45-й президент. Сражение за Белый Дом - Соловьев Владимир Иванович - Страница 12

Взрослый Дональд Трамп вспоминает себя баловнем семьи, любимым сыном грозного отца. На самом деле, общим любимцем был первенец – очаровательный миролюбивый Фредди, старше Дональда на целых восемь лет. Именно на Фредди возлагались все семейные надежды, но он воспротивился отцовскому властному диктату, пренебрег отцовским предначертанием, за что и был сурово наказан. Это потом, после падения Фредди, Дональд заслужит «любимого сына» и станет наследником отцовского бизнеса.

А пока, в изображаемое время, тринадцатилетний Дональд не только не любимчик, он – злостный нарушитель уставной семейной благопристойности. Он переживает, но как-то слишком бурно и неприглядно для окружающих, затянувшуюся у него стадию подросткового бунта против всяческих авторитетов, законов и правил. Отвратительно учится в школе, грубит, дерзит и даже плюется. Абсолютно неуправляемый. При этом спесив, самолюбив и самоуверен без меры.

Вроде бы – типическое импульсивное бессознательное проявление личности, еще не сознающей своих размеров и лимитов. А если подростковый бунт особенно затяжен и упорен, то здесь – утверждают психологи – проклюнулась личность незаурядная, крупномасштабная.

Но Фреду Трампу было не до психологических тонкачеств. И без того озадаченный своеволием старшего сына, он не намерен терпеть непристойности от Дональда. Зарвавшийся мальчишка был позором образцовой, всеми уважаемой семьи. Его неукротимость рассматривалась отцом да и всей семьей, кроме мягкосердечного Фредди, как злостное хулиганство, подлежащее искоренению.

Мальчишка был изъят из родного дома, из либеральной школы, где его педагогично терпели, и транспортирован на север штата, в военную школу – отдаленный филиал Нью-Йоркской военной академии – куда был заточен безвыездно на целых пять лет.

Где-то в девяностых годах Стив Уинн, магнат игорного бизнеса и многолетний друг-враг-соперник Дональда Трампа, пронаблюдав, с каким садистическим упоением Трамп – словесно и превентивно – расправляется с воображаемым врагом, воскликнул: «Как глубоко он душевно растревожен? Как сильно и круто травмирован? В детстве или когда подрастал – кто это сделал ему?»

Как в воду глядел.

Военная школа, куда Фред Трамп определил непокорного сына, была в те годы чем-то вроде исправительной колонии для малолетних. Не успел нахальный мальчишка освоиться на новом месте, как был подвергнут принудительной обработке. Над ним превентивно, ожидая ответной реакции, издевались – словесно и дисциплинарно, его оскорбляли, унижали, морально топтали, а при попытке протеста, возмущения, жалобы – избивали.

Крутая расправа с самонадеянным новичком производилась, с лихими вариациями, до тех пор, пока не получали готовый продукт: абсолютно безличный, беспрекословно покорный, энтузиаст дисциплины, ревностный исполнитель любых приказов – короче, показательный идеальный кадет. Система не знала сбоя. Проколов не было – ни одного.

Первый год в военной школе для Дональда – шок, кошмар, катастрофа. К официальным карательным мерам добавлялись и любительские, негласно уставные – издевательства старших курсантов над новичком. По-английски будет «хэйзинг» (hazing).

Вот этого хэйзинга малолетний Трамп хватил, похоже, через край. Носил чужое белье в стирку, наводил глянец на ботинки, получал объедки на обед, безропотно сносил любые оскорбления и беспрерывные побои.

Вот что пишет бестселлерный автор Дональд Трамп об этом своем – сильно и уродливо травмированном – отрочестве, проведенном, заместо родного дома, в военной школе. Единственное место в его автобиографии, не окрашенное в позитивные тона:

«Называлось так: выбить из тебя эту говенную спесь, весь твой клятый гонор – и без остатка. Чтоб был как новенький. Без всяких там закидонов. Крутые, грубые парни. Шли на тебя с боевым кличем и – бац! – удар, еще удар и – с ног! И ты уже ползешь к ним за пощадой, раздавленный, на все заранее согласный – “Yes, Sir!” Если бы парень сотворил сегодня, что они делали тогда, получил бы четвертак в тюряге!»

