Венеция.net - Можене Тьерри - Страница 12
- Предыдущая
- 12/22
- Следующая
— Что вы влили в меня? — спросил Пол Дармингтон слабеющим голосом.
— Вы меня разочаровываете, профессор, такой ученый, как вы, специалист по научному анализу картин, должен был бы знать вкус аурипигмента, о котором мы с вами недавно говорили. И не мне вас учить, что это вещество, столь широко используемое в живописи Возрождения, было и остается натуральным сернистым мышьяком. Вы можете утешаться тем, что примете смерть, которую я назвал бы смертью во имя искусства.
Человек встал, загасил ногой на полу сигарету и развязал свою жертву, теперь лежащую неподвижно. Он тщательно вытер профессору рот, опустил в карман его пиджака блестящую монетку и громко проговорил:
— Как все удивятся в Сан-Рокко, когда узнают, что знаменитый Пол Дармингтон умер по причине остановки сердца. Они наверняка скажут, что он слишком много трудился над картинами мастера и растратил последнее здоровье…
От кого: Alessandro Baldi
Кому: [email protected]
Тема: Золотой дукат 1203 года
Дорогой профессор,
Не теряйте надежду на продолжение исторических разысканий: хотя наш или, скорее, наши предполагаемые убийцы возникли вовсе не из эпохи Ренессанса, золотой дукат, который всякий раз обнаруживается в кармане жертвы, действительно является монетой XIII века. По всей видимости, убийства Дармингтона, Дзампьеро и молодой француженки совершены разными людьми, однако подпись у всех преступлений одна и та же, поскольку монеты, найденные у жертв, подлинные и датируются 1203 годом.
Как вы понимаете, улики довольно скудные: три старинные золотые монеты, побудившие нас заняться изучением венецианского художника эпохи Ренессанса. Не скрою, я иногда боюсь, что увижу уголовное дело Эдит Девиль где-нибудь в недрах архива венецианской полиции, рядом с такими же прекращенными делами Пола Дармингтона и Марко Дзампьеро.
Сердечно ваш,
А. Б.
От кого: William Jeffers
Кому: [email protected]
Тема: А что, если орден до сих пор существует?
1203-й? Вы пишете, что золотые дукаты датируются 1203 годом? Да будет вам известно, инспектор, что старому историку вроде меня некоторые даты скажут больше, чем длинные речи. Именно в этом году Константинополь пал под напором венецианских воинов, принимавших участие в Четвертом крестовом походе. Венецианская республика стала диктовать свою волю в торговле и религии. И именно в 1203 году, если верить старинным манускриптам, о которых я вам уже говорил, после взятия Константинополя, был основан Орден миссионеров льва. Орден состоял из солдат, финансистов и религиозных фанатиков, стремящихся, с одной стороны, сберечь сокровища, добытые в крестовых походах, а с другой — чувствуя себя могущественными благодаря обретенному богатству, упрочить религиозную и политическую власть Светлейшей.
Что касается подкладывания золотого дуката безжизненному телу, то на этот счет существует историческое объяснение, восходящее к тем временам, когда в Венеции появилась чума. Это объяснение, несомненно, должно вас заинтересовать. Ради соблюдения церковных канонов члены тайного общества, кажется, обязаны были класть монетку на тело умершего от чумы, чтобы тот был погребен по христианскому обряду и по нему была отслужена месса. Многочисленные свидетельства той эпохи также подтверждают, что в разгар их соперничества с официальными властями члены Ордена миссионеров льва, стремясь продемонстрировать дожам, что богатство членов ордена беспредельно, клали трупам, которыми были завалены приюты, и даже своим убитым политическим врагам монету в один золотой дукат, на которой стояла дата основания ордена.
Итак, инспектор, раз похожие монеты были обнаружены при трупах в 1934-м, 1962-м и в прошлом месяце сего года, то напрашивается предположение, что те, кто тосковал по Ордену миссионеров льва, возродили это тайное общество. А может, и того лучше: орден не прекращал своего существования и до сего дня хранит свое таинственное сокровище.
