Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" - Страница 74

Стрелы звенят, когда сталкиваются с моим мечом, но удачно защитить мне удаётся только голову. Остальные всё-таки находят точки соприкосновения с моим телом, хоть и слабые из-за уменьшенной мною скорости их полёта.

Татьяна коротко смеётся. Держу пари, моё горящее лицо сейчас кого угодно бы рассмешило.

— Вот, что я называю прогрессом! Не понимаю, почему Дмитрий всё время критикует мой метод преподавания? Ведь вас по-другому работать не заставишь!

Интересно, Татьяна в курсе, что способ: «Научи ребёнка плавать, скинув его с лодки в озеро» работает только до первого летального исхода?

Я таращусь на меч в правой руке. Поднимаю взгляд на предплечье. Символы клятвы, которые некоторое время назад окончательно растворились на коже, сейчас переливаются едва заметным глазу серебристым светом.

Я чувствую силу. Для меня больше нет ничего невозможного.

***

После тренировки я остаюсь в горах, только выбираю самый низкий выступ. Это противоположная сторона, поэтому отсюда не видно столицу, но зато можно разглядеть на горизонте маленькую точку — поселение, куда сегодня на вечерне-ночное дежурство отправились Лиса и Нина.

Нам повезло, что коалиция фениксов, ведьмаков и оборотней не такая уж и большая по площади. Надеясь на то, что нападение не пойдёт дальше её границ, Татьяна и Доурина составили план дежурств стражей и добровольно вызвавшихся местных жителей. Всего нас собралось около двадцати, чего вполне достаточно, чтобы отправлять по двое-трое в каждое поселение на полдня. Затем — смена на другую точку или отдых.

Сегодня у меня выходной. Как и каждый день, за редким исключением. А все из-за Дмитрия, который ясно дал понять, что для меня в приоритете должны быть исключительно тренировки с Татьяной и лекции Максима.

— Чего делаешь?

Я оборачиваюсь. Бен ловко забирается на выступ, подтянувшись на руках. Отряхивает ладони о штаны, выпрямляется. Глядит сначала вдаль, потом на меня. Щурится. Вчера он был с Лизой в Дарэме, и сегодня у него тоже выходной, в отличие от Лизы, которая изъявила желание дежурить с Лукасом и Рэмом.

Из-за Рэма, разумеется, а не из альтруистических побуждений.

Хорошо, что хранители и миротворцы тоже посещают в штабе занятия защитников, поэтому элементарные навыки рукопашного боя у них, несмотря на правила, присутствуют.

— Просто сижу, — отвечаю я.

— Просто сидишь, — повторяет он, кивая. — Очень осмысленно. Лучше бы пошла, да успокоила своего друга. Не знаю, что он там наговорил красноволосой, но она со слезами на глазах вернулась в дом после того, как еду им отнесла.

— Я ему в няньки не набивалась. К тому же, колдовать он не может, вы же его обезоружили.

— Ну да — наручниками из железа. Они ослабляют его силы, но чтобы полностью их его лишить, нужно блокировать органы чувств, то есть добавить к наручникам ещё как минимум кляп и повязку на глаза. А это уже извращениями попахивает.

Бен присаживается рядом, вытягивая вперёд ноги. В тот вечер, когда мы поймали Кирилла, он, прежде чем попытаться в него выстрелить, боролся с волком из банды пиратов по имени Север. В память об этой драке у него остались глубокие порезы на плече — ровные линии с рваными краями. Сейчас они уже схватились, но в первый день выглядели ужасно, даже кости проглядывались.

— Не хочу с ним разговаривать, — говорю я.

— Почему?

— Он мне соврал.

— Он инсценировал собственную смерть, а не бросил тебя беременную.

Моё удивление едва ли можно выразить одними приподнятыми бровями.

— Когда это вы успели стать лучшими друзьями? Помнится, именно ты держал его на мушке пару дней назад.

Бен кивает, подтверждая мои слова:

— Верно. И, в случае чего, я всё ещё готов его убить. Просто, как мне кажется, ты должна быть счастлива, что он на самом деле жив. Я бы многое отдал за то, чтобы вернуть родных людей с того света, а тебе такой шанс в прямом смысле на голову свалился.

