Воскресное утро. Книга вторая (СИ) - Алексеев Михаил Николаевич - Страница 3

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

— Утро доброе, Владимир Васильевич! Наверно голову ломаешь насчет звонка?

— Есть такое дело, Павел Федорович.

— Ну ладно, не будем ходить рядом да около. Вчера, точнее сегодня, немцы устроили массированный ночной налет с территории Финляндии на Ленинград. Они пробовали это сделать летом, но люфтваффе мешали белые ночи и наше ПВО справлялось. А в данный момент сложилось опасное положение. Я читал в ваших книгах, что в той истории этого не было. Видно, мы сильно Гитлеру кое-что прищемили, раз он сумел заставить Маннергейма дать разрешение на размещение и работу тяжелой бомбардировочной авиации со своей территории. А может, и не возражал в отместку за наши налеты на Хельсинки. Но ближе к делу. ПВО города и флота сделало все что могло, но в городе большие разрушения. Хорошо, хоть мы воспользовались знанием и сумели провести противопожарную подготовку зданий. Верховный после моего доклада о налете ничего не сказал, но по его молчанию я понял, что он очень недоволен. А немцы, я думаю, раз стянули сюда всю свою авиацию, на этом не успокоятся. Сам понимаешь, я своими средствами, без вашей помощи решительно изменить ситуацию не могу. А дальше могут последовать оргвыводы. Я, конечно, могу приказать, но делать мне этого без твоего совета не хочется. Поэтому обращаюсь к тебе — чем сможешь помочь?

— Павел Федорович, дай полчаса подумать и все взвесить.

— Добро! Через полчаса перезвоню.

Красавин обернулся к дежурному связисту.

— Быстро мне дай ЗАС с Марининым и Соколовым.

Через полчаса пришел вызов по ВЧ, и Красавин поднял трубку.

— Ну чем сможешь приободрить, Владимир Васильевич?

— Значит, так. Я обсудил проблему с Марининым и Соколовым. Наши предложения:

Первое! Нужно перебросить эскадрилью перехватчиков МиГ-23 под Ленинград. Найдите там им полосу. Немцы летают ночью, поэтому МиГ-17-ми я помочь не смогу. Всю обслугу их штатную возьмете на аэродроме в Вязьме.

Техников нужно им добавить из числа постоянного состава нашего Центра. Они, конечно, не специалисты по этому самолету, но в любом случае лучше подготовлены, нежели вновь присланные Вами. Обзорную РЛС и батарею ЗРК «Оса» возьмете там же.

Второе. Самолеты, понятное дело, перелетят, а вот технику и наземный персонал Вы уж на месте решите, как быстрее переправить под Ленинград — своим ходом или по железной дороге.

Третье. Обеспечьте перехватчики 23-мм снарядами по месту базирования, а то жалко ракеты тратить, и керосином. Я думаю, они быстро отучат немцев летать ночью. Если сегодня к вечеру наземное обеспечение перебросите, ночью немцев будет ждать сюрприз. Ну, а организацию полетов перехватчиков, я думаю, можно взять минскую как пример.

— Спасибо, Владимир Васильевич! Я приблизительно так же размышлял, но решил, что нужно с Вами посоветоваться. Еще раз спасибо. Потом сообщу Вам, как пройдет это мероприятие. До свидания.

— До свидания, товарищ генерал-лейтенант!

24 сентября 1941 г. Аэродром «Бобруйск».

Николай шел по аэродрому к штабу. Он прибыл транспортным бортом из госпиталя в Вязьме с пересадкой в Минске.

