Орленок - Харченко Людмила Ивановна - Страница 5

Пароль! Сердце Геннадия сильнее забилось от счастья. А он-то и не догадывался, что совсем не барахлом будут заниматься в селе!

— Ну, здравствуйте! — протянула женщина Голубеву руку.

— Здравствуйте, Евдокия Антоновна, — и шепнул: — В вещах взрывчатка.

Хозяйка взяла из рук Геннадия тачку и повезла ее к сараю.

Не успели гости умыться, как появился сын Евдокии Антоновны, Андрейка. Большие серые глаза и упрямо сложенные губы делали лицо его недетски серьезным. Быстро, как это и бывает у ребят, познакомились с Геннадием, вместе сели у стола рассматривать принесенную Андрейкой зажигалку. Андрейка улыбался, показывая ровные зубы:

— Это я нашел.

— Рад? — спросил Геня.

— Рад, потому что… — Андрейка умолк и посмотрел исподлобья на гостя. Не мог же он сказать незнакомому мальчику, для кого предназначена зажигалка.

— Сейчас затопим печь, мама галушек сварит на ужин, — переменил разговор Андрейка.

«Чего он зубы заговаривает?» — подумал Геня.

В другой комнате Евдокия Антоновна принимала от Николая Ивановича листовки. Их было немного, может быть, поэтому он особенно бережно вложил их в руки подпольщицы.

Евдокия Антоновна спрятала листовки в угол русской печи, толкнула ногой плотно прикрытую дверь и вышла. Проходя мимо ребят, приказала сыну:

— Андрей, принеси соломы к печке.

Скоро Евдокия Антоновна позвала мальчиков ужинать. Они не заставили себя упрашивать, быстро сели за стол. Над мисками поднимался пар. Во время ужина Геня заметил, как Андрейка спрятал свой хлеб в карман залатанных штанов. «Кому это он?» Но и свою порцию хлеба подсунул Андрейке.

— Ты ешь. Правда, вкусные галушки? — заискивающе спросил Андрейка, молча опуская в карман кусочек хлеба, отданный Геннадием.

Геню кольнула обида: ишь хитрит, не доверяет! Да они с дядей Колей, может, по такому важному заданию пришли, что Андрейке и не снилось! Потом мысленно оправдал Андрея. А почему это он должен ему все выложить? У него, верно, есть свои друзья… «Не скажет, и не надо», — успокаивал себя Геннадий.

Перед сном Андрей налил свежей воды в чистую бутылку и лег возле гостя одетым. Затаив дыхание, он лежал с закрытыми глазами. «Тоже мне конспиратор, — усмехнулся Геннадий. — Вот возьму и спать не буду». А как уснул — не заметил. Тогда Андрейка неслышно приподнялся, нащупал на полу туфли и, держа их в руках, на цыпочках вышел из комнаты. Не в первый раз он совершал путешествие к разрушенному кирпичному заводу. Ловко спустился в горно, разбросал кирпичи и влез в образовавшуюся дыру. Кто-то радостно назвал его по имени.

— Дарик, это я. Поесть тебе принес, и еще — зажигалку. Немного припоздал, не обижайся. У нас сегодня гости из города. Ждал, пока уснут.

— Кто?

— Какой-то дядя с парнем. Он хороший — отдал свою порцию хлеба тебе.

— Не расспрашивал? — встревожился Дарик.

— Нет, — успокоил Андрейка. — Я бы все равно ничего не сказал.

— Не говорили они о фронте? Ты незаметно расспроси их, а?

— Хорошо, я все разузнаю, а ты не бойся, ты лежи тут и все. Завтра я достану лекарств и бинт, тогда сделаю тебе перевязку.

— Я уже и так лежу, лежу… — Дарик вздохнул. — Ты не забудешь расспросить о фронте?

— Не забуду, — откликнулся Андрейка.

…Познакомился Андрейка с Дариком так. В полдень он возвращался со степи и наткнулся на раненого мальчика. Черные глаза мальчика были широко открыты, запекшиеся губы шептали: «пить». Андрейка мигом спустился в овраг, набрал родниковой воды в наскоро сделанный из лопуха ковшик и напоил мальчика.

— Ты полежи тут, а как стемнеет, я приду. Хорошо?

Дарик испуганно прошептал:

— А они не придут? Не будут… стрелять?

— Нет, — успокоил Андрейка, и что было силы пустился к дому.

Так началась их дружба…

— Ты подожди, не уходи. Мне теплее с тобой, — просит Дарик.

— Хорошо, я посижу немножко.

Андрейка поправил принесенную из дома подушку, заботливо укрыл Дарика старым стеганым одеялом и спустя полчаса выбрался наверх. Побежал к дому. Он знал, что на окраине фашистов нет, но можно наткнуться на разъезд патрулей, и тогда беда.

