Руины Камелота (СИ) - Липперт Джордж Норман - Страница 27

Король опустил голову и закрыл глаза. Габриэлла оглянулась на него. Ее отец, казалось, крепко задумался, его лоб покрыли глубокие морщины. Наконец, после долгого молчания, он снова поднял голову.

— Издайте указ, — сказал он хмуро. — Королевская семья покинет замок Камелот и сам город в течение двух дней и двух ночей. Все, кто пожелает сопровождать нас в путешествии, должны обратиться к начальнику дворцовой стражи, который будет отдавать предпочтение детям, женщинам и пожилым людям, в таком порядке. Те, кто остаются, могут укрыться в окружающих поместьях или деревнях, или остаться в пределах городских стен по своему усмотрению.

Он сделал паузу, размышляя, а затем продолжил.

— Если кто-нибудь из оставшихся решит организовать защиту города или самого замка, им будет выражено должное почтение, даже в случае смерти, от имени его Величества, короля Ксавьера, и его дочери, принцессы Габриэллы. Да будет известно всем, что даже в свое отсутствие королевская семья в полной мере и надлежащим образом все еще является правителем Королевства Камелот до дня нашего триумфального возвращения.

Персиваль кивнул, отмечая в уме каждый пункт. Наконец, он поднял голову и еще раз посмотрел прямо на короля.

— Замечательно, Ваше Величество. И к какой крепости мы будем держать путь?

Король глубоко вздохнул и взглянул на Габриэллу.

— Пусть оставшиеся солдаты готовятся к сопровождению в Херренгард, — сказал он. — Но не раскрывайте место назначения кому-либо еще.

Габриэлла почувствовала, как все внутри нее сжалось. Она встретилась взглядом со своим отцом, потеряв дар речи.

— Значит Херренгард, Ваше Величество, — снова кивнул Персиваль. — Мы должны немедленно начать подготовку.

Король проигнорировал его.

— Мне очень жаль, Габриэлла, — сказал он, но девушка отвернулась от него. Она была слишком взволнована, чтобы ответить. Она все еще стояла беспомощно, теперь, когда совет был закончен. Комната наполнилась суетливым движением, так как члены совета начали собираться и готовиться к отъезду.

— Дочь, — сказал король, слегка повысив голос.

— Я пойду собирать вещи, — спокойно ответила Габриэлла, ее голос звучал низко и монотонно. С этими словами она подобрала юбки и повернулась к боковой двери, скрывшись за ней, прежде чем король смог заговорить снова.

Однако, она не стала собираться в тот день. Она вернулась в свои покои как раз, когда Маленький принц проснулся. Сигрид подошла к кроватке, но Габриэлла позвала ее обратно, что означало, что она хочет поприветствовать ребенка сама. Она осторожно достала его из кроватки и положила на плечо. Он все еще был сонным, но его крики прекратились, когда он положил голову на ее плечо. Потом вздохнул, вздрогнув и расслабившись в ее руках.

Она подумала о Дэррике.

— Тебе принести что-нибудь, принцесса? — мягко спросила Сигрид.

Медленно, не глядя на нее, Габриэлла покачала головой.

Последовало дуновение ветерка и тихий щелчок, когда пожилая женщина вышла из комнаты.

Слезы снова заполнили глаза Габриэллы. Как всегда, она сопротивлялась им. Она моргнула, зажмурилась, и двинулась к окну. Оно было открыто, впуская свежий осенний ветерок. Воздух был блаженно прохладным, наполненным ароматом хрустящих листьев и отдаленной грозы. Занавески мягко покачивались. Ребенок шевельнулся, полностью пробуждаясь.

Габриэлла бедром подтолкнула кресло-качалку ближе к окну. Потом она села, бережно взяла ребенка на руки и начала кормить его.

Снова она подумала о Дэррике.

«Он никогда не увидит этого, — беспомощно размышляла она, окунаясь в воды своего горя. — Он никогда не сможет наблюдать, как его жена кормит ребенка грудью. Никогда не подержит сына в своих руках, никогда не почувствует этот крошечный кулак, крепко схвативший его палец».

