Оборотная сторона медали (ЛП) - О'Брайан Патрик - Страница 42

— Все еще лучше, чем я думал, — поделился Джек. Его сияющее лицо выглядело моложе лет на десять. — Надеюсь, ты извлек выгоду из моей информации

— Разумеется, я принял к сведению твой совет, — ответил Стивен без особого выражения, и Джек понял — больше он ничего не узнает.

— Построим по-настоящему просторную террасу, может даже с фонтанами. И многое стоит сказать в пользу бильярдной, особенно когда на улице сильный дождь, — продолжил Джек и провел Стивена на кухню, открыл дверцу маленькой плиты и раздул мехи так, что угли засветились почти что белым. — Прости за запах краски, — извинился он, доставая кофемолку, — вчера положили первый слой.

Остальные слова потонули в ее грохоте.

Свое благословенное варево они пили снаружи, бродя на чистом мягком воздухе, пока Стивен (всегда умеренный в еде) ел два тонких печенья. Когда кофейник опустел, Джек навострил ухо в сторону поля для крикета:

— Может, нам лучше вернуться? — И по пути вниз, оглядываясь на узкой тропинке, с исключительно радостной улыбкой обронил: — Я не говорил, что собираюсь купить «Сюрприз»? Можно держать его на частной якорной стоянке в Порчестере.

— Господи, Джек! Разве это не крайне дорогостоящая затея? Как мне припоминается, правительство дало двадцать тысяч фунтов за «Чесапик».

— Да, но это главным образом сделали, дабы воодушевить других капитанов поступать так же. Продавать со службы — это совсем другое. Сомневаюсь, что за «Сюрприз» запросят столь же много.

— И как же можно приступить к покупке корабля?

— Нужно присутствовать собственной персоной с деньгами на руках... отличный удар, сэр, отличный удар!

Хани, весьма опасный с битой в руках, отбил мяч по крутой дуге в сторону приближающейся телеги из «Козы и компасов». Телега, запряженная парой коров, крайне неторопливо везла игрокам обед.

Со следующим мячом Хани расправился в той же манере, но хитрый капрал корабельной полиции «Тартаруса», готовый к любому маневру, преуспел. Мяч он поймал, Хани выбыл, иннинг закончился. В избытке веселости игроки выпрягли коров и сломя голову помчали повозку к своим капитанам.

— Что ж, Падин, — обратился Стивен по-ирландски к своему слуге — громадному добродушному мюнстерцу, страшно заикающемуся и практически не знающему других языков, — ты получил хоть одно очко за пробежку?

— Надеюсь на это, дорогой сэр, но потом я же побежал обратно, и кто может сказать, зачлось мне или нет?

— Действительно, кто? — задумался Стивен. Однажды он играл в крикет на Молуккских островах, но в тонкостях так и не разобрался, да и в общих правилах тоже.

— Может, ваша честь объяснит мне эту саксонскую игру?

— Попробую. Когда пирог с олениной, а это лучший в мире пирог с олениной, кончится, я попрошу мне все разъяснить маленького капитана. Он-то играл за «Джентльменов Хэмпшира», а чтоб ты понял, Хэмпшир для крикета — все равно что Томонд для хоккея на траве.

Под «маленьким капитаном» имелся в виду Баббингтон, и он-то уж точно много знал про игру. Но его соплаватели, бывшие соплаватели, старший офицер и подчиненные едва дали закончить ему хотя бы фразу в своем объяснении. Семь мясных и десять яблочных пирогов, гора хлеба и сыра и четыре бочонка пива, казалось, должны были бы оказать успокаивающий эффект. Но ни у одного из присутствующих, даже у всякой безбородой мелочи типа юнцов и мальчишек из Морского общества, не совпадали взгляды на происхождение крикета или что считать честной подачей, или сколько раз выбивали из игры во времена их дедов, или как правильно использовать биту.

Дошло до того, что один из мичманов Баббингтона поспорил с ним по поводу определения «широкий». Никто не противоречил лишь капитану Обри — он уснул, прислонившись к тележному колесу и накрыв лицо шляпой. Все так упрямо бранились между собой, что Баббингтон позвал Стивена погулять по полю — показать, в каких позах отбивают мяч

Баббингтон прошелся по основным правилам и отметил, что завтра он надеется продемонстрировать Стивену разницу между медленной, унылой игрой на воротцах и крученым мячом.

— Матерь Божья, вы же не собираетесь играть еще и после обеда, и завтра? — воскликнул Стивен, чью вежливость спугнула мысль о таком занудном занятии, растянутом на столь невообразимый срок.

