У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945 - Люббеке Вильгельм - Страница 14

Стояла весна 1939 г., значительно потеплело, и мы с Бодо решили поехать на велосипедах из Хагена в город. В центральной гостинице Люнебурга каждую субботу устраивали танцевальный вечер. Как было принято на подобных мероприятиях, мужчины в костюмах и галстуках собирались на одной стороне бального зала, освещенного люстрами, а на другой – на скамьях, расставленных вдоль стены, – сидели девушки в вечерних туалетах.

Оркестр уже играл, когда я и Бодо прошли на свои места. Полчаса спустя красивая девушка в конце зала напротив нас перехватила мой взгляд. Поспешив на другую половину зала, я подошел к столику, за которым она сидела со своей подругой. Наклонив в поклоне голову, я попросил разрешения пригласить ее на танец.

Мы станцевали три или четыре вальса и фокстрот, и тут вечер закончился. Она согласилась, чтобы я проводил ее. Мы прошли несколько кварталов, прежде чем добрались до ее дома. Она жила на втором этаже, а внизу был цветочный магазин, в котором она работала. Войдя в темный магазин, мы опустились на скамейку. Мы разговаривали в течение часа и все ближе придвигались друг к другу, обменявшись наконец несколькими поцелуями.

На год младше меня, Аннелиза Берндт была прекрасной шатенкой с карими глазами, ростом 168 сантиметров. Она держалась с естественной грацией и невинной простотой, бывшей крайне привлекательной. Открытая и дружественная в общении, в интимном разговоре она становилась серьезной и сдержанной. Вот эта ее сдержанность, с которой она говорила о своем прошлом и о своих личных переживаниях, делала ее для меня еще больше привлекательной. Мне трудно было представить более обворожительную девушку ее возраста.

Аннелиза выросла в семье среднего достатка в Вандсбеке, районе Гамбурга. Ее отец владел полутора гектарами земли и восемью теплицами для выращивания цветов на продажу. Ей было около 8 лет, когда развелись родители. Ее мать тогда положили в больницу, она долго болела и не могла ухаживать за своими детьми. В результате ее младшая сестра Фридель осталась с матерью, а Аннелиза жила с отцом в цветочном питомнике, которым вместе с отцом владели две его сестры. У одной из них был муж и две дочки, все они тоже жили с Берндтами.

Печально говорить, но все эти родственники низвели роль Аннелизы в семье до нежеланной падчерицы. Ее отец был человеком добрым, но слабохарактерным, ему было трудно утвердить свое главенство в доме и потребовать, чтобы к Аннелизе относились по справедливости. Несмотря на его привязанность к дочери, ей не хватало любви и поддержки матери на трудном этапе ее жизни. Эта ее отчужденность от окружавших ее людей, испытанная в детстве, отрицательно сказалась на дальнейшей ее жизни.

Закончив десятый класс, Аннелиза сразу же покинула неприветливый дом в Гамбурге и в октябре 1937 г. переехала в Люнебург. Ей предстояло три года ученичества в цветочном магазине. Неудивительно, что она не хотела делиться своими детскими воспоминаниями и не сразу рассказала мне о некоторых эпизодах своего детства.

Мои отношения с Аннелизой вначале не были серьезными, но мне все больше нравились наши длинные разговоры, добродушные подшучивания; мы с каждым разом лучше узнавали друг друга. Из-за нашей занятости на работе мы могли встречаться не больше одного раза в неделю – сходить в кино или прогуляться в окрестностях Люнебурга. Подойдя к цветочному магазину, я извещал ее о своем прибытии особым свистом. Тогда она выходила на улицу или открывала окно. Я редко мог позволить себе угостить ее обедом, только иногда приглашал ее в ресторан пригородного парка.

Во время одной из наших долгих прогулок в парке нам едва удалось избежать встречи с моими тетей и дядей Шторками из Люнебурга. Они внезапно появились вдалеке на тропе, и мы с Аннелизой быстро укрылись в кустах, росших рядом с дорожкой, прежде чем они обратили на нас внимание. Могло показаться странным, что нам необходимо было от кого-то прятаться, но в то время считалось непристойным, если одинокие мужчина и женщина прогуливались вместе. Если бы они нас увидели, то мы попали бы в стеснительную ситуацию.

