Двадцать первый: Книга фантазмов - Османли Томислав - Страница 22

40

Поезд продолжал идти с обычной скоростью, и пассажиры в вагоне раскачивались в такт монотонному стуку колес состава. Синий дым сигарет Зизи витал где-то над их головами. Кирилл и учительница равномерно дышали, погрузившись в сон. В вагоне уже давно воцарилась тишина, легкая дрема начала охватывать и Гордана. Сквозь полуопущенные веки он увидел Зизи, поглядывавшую на спящую девочку и ее мать. Заметив любопытный взгляд иностранки, мать застенчиво улыбнулась и кивнула ей.

— Посмотри, госпожа, спит, как ангел! — прошептала она, указывая актрисе на дочку.

— Oh, pauvre petite^[36], — театрально прошептала Зизи.

— Это от дыма, — показала рукой женщина. — Снова заснула. Пусть себе спит. Чтобы дорога не казалась такой длинной. Устала. Путешествие не короткое.

Неожиданно снаружи раздались многочисленные и показавшиеся оглушительными выстрелы. Послышались звуки бьющегося стекла. Поезд резко прибавил ходу, и пассажиры качнулись от внезапного ускорения. Пули жужжали со всех сторон, девочка, лежавшая на коленях своей матери, проснулась и заплакала. Кирилл оказался на полу, а учительница надела очки и стала смотреть в окно вагона.

— Ложись, гусыня! — крикнул ей Кирилл и потянул ее за руку вниз.

— Что это, скажите, пожалуйста… — сказала она, ошеломленная выстрелами, стоя на коленях рядом с ним.

— Ты что, слепая, не видишь? Напали на состав, вот что! — закричал Кирилл.

— Я хочу сказать: кто напал? — крикнула она ему.

— УЧК, кто еще! — закричал в ответ железнодорожник.

Снаружи гремели выстрелы. Пули жужжали повсюду и с грохотом били по стенкам вагона. Гордан вжался в сиденье.

— Партизаны? — крикнул Кемаль Миладинову, вытащив откуда-то револьвер.

«Похоже на вестерн», — подумал Гордан, широко раскрытыми глазами глядя на происходившее вокруг.

— Я думаю, что на этот раз какие-то бандиты, — спокойно сказал Миладинов, оставаясь на месте.

— Вы не боитесь? — бросил учителю Кемаль, сам спокойно сидевший на своем месте.

— Чего? — спросил Миладинов.

— За свою жизнь! — сказал Кирилл откуда-то сзади.

— Разве я не бессмертен?! — насмешливо воскликнул деятель национального возрождения.

— Вне всякого сомнения! — экзальтированно выкрикнула учительница из-под сиденья. — Я столько ваших стихотворений знаю наизусть!

— Ты это брось, — сказал железнодорожник из современного Скопье, по-прежнему лежа под лавкой, — когда идет стрельба, бессмертных не бывает.

В этот момент несколько пуль просвистело в вагоне, разбивая окна. Одна пуля попала точно в замок круглой кожаной коробки, сорвала стягивавший ее обруч и перевернула коробку, из которой выпали три дамских шляпы, разлетевшиеся в разные стороны, причем одна упала на голову учительницы.

— Mes chapaux!^[37] — вскрикнула Зизи трагическим тоном.

Кемаль встал и стал стрелять в окно. Зизи тоже встала с пола, чувствуя, что пришло время для гуманитарной миссии.

— Mais je vous en prie! — закричала она, выпрямившись. — Ne tirez pas plus! Il у a des enfants ici!^[38]

Послышался свист пули, скользнувшей по ее лицу. Зизи схватилась за царапину.

— Mon visage! — театрально проговорила Зизи, увидев, что у нее на лице кровь — Oh, mon pauvre visage! Des cochons!^[39]

— Ce son des Albanais, madame. Une bande des katchacs!^[40]

— Ils sont le même: Balkanés!^[41] — закричала она и лишилась чувств. Кемаль подхватил даму, помог ей лечь на сиденье и закрыл оцарапанное место белым платком, вынув его из кармана пиджака.