Сердечно ваш,
У. Дж.
11
Проснувшись утром 18 августа 1569 года, Якопо, против обыкновения, не стал сразу же размышлять о картине, которую писал для Скуолы Сан-Рокко. Нечто большее, чем живопись, занимало его в тот момент — разговоры, которые он услышал накануне вечером, когда обнаружил потайную дверь в Зале Альберго.
Он не сомневался, что в Скуоле проходило собрание членов Ордена миссионеров льва, о котором ему поведал Франческо Риста. Этот Риста говорил, что ищет хартию тайного общества, состоящего из религиозных фанатиков и просто горожан, озабоченных сохранением прежнего величия Венеции, но ни разу не упомянул о добытом во время Четвертого крестового похода сокровище, хранителем которого называет себя орден. Агент тайной полиции не знает о нем или умалчивает? И что оно собой представляет?
Не в силах отделаться от этих вопросов, Якопо вышел из дома и направился в квартал печатников. Он не знал, что за ним на некотором расстоянии следует тень. Она спряталась под аркадой дворца и видела, как художник вошел в лавку книготорговца.
— Здравствуйте, синьор, могу я вам помочь? — спросил у Якопо сидевший в глубине лавки старый недоверчивый торговец, видя, как художник роется в сваленных на столах книгах.
— Да, я ищу исторические хроники, где упоминается о Четвертом крестовом походе.
— О, да вы, я вижу, тоже тоскуете о былом величии нашей республики, о благословенных временах, когда все города Востока и Запада подчинялись венецианской армии и флоту. Книги на эту тему очень популярны, и в моей лавке вы найдете много произведений, где подробно рассказывается о победах, одержанных Светлейшей во имя Господа.
Продолжая говорить, книготорговец, предусмотрительно заперев дверь в комнату, где находился Якопо, на ключ, скрылся в темном помещении, примыкавшем к лавке, и через некоторое время появился, держа в руках старинную книгу, покрытую пылью и разбухшую от влажности. Пристроив ее на край самого большого стола, он поднял глаза на Якопо и с гордостью сказал:
— Вот именно то, что вам нужно. За два серебряных дуката вы получите прекрасный перевод «Завоевания Константинополя» Жоффруа де Виллардуэна, французского хрониста, свидетеля Четвертого крестового похода.
Якопо осмотрел книгу, сильно пахнувшую плесенью, молча пролистал первые страницы. Потом резко захлопнул увесистый том, взял его под мышку и протянул книготорговцу две серебряные монеты.
На пороге лавки художник столкнулся нос к носу с рослым мужчиной, держащим руку на эфесе шпаги. Якопо без труда узнал его.
— Какая неожиданность встретить вас здесь, синьор Тинторетто, в квартале печатников и книготорговцев. Я знаю вас как художника, говорят, вы еще немного музыкант, но мне и в голову не приходило, что вы интересуетесь историей.
— Видите ли, синьор Риста, — ответил Якопо, смущенный появлением агента тайной полиции, — я интересуюсь всем, что мне приходится отображать на полотне.
— Судя по тому, какую книгу вы приобрели, вы готовитесь писать сцену завоевания Константинополя?
— Моя работа касается только меня, и я ни в коей мере не считаю себя обязанным отчитываться ни перед Венецианской республикой, ни перед одним из ее эмиссаров. А теперь извините, меня ждут.
Якопо жестом попрощался и направился в район Сан-Поло. Убедившись, что за ним нет слежки, он прошел вдоль канала Сан-Агостин и остановился перед деревянной дверью, украшенной искусной резьбой. Взявшись за дверной молоток — медное кольцо, свешивающееся из пасти льва, — он трижды постучал. Спустя некоторое время ему открыл человек лет сорока, с темно-каштановой бородой, в белой рубашке. В его полуприкрытых, почти невидящих глазах отсутствовал взгляд. Протянув руку к пришедшему и дотронувшись до его лица, он радостно воскликнул:
- Предыдущая
- 12/22
- Следующая