Аннелиза никогда раньше не встречалась со Шторками. Меня же они приглашали несколько раз в свой большой дом на обеды. Когда они решили в апреле 1939 г. принять в свою семью моего десятилетнего брата Германа, я одобрил их решение, которое удовлетворяло всех. Возражала лишь мать, но дедушка Маттис горячо поддержал его. Он считал, что усыновление помогло моим родителям в финансовом отношении и одновременно его дочь, бывшая бездетной в браке, обретала сына.

К лету 1939 г. все надежды на то, что Мюнхенское соглашение обеспечит долговременную стабильность в Европе, улетучились. Опять начала нарастать напряженность в международных отношениях. Несмотря на опасность близкой войны, я не испытывал никаких колебаний и был готов отслужить два года в армии, что требовалось от всех парней, достигших восемнадцатилетнего возраста. И все же я никогда не пошел бы добровольцем, если бы служба была необязательной. Даже при моем давнем желании испытать на себе, что это значит – быть солдатом, меня просто не интересовала профессиональная карьера в армии.

Я решил не ждать призыва и пойти добровольцем в армию в январе 1940 г. по окончании двух лет учебы на электрика. Это дало бы мне возможность отслужить обязательные два года в армии до того, как начнется моя программа подготовки на инженера.

В первых числах мая я сел на поезд и отправился в близлежащий городок Винзен, где располагался распределительный пункт призывников. Я хотел, чтобы меня или взяли добровольцем, или разрешили заранее оформить все необходимые документы, чтобы начать служить в начале следующего года. Несмотря на то что мне нравилось читать о морских сражениях Великой войны, у меня не было любви к морю и желания стать моряком. Не интересовала меня и служба в авиации. Еще задолго до наступления моего призывного возраста я решил для себя, что буду служить солдатом в немецкой армии.

Имея большой интерес к механике и электротехнике, я стремился к службе в танковых войсках. Я полагал, что мои технические познания будут нелишними для экипажа танка, романтика профессии танкиста также играла не последнюю роль. Я прошел короткий медосмотр и быстро заполнил необходимые бумаги. Офицер сообщил мне, что я начну военную подготовку в танковой дивизии в Берлине в январе, как я и просил.

В то время все лица мужского пола в Германии были обязаны до призыва в армию отработать полгода в Имперской службе труда. Это была военизированная организация, только вот основным оружием вместо винтовки была лопата. Служба труда обеспечивала государство бесплатной рабочей силой и помогала подготовить молодежь для службы в армии. Возможно, из-за того, что я пошел в армию добровольцем, я избежал призыва в Имперскую службу труда. К тому же неизбежность войны также могла сыграть в этом свою роль.

С тех пор как я приехал в Люнебург, я не раз, затерявшись в толпе горожан, слушал выступление оркестра кавалерийского полка, игравшего во время трех ежегодных парадов. Тем летом, так же как и прежде, медленно вышагивали по узким улочкам городка от тридцати до сорока великолепных лошадей, которыми управляли всадники в мундирах; гром больших литавр и низкие звуки медных духовых инструментов отражались от высоких стен домов, и казалось, это было эхо воинственной атмосферы того времени. Европа стояла на пороге новой войны, ей предстояло пережить шесть страшных военных лет, прежде чем вновь воцарится мир.

На исходе лета 1939 г. нацистами была развязана в газетах и на радио шумная кампания, требовавшая от Польши предоставить Германии коридор, который проходил бы по польской территории и соединял Восточную Пруссию с остальными областями Германии. Ненавистный Версальский договор узаконил разделение немецкого государства, и потому в обществе существовала широкая поддержка этого справедливого территориального требования. Антипольские настроения разжигались также постоянно повторяемыми обвинениями в серьезном нарушении прав немецкого населения в Польше.