22 сентября медкомиссия госпиталя признала его здоровым и годным к летной работе без ограничений. Утром 23-го он получил на руки документы, форму, и, попрощавшись с сестричками и раненными из своей палаты, вышел из госпиталя. У входа бывшей школы его ждала Лена. Она практически через день навещала его в госпитале и знала, что сегодня его выписывают. Поцеловав, она тут же подхватила его под руку и потащила прочь, тараторя без умолку о планах на сегодня. Егоров сумел затащить ее в ближайший подъезд и закрыть ее рот поцелуем. Через минуту они вынуждены были прерваться из-за открывшейся на площадке первого этажа двери и, хихикая, выбежать из подъезда. Тут Николай пояснил, что у него на руках предписание явиться в свой полк и задержаться он не может: нечем будет оправдаться. Поэтому ему нужно идти на станцию и узнавать, когда и как он сможет уехать из Вязьмы. А потом уже, исходя из оставшегося времени до поезда, можно и погулять. Леночка тут же предложила вариант добраться до Бобруйска самолетом. Оказывается, довольно часто из Вязьмы в Минск и Бобруйск летают транспортники, к тому же на городском аэродроме Вязьмы переучивается на истребители Як-1 160-ый полк их дивизии. Полк встретил войну на самолетах И-15 и И-153 и понес самые большие потери в дивизии, поэтому первым и был отправлен в тыл на переформирование. Николай подумал и согласился, что это неплохой вариант. Но! Но все равно нужно показаться коменданту аэродрома и уяснить возможность улететь завтра. Поэтому сейчас нужно было добраться до аэродрома, который находился примерно в семи километрах от города. И Николай, закинув вещмешок за спину и подхватив Лену под руку, двинулся пешком в сторону аэродрома, надеясь все же поймать попутку, так как ему сразу бросилось в глаза обилие военных в городе и довольно интенсивное автомобильное движение.

И удача им улыбнулась: не успели они пройти и пятисот метров от южной окраины города, как их догнал грузовик с аэродрома, водитель которого знал Елену. Им даже махать не пришлось. Через сорок минут Егоров был уже у коменданта аэродрома. Действительно, завтра в Минск вылетал транспортный «Дуглас». Комендант сделал отметку о регистрации в командировочном удостоверении и предупредил о примерном времени отлета борта, после чего Егоров стал относительно свободным человеком на одни сутки. Ленка, узнав об этом, тут же составила план на это время и немедленно приступила к его исполнению. Поэтому, забросив свой сидор в палатку таких же командированных и ждущих бортов летчиков и техников, они первым делом отправились к штабу Центра на торжественные мероприятия по выпуску молодых лейтенантов — летчиков. Они немного опоздали, и потому пробиться в первые ряды им не удалось. Пришлось ограничиться тем, что можно было увидеть и услышать из задних рядов публики, присутствующей на этом мероприятии. Кстати, Николаю очень понравилась темно — синяя парадная форма молодых лейтенантов, с золотыми погонами и желтыми ремнями. На их фоне его уже изрядно застиранная гимнастерка смотрелась откровенно бедновато.

После того как торжества завершились парадным прохождением свежеиспеченных лейтенантов перед трибуной и народ начал расходиться, чтобы отметить это дело на предстоящем банкете или в семейном кругу, Лена повела Николая к себе домой.

Квартира ее родителей располагалась в большом шестиподъездном доме на первом этаже. Николай хоть и был выходцем из крестьянской семьи, однако же, привелось ему однажды посетить квартиру одного преподавателя из летного училища. Так вот, на фоне той квартиры двухкомнатная квартира Лены не поражала размерами. Особенно маленькой была кухня. Но тем не менее все удобства в квартире присутствовали, что было особенно ценно. Родители Елены были приглашены на торжественный ужин в офицерскую столовую, и Николай облегченно вздохнул. Как-то стеснительно он себя чувствовал, предполагая скорое знакомство с ними.

Пока Лена накрывала стол, Егоров походил по квартире, осматривая ее и обстановку в ней. Некоторые предметы он не узнавал, однако похожий телевизор на тот, что был у них в госпитале, в квартире присутствовал. Проходя мимо серванта, Николай обратил внимание на фотографию за стеклом. Надпись сверху «Школьные годы чудесные…» и название школы подсказали ему, что это фото класса Елены. И ее он там разглядел. И цифры над снимками учеников — «1969–1979 г». Нет! У него были определенные подозрения на этот счет. Все, что происходило с момента перебазирования полка на Бобруйский аэродром, было окутано тайной, недоговорками случайно оброненных слов. Никто не пояснял, почему несколько странно смотрятся и даже говорят все эти люди, так или иначе связанные с новой, невиданной техникой. Более того, те, кто начинал интересоваться этими вопросами, в свою очередь вынуждены были давать объяснения сотрудникам НКВД, которые очень нервно на это реагировали. Никто не запрещал общаться им, но существовала граница, за пределами которой вопросы лучше было не задавать. В любом случае ответов на них никто не давал, а проблемы возникали. Николай помнил, как из их полка внезапно были переведены куда — то на север несколько летчиков, проявивших к новеньким излишний, с точки зрения НКВД, интерес. В общем, Николай впал в не присущую летчикам истребителям, оставшимся в квартире с любимой девушкой вдвоем, задумчивость. Одно дело предполагать, и совсем другое — знать точно!