Руины Камелота (СИ) - Липперт Джордж Норман - Страница 34

Она слышала ее, но не видела. Смех Рисс пронесся на ветру словно лента. Ее не было за кустами, но ее голос был где-то далеко, разносился ветром по безмолвной пустыне. Габриэлла опустила руки и покачала головой, лукаво улыбаясь. Ее подруга будет здесь скоро. И Дэррик с ней. А вскоре, и ее мать. Они все будут снова вместе и никогда больше не расстанутся. До тех пор, Габриэлла будет ждать.

Она будет ждать.

Она присела на теплый камень и прижала колени к груди. Ветер шептал и шуршал, создавая волнистые узоры на траве за каменным выступом. Она наблюдала, прислушиваясь к тем, кого она любила.

Что-то заверещало позади нее. Звук был внезапный и резкий, так что Габриэлла подпрыгнула. Она повернулась на коленях, оглядываясь назад.

На солнце сидела большая птица, ее глаза-бусинки сурово уставились на Габриэллу. У нее был крючковатый, серый клюв и рыжие перья на груди. Крылья были темнее, каждое перо было окаймлено коричневым. Пока девушка наблюдала, птица взъерошила перья, почти вдвое увеличиваясь в размере, и развернула свои крылья. А затем пронзительно закричала.

«Улетай, — подумала Габриэлла, нахмурившись. Звук, который птица издавала, был ужасен. Он отпугнет всех. Она поняла это инстинктивно. — Замолчи и улетай!»

Птица — а это был сокол — захлопала крыльями, делая шаг к ней, и снова заверещала. Она резко выбросила свою голову вперед, как будто собиралась клюнуть в лицо. Девушка отпрыгнула назад, в инстинктивном жесте прикрывая лицо рукой.

— Уходи! — зашипела она на птицу, ее голос звучал приглушенно, словно шепот ветра вокруг. — Оставь меня в покое, ты мерзкая тварь!

Птица не двигалась. Она наклонила голову, рассматривая девушку тем странным взглядом искоса, как обычно это делают птицы. Она расправила крылья полностью и снова подпрыгнула к ней, хлопая крыльями в воздухе и поднимая когти. Ее когти, обратила внимание Габриэлла, были черными и острыми, крючковатыми как шипы. Она попятилась от птицы, изо всех сил стараясь удержаться на ногах и защищая свое лицо одновременно.

Когда она подняла глаза, птица была еще там, хлопая и клекоча, почти рядом с ней. Ее глаза с золотыми ободками, казались такими же огромными, как блюдца.

Габриэлла бросилась назад, отталкиваясь обеими ногами. Она приземлилась в траве на краю каменного уступа и покатилась, закрыв голову руками.

Трава вокруг нее была поразительно холодной. Она открыла глаза и подняла голову. Мрак окутал землю, полный шипящего, ледяного ветра.

— Нет! — хрипло выдавила она, с трудом поднимаясь на ноги, в смятении. — Нет! Дэррик! Рисс! Я не хотела! Я не хотела уходить с…

Но даже, когда она встала на ноги, реальность сна разбилась на куски. Сон улетел в темноту и осталось только щемящее одиночество. Дэррик и Рисс были мертвы. Они никогда не вернутся. Если она не поспешит, Маленький принц вскоре может быть мертв, наряду с Сигрид, Трейнором, ее отцом, и всем Камелотом.

— Нет, — простонала она, опускаясь в траву, безвольно роняя руки на колени. Это был такой прекрасный сон, непохожий на то, что она знала раньше. Он был такой реальный. Она действительно чувствовала лучи солнца, вдыхала запах вереска, слышала далекие голоса тех, кого она любила, радуясь тому, что они вернулись к ней.

Она взглянула в сторону на скалистый уступ, на котором она спала. К ее великому удивлению, сокол был все еще там, казавшись на удивление маленьким в синей темноте. Он снова свернул свои крылья и теперь просто стоял там, поглядывая на нее одним золотым глазом. Его перья слегка развевались на ветру.

— Это ведь ловушка, правда? — слабо произнесла она. — Место, чтобы заманивать людей на погибель. Они останавливаются здесь, разбивают лагерь и засыпают. И как только они начинают видеть сны, они не хотят больше просыпаться. Они останутся здесь навсегда, несмотря ни на что, даже если они знают, что это ловушка. Потому что иногда… — она мечтательно вздохнула, — иногда сон лучше, и реальнее, чем любая реальность.

