Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления - Шапталов Борис Николаевич - Страница 24

Власть собственников — основа основ гражданского общества, значит, качество власти зависит от качества собственности и собственников. Там, где граждане теряли свою собственность, начинался кризис демократии. В древних Греции и Риме разорение землевладельцев выбило основу демократического строя. Армия стала набираться из наемников, потому что обедневшие граждане были не в состоянии нести одну из важнейших обязанностей граждан— лично защищать свое государство. (В те времена оружие приобреталось самим воином). Административные должности из выборных становились бюрократическими, то есть закреплялись за невыборными лицами. Демократические институты теряли свой первоначальный смысл. Реакцией на фундаментальные изменения стал приход к власти диктаторов, суливших порядок и помощь обедневшим гражданам. В наше время старые механизмы упадка демократии, конечно, видоизменились. В частности, гражданскими правами наделили всех лиц, достигших 18-летнего возраста. И этого права лишить уже невозможно, даже если некоторые из них ведут антисоциальный образ жизни, а трудовой вклад равен нулю. Фактически первоначальных понятий «прав» и «обязанностей» в современной демократии больше не существует. Все имеют права, и — постольку поскольку" — обязанности. Но, главное, в странах демократии начался практически уже неостановимый процесс деиндустриализации. В «экономике услуг» производительной собственности остается все меньше. Работники и управленцы все больше занимаются торговлей импортом.

Привлечение через механизм всеобщих выборов большого числа людей из самых разных слоев населения делает проблему компетентности при демократии не просто актуальной, но и решающей для судеб демократии. Ситуацию пока спасает относительно большой по численности и влиянию средний класс. (По сути, классическая, в том числе античная демократия, — это форма власти среднего класса.)

Средний класс называется «средним» потому, что располагается между бедными и богатыми слоями. Понятно, что для общества выгодно, чтобы средний класс был как можно большим по численности и удельному весу в экономике. Всех богачами сделать невозможно, но сократить бедность до небольших размеров, сделав людей зажиточными, не ведающими голода, не испытывающими проблем с доступом к культуре и т. д. — можно. Но люди среднего класса не просто зажиточные. Это в своей массе материально самостоятельные, а через налоги, предпринимательскую и научную деятельность обогащающие государство. Демократия начинает слабеть с возрастанием числа лиц, ищущих защиту и материальный достаток у государства, потому несамостоятельных ни материально, ни политически. И число таких людей в развитых демократических странах растет, а раз так, то появились политики, делающие свою карьеру на отстаивании их интересов. А интерес у таких лиц один — добыть через бюджет как можно больше халявы. На удовлетворение растущих запросов охлократических слоев требуется все больше средств. Удовлетворение запросов избирателей решается просто — путем увеличения дефицита бюджета и наращивания госдолга. Не отстают в поиске возможностей для получения легкой выгоды и олигархии, которые ныне овладели искусством делать деньги из «воздуха», путем надувания финансовых мыльных пузырей. Так постепенно складывается модель экономики с «отрицательной эффективностью». Этому способствует кардинальные изменения в источниках формирования среднего класса. Средний класс нашего времени сильно отличается от среднего класса классической демократии. Раньше это были собственники, создававшие большую часть национального дохода. Его сменяет средний класс уже не имеющий производительной собственности — служащие, лица свободных профессий (юристы, журналисты, актеры и т. д.). Их доход — не предпринимательство, а жалованье и гонорары. Они становятся социальной базой не демократов, а левых и либералов. Соответственно, классическая демократия уступает место «либеральной демократии». Получается, что по названию «средний класс» одна и та же социальная страта, а по содержанию два разных качества.

В последние годы обычными стали разговоры о возможном закате европоцентризма. Это означает, что народились новые экспансионисты, готовые и, возможно, способные (что не одно и то же) «переформатировать» имеющиеся зоны влияния, создать новые силовые линии в политике и изменить вектор дальнейшего цивилизационного движения. Это альтернатива получила название «Новое Средневековье». Реализуется ли она в значительной степени зависит от состояния этноэнергетики народов Западной Европы, США, России, то есть от возможностей старых лидеров, потому что именно они (включая пополнившую их ряды Японию) обладают «контрольным пакетом» цивилизационного развития. Ни Китай, ни Индия, ни тем более исламский мир собственными научно-техническими достижениями не обладают. Все новое, что возникает в этой сфере, а также в культуре (кино, литература, социология и т. д.) заимствуется из наследия евроатлантической цивилизации. Поэтому есть опасения, что изменение баланса сил может повлечь цивилизационный откат, ибо иных матриц жизнедеятельности у новых экспансионистов (прежде всего исламских), мечтающих переделать мир, как только тысячелетней давности, нет. Такова историческая цена деградационной коррозии евро-атлантического общества.

Социалистическая антитоварная экономика сошла с исторической дистанции, поэтому на сегодняшний день доминирующим осталась лишь капиталистическая модель экономики.

Можно сколь угодно долго ругать рыночный тип хозяйствования, но капитализм зарекомендовал себя как единственная на сегодняшний день система, наиболее эффективно ориентированная на материальный прогресс. Все попытки сконструировать нечто альтернативное так и остались плодами усилий «чистого разума».

Другое дело, что капитализм капитализму рознь. Пассивный капитализм в Латинской Америке, Африке, на Ближнем Востоке, в Восточной Европе, включая Россию, к научно-техническому прогрессу не способен. Эта модель для этого не предназначена. Иное дело экспансионистский тип хозяйствования. Этот капитализм без науки и постоянного развития техники существовать не может, ибо там главный источник формирования прибыли. Такой капитализм рождает научно-технический прогресс так же естественно, как пассивный, «периферийный» капитализм паразитарные способы самоэксплуатации.

Научно-технический прогресс — это движение от научного постижения идеи товара к ее технической разработке и далее к массовому производству. После чего новая идея приводит к появлению нового изделия, что позволяет сдавать старую технику и предмет индивидуального потребления в утиль. И так совершенствовать материальный мир до бесконечности. Благодаря этому человечество достигло нынешних высот, пройдя путь от примитивного земледелия и ремесленничества до высокотехнологичного общества. Причем основная масса изобретений была сделана в странах с активной демократической рыночной экономикой. Исключения составили тоталитарные государства, концентрировавшие средства на разработку оружия и сопутствующей инфраструктуры. В остальных странах изобретения носили одиночный, часто случайный характер, как изобретения пороха в древнем Китае. К технологическим революциям такие изобретения не приводили. Для этого требовалась экономика экспансионистского типа. В обычной — пассивной экономике — ценится стабильность, а не рывки и слом апробированных технологий.

Активный тип рыночной экономики в Новое время стал формироваться сначала в некоторых итальянских городах-республиках (Венеция, Генуя и др.), затем закрепился в Голландии и расцвел в Англии. Там — в XVIII веке — и началась первая в мировой истории промышленная революция. «Английская модель» распространилась по миру, и ее лидерами стали Соединенные Штаты, Германия, отчасти Франция и некоторые другие государства (Швеция, Нидерланды). На долю этих стран пришлась львиная доля научно-технического прогресса и больше половины мирового производства товаров и услуг.