Дорога на Ксанаду - Штайнер Вильфрид - Страница 14
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая
— И?… — спросила в нетерпении Анна. Настало время стратегической паузы.
Винодел и в самом деле оказался одаренным, вот только нотки медовой дыни ему не совсем удались.
— Великолепно, — сказал я, — правда, поразительно. — Или что-то в этом роде.
Анна смотрела на меня лучистыми глазами, пока уголки моих губ не начали непроизвольно подергиваться. Потом она исчезла на кухне.
— Наливайте себе еще, — сказала она из-за двери, — нe переживайте, это не последняя бутылка.
«Надеюсь», — подумал я.
Мир Анны — и я, удивительным образом очутившийся в самой его середине. В пещере самки снежного леопарда — пришло мне на ум. И тут я внезапно осознал, насколько ужасной была идея Даниеля о том, чтобы я снова начал писать стихи.
Одну из стен в комнате Анны можно было назвать сплошной книжной полкой. Попытка встать и проверить книжный фонд была очень соблазнительной, но я не хотел, чтобы меня разоблачили. Над диваном висела увеличенная карта неба. Звезды на ней обозначались разными цветами, что сильно меня удивило. А само небо было точно такого же кобальтового цвета, что и диван. Справа находилась дверь, по всей видимости, ведущая в спальню. Прямо напротив нее, за стеклянной дверью, простирался большой балкон, почти терраса, на которой я разобрал очертания столика с небольшим устройством на нем.
Мое душевное состояние колебалось между спокойным и возбужденным.
Проходя из кухни в гостиную, мы обменивались испытанными пустыми фразами, оборотами, присущими стандартной ситуации. Глава четыре: один готовит, другой ждет. Вам скучно — конечно, нет, уже скоро. Между тем я продумывал то высказывание, каким я встречу Анну, когда она снова войдет в комнату. Я хотел ее развеселить. «Продумывал» — мало сказать. Я лихорадочно рылся в клоунских костюмах на чердаке моего разума в поисках сколько-нибудь пригодного наряда. Но к сожалению, ничего не смог найти, за исключением парочки запылившихся носов из папье-маше. Я уже был готов продырявить лоб штопором, так как мне ничего не приходило на ум, но тут передо мной появилась хозяйка, держа в руках серебряный поднос, явно рассчитанный на двух взрослых мужчин, «Two servants brought in the dinner after the fox hunt».[55]
— Вуаля, — сказала она на французский манер, в нос, — рыба а-ля майсон.
Я ужасно обрадовался: мне не пришлось выдумывать никакой остроумной фразы. Вместо этого я изобразил бурю восторга: еле выговариваемые фонемы, почти стандартное заламывание рук. Глава пять: ожиданию пришел конец. Мне трудно признаться, но я посмотрел на нее влюбленными глазами. Я обожал то, как она стоит там. Я любил ее безудержно, и это чувство поднималось из глубин моего безрассудства. Я знал, что это плохо, но ничего не мог с этим поделать.
Итак, мы сели друг напротив друга. И прежде чем беззаветное молчание смогло бы испортить мне настроение, я прервал его.
— Вы долго искали карту, так идеально подходящую вашей обстановке?
Прежде чем я закончил предложение, мне стало стыдно. Шутка была настолько плоха, что Анне даже не пришло в голову, что я пошутил.
— Нет, совсем недолго, — сказала она и положила себе салат, именно такую порцию, как охотница на лис. — Сначала я нашла карту, а уж с диваном все оказалось намного проще.
Я молчал. Смотрел на нее. Накладывал себе и перемешивал.
Анна же бросала на меня свой изумрудный взгляд, как бы проверяя и в то же время не доверяя моим словам. Она хотела прочитать по моему лицу, удалось ли ей блюдо. И я не знаю, к какому выводу она пришла, ведь я старался не поднимать глаз. Я смотрел на рыбу, чтобы не смотреть на нее, не отрывая глаз.
— Вы на самом деле верите, — сказала неожиданно она (кусок рыбы, насаженный на вилку, застрял в воздухе), — в историю Колриджа?
— Я не совсем понимаю…
— Ну, в тот прекрасный эпизод со сном и опиумом.
— Вы меня удивляете. Я думал, поэты вас не интересуют.
— Я только сказала, что не доверяю им. Вот о чем речь.
