвлечься, я на ходу вытаскиваю из ладони остатки краски. Уже на месте, когда пора расходиться: Бену налево, а мне — пару шагов прямо и направо, Бен говорит:

— Только давай не будем раскисать? Просто сделаем вид, будто ничего не было. Так и мне, и тебе будет проще.

— Ну ладно.

Бен поджимает губы. Бросает на меня последний взгляд. Кивает. Я прохожу дальше и слышу, как хлопает закрывшаяся дверь.

Бен — странный. У меня уйдут года на то, чтобы его понять. Марк, должно быть, очень его любит, раз терпит такие перемены в настроении и сложный характер. В каком-то смысле, Лия делает то же самое. Она молчит, когда я иронизирую или отвечаю ей сарказмом. Она закрывает глаза на мои выпады. Она никогда не скажет мне, насколько на самом деле я её раздражаю.

Нам с Беном повезло иметь таких друзей. Лие и Марку повезло меньше.

Я захожу в комнату и тут же погружаюсь в темноту. Свет выключен, окна зашторены. Я различаю очертания Ваниного силуэта, лежащего на кровати. Не думаю, что он спит, но всё равно ничего не произношу и стараюсь двигаться максимально тихо. Раздеваюсь, складываю вещи на стул, залезаю под одеяло.

Даже закрываю глаза… Но не могу заснуть ни сразу, ни в первый час, ни в несколько последующих.

Слишком много всего случилось за последние сутки. Наверное, за всю жизнь у меня не наберётся столько равнозначно важных, интересных, странных и опасных событий.

Про убивающую неизвестность и говорить не стоит.

В порядке ли Марк с Сашей? Почему они не выходят на связь? Отыщет ли их Лия? Всю ли правду рассказал Дмитрий?

Смогу ли я справиться? Стану ли я хорошим стражем?

Выживу ли?

Новенькая. Глава 13

Совет прибыл ранним утром и не в полном составе. По словам Лены, общее количество членов в Совете — девять: нечетное, чтобы можно было принимать решения при помощи голосования. Сам состав обновляется редко — только после чьей-то смерти. Такого понятия, как отставка, у них и вовсе нет: если ты однажды удостоился чести стать членом Совета, то, будь добр, сохрани это право за собой до самого конца.

Провести моё посвящение прибыли трое: низкорослая женщина с седыми прядями в пышной копне каштановых волос и выкрашенными в красный губами по имени Моника, Ларион — мужчина с ярко-зелёными глазами и ямочкой на подбородке, и светловолосый Илья, отличительной чертой которого является огромным шрам от ожога, покрывающий шею и часть правой щеки.

Все члены Совета облачены исключительно в чёрное. Одежда — не классика, какую носят Дмитрий и Лидия, и не уличный стиль, какой предпочитает Ольга. На них что-то явно не из нашего мира: рваные плащи, брюки с многочисленными ремнями и креплениями, кофты с высоким горлом, полностью скрывающим шею.

Я вижу членов Совета впервые, когда спускаюсь на завтрак. Молча, они проходят мимо меня, оставляя за собой шлейф из странного земляного запаха. Когда мы на короткое мгновение равняемся, я даже замираю. Совет — не просто стражи. Они лучшие. Мудрейшие. Сильнейшие. Представить сложно, через что они успели пройти за долгое время своей службы, и против каких врагов им пришлось сражаться, чтобы защитить нас — людей в неведении.

— Сколько лет Илье? — спрашиваю я у Виолы.

Именно она по моим описаниям заочно представила мне членов Совета.

— Он ведьмак, — говорит Виола. — А их возраст предсказать сложнее, чем погоду.

— Я слышал, что ему восемьдесят, — отвечает Бен.

Я сижу в комнате «Альфы» — пришла сюда сразу после завтрака. Ваню не видела с самого подъёма, что наводит на мысль о старательном игнорировании меня.

— Ему может быть и сто восемьдесят, — парирует Виола. — И тридцать.

Она вызвалась сделать мне причёску, и хотя я не очень люблю все эти косички, всё же разрешила ей немного «поиграть в парикмахера».

— А твоему Власу сколько лет? — спрашиваю я.

То, что парень Виолы — ведьмак, я запомнила сразу.