Птица склонила голову и, казалось, не слушала. Спустя мгновение она повернулась, взъерошила свои крылья и отскочила. Габриэлла подумала, что она собирается улететь, а потом увидела, куда она на самом деле направляется. Сокол остановился возле ее сумки, опустил свой клюв и схватил узелок веревки, которая держала сумку. Потом, взмахнув крыльями для равновесия, он стал тянуть сумку по поверхности потрескавшейся скалы. Когда птица оказалась почти у покрытого травой края, она споткнулась и выронила веревку, испуская разочарованный крик.

— Спасибо, — сказала Габриэлла, потянувшись через границу, чтобы схватить сумку. Сокол тут же метнул голову вперед и клюнул ее в запястье, оставляя кровавую полоску. Габриэлла зашипела и отдернула руку, схватившись другой рукой за царапину.

— Ах, ты чертова птица! — закричала она сердито. Сокол лишь смотрел на нее, склонив голову, будто бы измеряя ее. Наконец, он повернулся еще раз, поймал веревку в клюв, и протянул сумку через оставшуюся часть каменного уступа.

Сделав это, сокол сразу же захлопал крыльями, ринулся в воздух и улетел прочь.

Габриэлла молча наблюдала, нахмурившись с печальным видом, а затем глубоко вздохнула. Она открыла царапину на запястье и увидела, что она была лишь поверхностной, затем промыла ее несколькими каплями воды из фляжки.

В то утро не было никаких таинственных кучек ягод на завтрак. Вместо этого, она съела немного своего сокращающегося запаса хлеба и сушеной оленины, отпила несколько глотков воды, после чего поднялась на ноги.

Она остановилась. Медленно, почти беспомощно, она повернулась к голому уступу на скале позади нее. Он взывал к ней, обещая свою счастливую ложь. Габриэлла осознала с глубокой тревогой, что она желала эту ложь. Она могла бы, если бы она выбрала это, шагнуть снова на эту каменную площадку, прилечь и снова отдаться во власть этой сладкой надежды. Что с того, что надежда была только миражом? Почему воображаемое наслаждение должно быть хуже, чем ужасы реальности?

Она едва не сделала это. Единственное, что помешало ей, конечно же, было ее воспоминание о Маленьком принце. Дэррик, Рисс и ее мать были мертвы, но Маленький принц был жив, и он нуждался в ней. Она была его единственной надеждой.

Девушка глубоко вздохнула, содрогнувшись при виде холодного, серого камня. Наконец, неохотно она отвернулась от него.

Небо было низким и стальным, облака быстро двигались у нее над головой. Гром глухо пророкотал вдали, его отзвук, казалось, длился несколько минут. Вдалеке цеплялись за горизонт какие-то туманные фигуры, Габриэлла повернулась к ним, догадываясь, что это было. Зубчатые скалы были ее последним, и, возможно, самым большим препятствием, и они, наконец, были в поле ее зрения.

Габриэлла ступила в холодный, бледный свет зари.

Пошел снег.

Крошечные, белые хлопья кружились по воздуху и оседали на траве, прилипали к волосам и ресницам Габриэллы. Вблизи снег выглядел как белый песок. Вдали это был бледный туман, который беспрестанно двигался, заслоняя мир вокруг нее и скрывая зубчатую линию далеких Скал.

Они были самой выдающейся и самой легендарной частью Штормовой Пустоши. Зубчатые скалы образовывали разлом, тянущийся на сотни миль и пересекающий Пустошь неровной линией, и являли собой почти непреодолимое препятствие. Никто не знал происхождения Скал, за исключением того, что они не были естественным явлением. Словно с небес на Пустошь упал огромный молот, разбивая ее пополам и обрушивая одну половину над другой, создавая таким образом неровную, невероятную ступень в сотни футов высотой.

Через них были проходы, Габриэлла это знала. Искатели приключений и странники нанесли на карту возможные пути вверх через Скалы. Наверное, будет очень трудно отыскать их, и они, вероятно, будут чрезвычайно коварны, но девушка знала, что они существуют. Известно, что целые армии волшебников свободно перемещались туда и обратно. Если вчерашние всадники на чудовищах, действительно, были посланы Меродахом, то им, наверняка, пришлось пересечь Зубчатые Скалы вместе со своими огромными зверями. Если бы она нашла дорогу, которой они прошли, то, возможно, смогла бы подняться тем же путем, каким они спустились вниз.