— Да, конечно же. Собирались устроить трехдневный матч, вот только возвращается миссис Обри домой — дом нужно прибрать, вымыть и высушить, обновить краску. Но вечера длинные, рискну предположить, что каждый сыграет свои два иннинга. Кстати, сэр, — продолжил Баббингтон после паузы и другим тоном, — одна из многих причин, по которым я крайне рад был услышать от капитана о вашем приезде, в том, что я хотел бы с вами посоветоваться.

— А? — только и сказал Стивен. В былые времена обычно речь шла о медицинских вопросах (товарищи как-то убедили очень юного Баббингтона, когда тот страдал запором, что у него будет ребенок) или же о просьбе одолжить некоторую сумму, от шестипенсовика до половины гинеи. Но это было давным-давно — у Баббингтона теперь имелось солидное поместье, включавшее представленный в парламенте округ (разумеется, “ карманный”), да и вряд ли он возомнит себя беременным.

— Ну, ситуация вот в чем, сэр, — пробормотал Баббингтон, — и чтобы не усложнять... имею в виду, что лучше говорить напрямик. Рискну предположить, вы помните, как на редкость грубо адмирал Харт разнес меня, застав... в общем, целующимся с его дочерью?

— Помню, что его слова были не очень-то подобающими для воспитанного человека.

— Хуже. Он запер Фанни и побил ее, когда узнал, что мы переписывались. А потом выдал ее за Эндрю Рэя, поклявшись, что она не попадет ни в театр, ни на бал, пока не даст согласие, и в любом случае я ухлестывал за губернаторской дочкой на Антигуа — это было очевидно, каждая собака знала. Но, тем не менее, чтобы не слишком заострять внимание, на деле, когда я привел «Дриаду» домой — вы же помните «Дриаду», сэр? Редкий корабль может держать так круто к ветру — нам довелось встретиться на балу, и мы поняли, что все так же любим друг друга, если не больше — коль такое вообще возможно.

— Слушай, мой дорогой Уильям, если ты желаешь, чтобы я тебе посоветовал совершить прелюбодеяние...

— Нет, нет, сэр, — воскликнул Баббингтон, смеясь. — Мне не нужно советов насчет прелюбодеяния. Моя мысль вот в чем... но, наверное, мне нужно объяснить ситуацию. Думаю, вы знаете, что адмирал был очень богат? Все твердили, какое у Фанни гигантское наследство и какая она славная пара Рэю. А вот чего никто не знал, так это что Рэй едва ли может получить хотя бы пенни без ее согласия. А они ни в чем не согласны — никогда и не были — да как они могут? У них же нет ничего общего. Рэй — ничтожество, он слишком много пьет, но пить не умеет. Он бьет Фанни и в лицо ей заявляет, что женился ради денег. Похоже, он по уши в долгах — в доме часто бывают приставы, и их приходится выставлять различными уловками.

«Каким же докучливым Рэю показался мой визит», — подумал Стивен.

— Но я здесь не для того, чтобы поносить этого человека, — продолжал Баббингтон. — Вот что я думаю: вы много за ним наблюдали на Мальте, вы людей видите насквозь, так как считаете — как мудрее всего поступить? Есть мысль выделить ему часть состояния Фанни на условии, что они сохранят видимость брака, а жить будут отдельно. Но мне сказали, что договор подобного рода юридической силы не имеет, ему придется довериться. Есть еще идея сбежать и дать ему возможность судиться со мной за посягательство на супружеские права, за адюльтер.

— Сэр, сэр — прокричал догнавший их юнец, — капитан проснулся и спрашивает, хотите ли вы начать свой иннинг прямо сейчас, поскольку в воскресенье будет много дел?

— Буду немедленно, — ответил Баббингтон и тихо попросил у Стивена:— Вы поразмыслите над этим, сэр, и скажете, что придумали?

Стивен хотя и знал, что в подобных ситуациях любой совет, не совпадающий с желаниями задействованных лиц, всегда выглядит бесполезным и часто оскорбительным, все же размышлял весь этот бесконечный день, пока тартаровцы набирали очки — в основном на одиночных и парных пробежках. Первым принял подачу баковый старшина, приземистый моряк средних лет. В молодости он участвовал в обороне Гибралтара и с тех пор не сомневался в эффективности упорного сопротивления. Они с плотником были здесь не для легкомысленных развлечений, и на пару разбили сердца подающих. Те посылали быстрые прямые мячи, быстрые мячи за пределами воротец, пробовали обманные броски вверх и хитро закручивали мячи, но тщетно — до тех пор, пока заходящее солнце не сверкнуло в глаза гибралтарца, вынудив его пропустить отчаянный мяч и выбыть из игры.