Бесшумно Андрейка открыл дверь, разделся и ближе придвинулся к Геннадию. Согнулся калачиком, несколько раз вздохнул от пережитого волнения и заснул.

На рассвете проснулся первым. Не шевелясь, Андрей долго лежал с открытыми глазами, потом тихо встал, оделся и вышел во двор.

Розовело небо. Андрейка глубоко вдохнул утренний свежий воздух, посмотрел на выгон и только собрался лезть под порог к спрятанным от фашистов курам, чтобы посыпать им зерна, как показался Геннадий.

Перебирая овес в маленьком проржавленном ящичке, Андрейка вопросительно взглянул на него.

— Ты хочешь у меня что-то спросить? — понял Геннадий.

— Да, хочу. Скажи честно, ты не знаешь где наша армия?

— Честно отвечаю: не знаю.

— А я думал, раз ты городской и побойчее нас, то знаешь, — разочарованно протянул Андрейка.

— Да я узнаю, честное слово, узнаю и скажу, когда еще придем. Дядя Коля говорил, я слышал, через неделю-две мы опять здесь будем.

— И тогда скажешь? — с надеждой посмотрел на него Андрейка. — Мне очень нужно, понимаешь?

«Что же ты ничего не предпринимаешь, Вадим? Ты же комсомольский секретарь, — думал о себе Вадим, распиливая вместе с матерью сучковатое дерево, принесенное им из лесу. — Незнакомые тебе мальчишки вытащили из немецких машин аккумуляторы и побросали их в овраг. Как тогда немцы бесились! Генка где-то пропадает, может, и он что делает. Таня Соколова и та уже героический поступок совершила, Тольку освободила. Пусть вместе с Ниной Васильевной. Пусть!».

И вдруг Нина Васильевна предстала перед ним не просто учительницей. Она же коммунистка. Как он не подумал об этом раньше! И приглашала она его к себе! Наверное же, не блины есть!

— Дурак! — выругался он вслух.

— Кто дурак? — спросила мать, худенькая черноволосая женщина.

— Я.

— Это почему же?

— Потому, что к учительнице не пошел.

— А что тебе там?

— Надо, мама.

— Раз надо, иди.

Мать была уверена, что Вадим глупостей не натворит. Ее муж приучил сыновей — старшего Сергея и младшего Вадима — к рассудительности и самостоятельности. Сейчас, когда Сергей и отец были на фронте, Вадим стал особенно серьезным.

Вадим аккуратно сложил в сарае дрова, переоделся и отправился к учительнице.

У Нины Васильевны встретил Толика Володина, Таню Соколову и Валю Зорину. Они оживленно разговаривали. Оказывается, все были очень хорошо осведомлены о том, где что происходит. На заводе «Красный металлист» почти ежедневно выпускают брак. Возле Пелагиады поезд сошел с рельсов и, говорят, что это не единственный случай. По городу расклеены приказы о мобилизации юношей и девушек в Германию, а рядом — листовки, призывающие бороться с оккупантами.

Вадим спросил у Анатолия, как он живет. Отвечая на вопрос, Анатолий поймал на себе внимательный взгляд Шевцова. «А Толька-то взрослее стал», — подумал Вадим.

— Вам нужно быть дружнее сейчас, чаще встречаться, — посоветовала учительница, провожая ребят.

— Вадим, ты можешь задержаться? — обратилась Нина Васильевна к Шевцову.

Когда они остались вдвоем, Нина Васильевна усадила Вадима за стол, сама села напротив.

— Вадим, я верю в твердость твоего характера, поэтому буду с тобой откровенна. Но прежде ответь: ты что, сложил с себя полномочия комсомольского секретаря?

— Нет, Нина Васильевна! Вот я и пришел, чтобы посоветоваться с вами, что делать?

— Тогда вот что. Свяжись со своими комсомольцами, с надежными ребятами. Возьмите под наблюдение здание гестапо. Присмотритесь, кто часто ходит туда из русских. Проследите потом, где он живет, узнайте у соседских ребят его имя и фамилию и сообщите мне. Разумеется, Вадим, что о моем разговоре с тобой никто не должен знать. Никто. Понял? Это одно. Другое. Молодежь забирают в Германию. Вы можете этому помешать. Как это сделать? Возле фашистских воззваний пусть ребята наклеивают наши листовки. Поручи это расторопным парням и девчатам. Кстати, привлеки и Геннадия Голенева. По-моему, его боевой характер подходит к любому заданию. Только держи его в руках, чтобы он головы не терял. Смелость ведь тоже должна быть умной. Он недавно на улице наскочил на меня, — учительница улыбнулась. — Взъерошенный, как воробей. Что с тобой, спрашиваю.