— Двадцать один.

— Уверена?

— Ну, паспорт я у него не спрашивала, — раздражённо бурчит она.

Я чувствую резкую боль в затылке и прошу Виолу быть повнимательнее, если она не хочет, чтобы мой скальп остался у неё в руках.

— Извини. И вообще-то, он не мой парень!

— Да, — подтверждает Бен. — Я тоже так говорю всем девчонкам, с которыми сплю. Только вот они, почему-то, обижаются.

— Ты отвратителен! — Я снимаю с себя кроссовок и кидаю в Бена, но промахиваюсь: он успевает исчезнуть за дверью, ведущей в коридор.

А кроссовок с грохотом ударяется об стену.

— Влас правда не мой парень, — говорит Виола извиняющимся тоном. — В смысле, я бы очень хотела, чтобы он им был, но мама с папой не позволят мне встречаться с родственником одного из самых опасных магов.

— Да уж, — киваю я. — С подобной биографией с родителями знакомиться не придёшь.

— Тем более, с моими. Ты бы знала, какие они снобы по части чистоты крови.

— А я уже слышала о Лизе с Рэмом. Печально.

Виола ничего не отвечает. Некоторое время она молча перебирает мои волосы, пропуская между пальцев. Когда заканчивает плести, перевязывает их белой шёлковой лентой.

— Мне так больно смотреть на то, как Рэм мучается, — говорит она, легонько толкая меня в спину, как бы говоря: «Я закончила, можешь вставать с пола».

Я поднимаюсь, отряхиваю зад и сажусь на кровать рядом с ней. Сегодня на мне всё белое, и из-за этого я чувствую себя не в своей тарелке: ни к чему не прислониться, ничего не коснуться — вдруг испачкаюсь раньше посвящения.

Белое — как метафора того, что пока я не принадлежу ни одному из направлений.

— Он любит её?

Виола кивает.

— Очень. Мы же двойняшки, и понимаем друг друга без слов. Рэм всегда был популярен у девчонок из-за своей внешности, но никогда ни с кем не встречался. Девчонки вешались на него, а он… ждал Лизу всё это время. И те два месяца, которые они встречались… — Виола закрывает глаза и улыбается. — Боже, я брата никогда в жизни не видела таким счастливым! Он светился изнутри! Знаешь, ему ведь всё равно на то, что отец Лизы оборотень. И даже если бы ген, передавшийся ей, хоть как-то проявился, он бы всё равно от неё не ушёл.

— То есть, Лиза совсем не оборотень?

— Нет, несмотря на то, что Амадеус — альфа. Можно сказать, что Лиза лишь на 2 процента волк и на 98 процентов человек. Максимум, который она получила — редкие головные боли.

— И ваши родители всё равно против?

— Настолько, что у мамы чуть вена на шее не лопнула, когда Рэм привёл Лизу к нам в гости. С тех пор с предками он не разговаривает, даже все вещи свои перевёз сюда, в штаб. Но с Лизой всё равно не встречается — за неё боится. Мало ли что.

Подобное поведение родителей Виолы и Рэма кажется мне ужасным. Я сразу вспоминаю слова Дмитрия о том, какой непонимающей оказалась моя мама. Но её я могу хоть как-то оправдать гиперопекой над своим любимым и над ребёнком, а тут… И вроде то же самое, но как-то по-другому.

В дверь раздаётся одинокий стук. После Виолиного: «Войдите», она приоткрывается, и в небольшую щель свою голову просовывает Нина.

— Готова? — спрашивает она.

Я встаю.

— Да, — выходит как-то неуверенно. Я повторяю ещё раз: — Да. Готова.

— Отлично, — она широко распахивает дверь и манит меня. — Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.

Нина ведёт меня в общую гостиную. Возле двери она желает мне удачи и быстро ретируется в неизвестном направлении. Я гляжу на дверную ручку, а у самой в голове мысли вроде: «Если я сейчас сбегу, кто-нибудь это заметит?». Да, я твёрдо решила, что останусь, но ведь и право на крошеное сомнение имею. Такое, в стиле: «Мне ведь, вроде, не хочется умирать раньше двадцати от рук какого-нибудь чупакабры из другого мира!».