Слезы полились теперь свободно, несмотря на ее сопротивление. Они молча катились по ее щекам, пока Маленький принц сосал грудь, не осознавая своей собственной потери. Габриэлла ощутила, как будто ее печаль размером с океан, покрытый льдом, и она идет по нему. Она знала, что лед скоро треснет, и она упадет в воду. Это сломает ее. Она боялась этого, боялась, что однажды горе поглотит ее и никогда не отпустит, как бы долго она не жила.

Ее грудь содрогалась, беспокоя ребенка, но он был непреклонен. Он с жадностью продолжал.

Слезы падали с подбородка прямо на колени, на руки Маленького принца, пока он прижимался к ней.

«Он никогда не узнает своего отца, — думала она, и ее горе стало затвердевать, обретать форму. — Он едва даже узнает, что он потерял, за исключением пустоты на том месте, где должен быть его отец».

Слезы все еще капали, но лицо становилось спокойнее. Любой, кто увидел бы ее, удивился бы жуткому, почти сверхъестественному спокойствию этой женщины. Ее подбородок был поднят к окну, и свет полностью падал на ее щеки, линию носа и зажигал темный блеск в ее глазах. В течение нескольких минут она не двигалась.

Наконец, Маленький принц закончил. Он пошевелился, томно потянулся и зевнул, округляя ротик своими совершенными, маленькими губками. Габриэлла посмотрела на него и улыбнулась, несмотря на слезы, которые все еще не высохли на ее щеках. Он моргнул ей. У него были глаза Дэррика.

«Милый Маленький принц, — произнесла она, все еще улыбаясь. — Мамочкин сладкий Маленький принц».

Снаружи со двора Габриэлла услышала растущий шум голосов. Указ уже был оглашен. Смущение и тревога распространились по городу, как щупальца. Меродах идет. Хотя его имя не было упомянуто в указе, никто не сомневался в истинности этого факта.

— Не волнуйся, — сказала Габриэлла, ее улыбка слегка увяла. — Не беспокойся, мой маленький принц. Мамочка защитит тебя. Так или иначе…

На следующий день Габриэлла начала сборы. Небо было грозовым, низким и пасмурным, влажный ветер принес с собой сильный холод. Сигрид закрыла окна и затопила камин.

— Пусть слуги упакуют только несколько платьев, принцесса, — деловито давала указания старая няня. — Для роскоши не будет места в течение нескольких месяцев. Нам придется удовлетворяться одной и той же одеждой неделю за неделей.

Габриэлла молча кивнула, оставаясь угрюмой.

Остальная часть замка словно улей была полна нервной энергии. За обедом не было привычной болтовни, разговаривали приглушенными голосами, в основном уточнялись планы, рассматривались возможные маршруты, вносились изменения или отвергались какие-то детали. Габриэлла держалась подальше от этого. Она улыбалась только, когда держала Маленького принца, кормила его или укачивала. Его крики, даже пронзительные, звучали для нее словно музыка. Сигрид наблюдала, как она ухаживает за ребенком, и всегда была готова помочь, но никогда не вмешивалась. Сигрид любила Маленького принца почти так же, как и его мать. Габриэлла поняла это по тому, как женщина смотрела на мальчика, держала его, ворковала с ним даже во время работы.

К концу второго дня приготовлений город уже казался полупустым. Габриэлла стояла на своем балконе, обхватив себя руками, холодный ветер пронизывал ее насквозь. На улицах внизу почти не было света, несмотря на ветреную темноту. Из многих дымоходов не шел дым. Она знала, большинство из тех, кто остался в городе, готовились покинуть свои дома на следующее утро, присоединившись к королевской свите, направляющейся в Херренгард. Девушка не могла избавиться от ощущения, несмотря на уверенные слова своего отца, что этот вид опустевшего города и путешествие, которое вскоре должно последовать, сигнализировали приближающийся конец Камелота.

— Ты был нужен городу, — прошептала она, взывая к памяти своего мужа. — Им был нужен герой, как ты и говорил. Ты был прав. Возможно, ты действительно был нужен Камелоту больше, чем мне. Но ты мне обещал… — Она медленно покачала головой. — Ты обещал мне. И я поверила.