— Вы читали «Кубла Хан»? Вам не нравится?
— Вы мыслите только такими категориями? Нравится не нравится, вкусно не вкусно. Весь мир — эстетическое предложение, а вы делите все на количество звезд.
— С чего вы взяли? Я всего лишь местный знаток и зачастую очень сдержанный.
— Речь не об этом.
Анна удобно вытянула ноги. Налила мне еще «Изумруда» и села еще глубже в диван. Улыбнулась, сделала глоток прямо из бутылки и посмотрела на меня.
— Если вы не хотите, мы можем быть не такими серьезными.
— Нет, я хочу, — сказал я быстро, а злые эльфы из отдела расплаты за необдуманные высказывания кружились вокруг меня и орали мне прямо в ухо пародию на свадебный марш, — знать, — добавил я, — к чему вы клоните.
— Колридж, — сказала Анна. — Вам все равно, лжет ли он, пока вы читаете стихотворение?
— Вы считаете, он лжет в «Кубла Хане»?
— Я имею в виду всю историю возникновения этого произведения. Мужчина принимает опиум от подагры, читает путевые заметки. Потом засыпает, и ему снится это стихотворение. Не картина, нет. А полностью текст, строчка за строчкой, три длинных строфы. Потом он просыпается — и все стихотворение полностью в его голове, ему нужно только записать его. Вы правда можете себе это представить?
— Зависит от того, — сказал я, удивляясь детальному знанию проблемы, — что вы считаете правдой и насколько вы строги к небольшим добавлениям и преувеличениям.
— Я только хочу знать, что же на самом деле произошло той ночью. Колридж и до того момента фабриковал события. И снова видимость. И еще, и еще. И так на протяжении целого года. Вы можете мне это объяснить, только, пожалуйста, без историй про опиум.
— Об этом, — ответил я с умным видом, — критики спорят уже давно. А вы можете объяснить мне, почему это вас так интересует?
— У меня есть на то свои причины, — сказала Анна.
Рассыпаясь в комплиментах, я ел рыбу с картофелем и, конечно же, салат из огурцов и пил вино большими глотками. Анне пришлось откупорить и вторую бутылку.
На десерт был лимонный щербет. И я клянусь, что впредь не смогу съесть или даже почувствовать запаха лимона, не сделав мысленно реверанса Анне. Даже запах из открытой бутылки «Севен-ап» или «Спрайт» будет напоминать мне о том вечере.
— Три звезды, — сказал я, выкуривая сигарету, потому что не мог отказаться от этого. — Я присуждаю вам, к сожалению, неофициально, три звезды.
— А почему не четыре? — спросила Анна и стряхнула пепел от «Кэмела» в пасть Моби Дика.[56]
— Непрерывность, — сказал я. — Четыре звезды дают в качестве доказательства сохраняющегося годами качества. Но вероятно, в вашем случае можно сделать исключение, и уже через две-три последующие проверки можно будет подумать еще об одной звезде.
— Понимаю, — сказала она серьезно и заглянула в свой стакан, — но боюсь, ничего не получится.
Почему бы и нет, Мартин и дальше ничего не узнает. Вы же сами так сказали. Мы могли бы продолжить: готовили бы по очереди, ели, пили, курили и болтали. Да я мог бы делать это каждый вечер, даже если бы мне пришлось проводить все свое свободное время в вашем обществе! Это не доставило бы мне хлопот. Конечно, я ничего не произнес вслух. Я молчал и немного удивлялся ее печали и откровенности.
— Хотите, — спросила она тихо, — посмотреть на звезды?
— С удовольствием, — сказал я с готовностью, — я уже немного осмотрелся здесь, пока вы колдовали на кухне. Поразительно, какое многообразие и множество. Я не знал, что звезды бывают разноцветными. Или это только игра графиков?
Я повернулся к карте и усиленно жестикулировал во время своей речи, чтобы показать Анне, насколько я восхищен. Я даже не заметил, как она встала с дивана и подошла ко мне. А когда я внезапно почувствовал ее руку на своем плече, моя старая помпа наполнила все вены и артерии. Шлюзы открылись, и кровь выстрелила по всему телу, словно захотела выбраться наружу через какие-то отверстия. И тут я сильно испугался.
- Предыдущая
- 14/53
- Следующая