Бен подтягивает одну ногу к себе, обхватывает её руками. Смотрит на горизонт, а я краем глаза слежу за ним. За последние дни нам удалось немного сблизиться — если этим словом можно объединить разговоры урывками, постоянные перепалки и одно совместное дежурство, в течение которого мы, пожалуй, достигли наибольшего прогресса, когда Бен предложил скоротать время за метанием ножей в бочку с вином.

Да, Бен всё ещё закрытая для меня книга, но теперь, по крайней мере, я могу прочитать её название.

— Могу спросить?

Бен, не глядя на меня, кивает.

— Можешь, конечно, но сразу предупреждаю — ты не в моём вкусе.

— Даже не претендую, — фыркаю я. — Мне просто интересно, почему Бен, а не Андрей?

— Деда моего так звали. Точнее, Вениамин, но Веня — не очень солидное имя было для крутого мужика в кожаной куртке.

— Похоже, вы точно родственники. Зная тебя, хотелось бы глянуть на твоего дедушку.

Бен грустно хмыкает, и раньше, чем он поворачивает голову в мою сторону, я уже понимаю, где ошиблась. Поэтому не удивляюсь, когда слышу:

— Он умер, когда мне было тринадцать.

— Чёрт. Извини. Вы были очень близки?

— Предки не хотели лишать себя молодости, так что меня дед растил с пелёнок. К сожалению, первыми смерть забирает лучших, и в тринадцать пришлось вернуться обратно к отцу с матерью. Но там мне особо никто рад не был. — Бен изображает на лице гримасу отвращения. — Короче, не самый классный период в моей жизни. Если бы не Марк, не знаю, может меня до сих пор пытались бы соскрести с дивана. Когда я попал в штаб, родители прожили вместе ещё месяц, а потом развелись. Сейчас мама живёт во Франции, а отец в Старом мосте с новой пассией, кажется, года на четыре всего старше меня. — Бен замолкает. Трёт переносицу костяшкой указательного пальца. — Но мне плевать на них, вообще-то.

От такого неожиданного откровения у меня даже мозг отключается. На то, чтобы прийти в себя, требуется несколько долгих секунд. Но нужных слов мне всё равно не подобрать. Поэтому я осторожно, едва касаясь, буквально на секунду кладу голову Бену на плечо, дескать, ты не раскисай, давай, сейчас-то у тебя всё в шоколаде.

— Это ещё что? — спрашивает он, едва я отстраняюсь. — Если ты хотела ударить меня головой, то висок — не лучшая для этого часть черепа.

Я фыркаю.

— Тебе не обязательно быть такой занозой. Просто говори людям, что ненавидишь их, и они отстанут сами.

— Я не ненавижу людей. Не всех, по крайней мере.

— Круг доверия Андрея Прохорова настолько мал, что я уже сомневаюсь, входит ли в него сам Андрей.

— Конечно, входит. Я свой главный фанат…. Ну, после Марка.

Я смотрю на Бена, но он отворачивается и принимается тереть рукой глаза.

— Кстати, он быстро идёт на поправку, — говорю я, вспоминая сегодняшнее утро. — Не прошло и недели, а Марк уже может принимать полусидячее положение.

— Ещё бы. Ваня с Леной разве что только лекарство от рака за это время не изобрели в поисках лучшего средства от ожогов.

— Разве это плохо?

— Наоборот… Просто хочется напомнить им, что не всё можно вылечить с помощью всяких мазилок.

— Всё дело в Тори и Паше, — предполагаю я. — Ваня очень переживает по этому поводу, как мне кажется…

— Не он один.

Смерть этих двоих и Феликса коснулась каждого в штабе. Конечно, стражи знают, что в любой момент есть вероятность попрощаться с жизнью, и всё-таки привыкнуть к такому невозможно.

— А расскажи о них? — прошу я.

— Зачем тебе?

— Просто интересно.

Бен выпячивает челюсть, задумываясь.

— Ну, они женаты были. Я когда пришёл в штаб, они праздновали вторую годовщину. Я как бы не верю в любовь, но эти двое друг на друга так смотрели… В шесть-то глаз.

— В шесть глаз?

— Паша очки носил, — смеётся Бен. — Такие дурацкие, круглые, в красной оправе. Без них не видел ничего дальше собственного носа, четырехглазый.

— А у Тори, случайно зелёной чёлки не было? — припоминаю я слова Дани.

— Была, — отвечает Бен. — И зелёная, и красная, и фиолетовая… А что?