Стрельба прекратилась, и в поезде, который продолжал нестись вперед, наступила тишина, если не считать свиста ветра, проникавшего в вагон через дырки в пробитых окнах. Кемаль положил пистолет на место, Миладинов оторвал взгляд от книги и посмотрел на остальных пассажиров, испуганно прислушивающихся. Гордан, встав, улыбнулся, подумав, что произошедшее на его глазах было более захватывающим, чем любая новейшая компьютерная игра, но потом на его лице появилось серьезное выражение, и он устремил взгляд вдаль, размышляя над тем, что движет этим приключением, представлявшем собой одновременно — и явную иллюзию, и убедительную реальность. Гордан предположил, что существует некий сложный и непонятный алгоритм, вписанный в пространственно-временной континуум, который неожиданно и безумно активировался как историческая игра на компьютерной приставке времени…

Остальные пассажиры поднимались с пола и, с облегчением вздохнув, рассаживались по местам, комментируя недавнее приключение. Зизи открыла глаза и, встав с места, с пафосом прошептала:

— Primitifs… Ils n’ont pas ni simple respect pour les dames! — А когда Кемаль посмотрел на нее, добавила: — …et touts les autres!^[42]

В этот момент женщина в платке посмотрела на девочку рядом с ней. На ее лице отразился ужас. Она закричала. Зизи вздрогнула. Все замерли.

— Дочка! — орала мать, тряся девочку, безжизненно лежавшую на лавке. — Дочка!

— Люди, что с моим ребенком! Люди, она не дышит! — как безумная вопила женщина, не замечая, что ее руки покраснели от крови, быстро пропитавшей всю одежду ребенка. — Встань, поговори с мамой! Люди, моего ребенка убили! Господи, покарай убийц. Порази их, Боже. «Уходи, — сказал мне муж, — уходи из деревни, беги куда-нибудь, где поспокойнее. Смотри, — говорит, — какое вокруг беззаконие творится. То турки, то партизаны, все с винтовками. Возьми девочку, — сказал он, — и уходи. Чтобы ее сберечь». Трое детей у меня умерло. Только вот эта, кровиночка моя, осталась. Мы поехали в Стамбул к родственникам, они нас приняли ненадолго. В Эдирне мои дядья разве что нас не выгнали. В Салониках, другие, тоже сказали: «Хорошо, что приехали, а еще лучше будет, когда уедете». Тогда мы в Скопье отправились, где мужнины родственники живут, и вот что случилось. Смотри, госпожа! Смотрите все! — отчаянно кричала женщина, обращаясь к Зизи. — Смотри, моего ребенка убили!

Зизи снова упала в обморок. Теперь от вида крови, которая капала на пол. Крови натекла уже целая темно-красная лужа.

— Подъезжаем к Скопье! — крикнул один из пассажиров.

Учительница посмотрела в изумлении на железнодорожника, который также не мог понять, как это они возвращаются к Скопье с юга, когда поезд, в который они сели, отправился на север… Он недоуменно пожал плечами.

«Выходит, мы возвращаемся на прежнее место», — подумал Гордан. Ему было любопытно узнать, куда же прибудет этот состав из-за странного сбоя в пространстве и времени… Вдруг он услышал, как поезд со скрипом остановился, по инерции качнулся назад и затем снова вперед. Снизу послышался свист выпускаемого пара. «Как это, — удивился Гордан, — это же был дизельный локомотив, а не паровоз», но быстро успокоился, потому что теперь все было возможно. Снаружи виднелись контуры небольшой незнакомой станции, и оттуда неслись крики:

— ÜSKÜB, ÜSKÜB! HOSGELD’N’Z — ÜSKÜBDE!^[43] — закричал мужской голос по-турецки, а затем перешел на французский — MESSIEURS DAMME, BIENVENUE A USCUB! BIENVENUE A SKOPIE! LA STATION DE SKOPIE!..^[44]

Глядя в окно, Гордан увидел женщину с девочкой на руках, отчаянно спешившую к выходу с перрона. Лицо учительницы окаменело. Железнодорожник смотрел на женщину в черном влажными от слез глазами. К ней подошли двое полицейских с фесками на головах, один из них попытался забрать тело девочки, но мать не отдала его, и полицейские вместе с ней пошли к выходу с платформы. Тут Гордан заметил Миладинова, стоявшего у дверей вагона в глубокой задумчивости. Потом поэт вытащил блокнот и карандаш и начал что-то записывать.

Далее взгляд Гордана упал на двух грузчиков, несших знакомый ему багаж, и на Кемаля с Зизи, которые следовали за носильщиками в сторону ближайшей приличной гостиницы. Они прошли мимо Миладинова, сдержанно кивнув ему, но поэт этого не заметил, быстро продолжая писать.