Да, крупно подзалетел наш Дональд в эту школьную колонию! Воспринимал свою беду как отцовское наказание-проклятие, но главное – никак, ничем им не заслуженное. Наказание без преступления. И когда через пять лет он вышел из этой школы, понимал, что отбыл срок наказания сполна.

Поначалу он, инстинктом самосохранения, внутренне противился насилию. И даже держал у себя в общежитии фотографию брата Фредди, бунтаря и самочинца, выбравшего жизнь и профессию – летчик, вот он стоит рядом с обалденным самолетом, – по личному влечению.

Но потом Дональд эту фотку убрал. Когда осознал, что самосохранение не только бесплодно, но и убыточно.

Да и что сохранять? Он себя прежнего – охальника и буяна – не воспринимал, уже не помнил. Тот независимый дерзкий пацан был раздавлен и стерт отцовским проклятием.

Сработал другой – мощный – стимул выживания в крайности. Слабонервный Фредди – попади в такую передрягу – тут же бы сломался. Дональд был жестким, напористым, достаточно толстокожим чтобы устоять и воссоздаться.

Он стал примерным, показательным кадетом. Не слезал с доски почета, получал награды академии, устанавливал спортивные рекорды, дослужился до высшего у курсантов звания батальонного старшины. Так – немного картиночно, виртуально – уже 18-летний Дональд Трамп не только тешил свое ущемленное самолюбие, но – прежде всего – старался угодить отцу, оправдать отцовские большие – от него – ожидания.

Когда блистательная курсантская униформа была сброшена, из военной школы вышел слегка растерянный, слегка подавленный, шикарно самоуверенный юноша со слегка скособоченной психикой. Впервые в жизни в нем поселился страх. Страх неизвестно за что наказания. Тягостное ощущение близкой опасности. Неизменная враждебность окружающего мира. Необходимость превентивной самообороны. Суметь вовремя отбиться и знать своих врагов.

Все это мимолетно мелькнуло в юном Дональде, чтобы позднее доразвиться до его основной жизненной установки, о которой упоминал в начале этой главки его соперник по игорному бизнесу Стив Уинн.

Окончив военную школу, 18-летний Дональд немного потешил свое честолюбие иллюзией свободного выбора будущей профессии. Поразвлекался идеей уйти не в строительный, а в шоу-бизнес, поступить в Калифорнии на сценарно-режиссерские курсы, приобщиться к Голливуду… и вот уже он – звезда Голливуда.

Мечты несбыточные и опасные. Отец о них не знал и не должен был знать. Выбор поприща за Дональда был сделан Фредериком Трампом, так же окончательно и бесповоротно, как до того жестокое, травматичное испытание малолетки Дональда, насильственно изъятого из семьи, военной школой.

Сын знал, что за неподчинение диктату отца неминуемо следует расплата. Как у него в детстве, как у старшего брата Фредди, не оправдавшего ожиданий неумолимого родителя.

Дональд безропотно подчинился воле отца, избравшего для него карьеру застройщика, был признан – вместо отлученного от первородства Фредди – наследником семейного бизнеса, и уже мелькали в его киношном воображении заманчивые перспективы собственного блистательного успеха, подпертого отцовскими миллионами.

Поступает в Фордэмский университет, но, проучившись два года, неудовлетворенный («как если бы и не учился вовсе») Трамп делает гигантский прорыв в своем образовании – посягает на знаменитую престижную Уортонскую школу бизнеса Пенсильванского университета. Куда трудно поступить и еще труднее ее окончить.

Трамп окончил Уортон в 1968 году со степенью бакалавра наук по экономике и специализацией в области финансов. «Годы учебы преобразили меня». Наметились перспективы и пути вхождения в крупномасштабный «большой» бизнес. «После Уортона невозможно возвращаться назад».

Но возвращаться пришлось. В старомодную, бесперспективную для амбициозного выпускника Уортона строительную компанию отца. На целых пять лет.