Не спать всю ночь свобода - Каплан Виталий Маркович - Страница 5

Мне вдруг стало очень холодно.

— То есть… Олаф, вы говорите так, будто есть какой-то шанс. Но сами же только что сказали — ракетные установки, мировая сеть.

— Ну что ж, пора переходить к первым двум вашим пунктам. Вспомните, с чего все началось?

— Ну, пять лет назад. Заявление Аргунова. Смешки на этот счет по всем развлекательным каналам. А через месяц — Реализация.

— Совершенно верно. Только давайте уточним, что же именно тогда произошло. Аргунов был великим программистом. Об этом знали многие. В том числе и его начальнички в московском отделении «Майкрософта», устроившие ему сокращение штатов. Болтал он, понимаете, лишнее насчет запланированных недоделок Windows-2003. Ладно, это все лирика. Мало кто знал, что он еще и увлекался оккультизмом. И сам имел некоторые способности. Хотел выразить древние тайны средствами информатики. Вот и открыл Формулу Перехода. Что кончилось для него печально.

— Угу… Сраженный коварной пулей вирусовского наймита… Плывут пароходы — салют Аргунову, ползут паровозы — привет Аргунову… В зубах, знаете ли, навязло.

— Все было не так, Андрюша, — ответил он сухо. — Максим Аргунов должен был умереть. Того требовала Формула Перехода. Сейчас не время вдаваться в детали, но суть такова: из ничего не возникнет нечто. Чтобы Господа Алгоритмы обрели жизнь, кто-то должен был ее отдать. Чтобы программы стали живыми, живой должен стать программой. И он стал. Все, что вы получили за пять лет — не более чем реализация этой программы. Она крутится, алгоритмы наслаждаются существованием. А глупый амбициозный Аргунов стал цепочкой ассемблерных операторов. И понял, что натворил. Увы, слишком поздно.

— То есть как? — вновь не понял я. — Вы же сказали, он умер.

— А что есть смерть, Андрюша? Да, тело его распалось, но кроме тела, есть еще что-то.

— Значит, все-таки загробный мир?

— Он не верил в загробный мир. И не получил его. Остался здесь, остался программой. Только вот все программы-то ожили. Реализация, мать ее. И он тоже получил иллюзорное бытие. Знали бы вы, как это больно! Ведь одни только придурки наслаждаются, вроде Мортала Комбата или, к примеру, вашего Варкрафта. Они наслаждаются, он страдает. Знаете, тут как в огне. Глину закаляет, солому жжет. Пламя-то одно и то же.

— А вы, Олаф, откуда все это знаете?

— От верблюда. Неужели еще не догадались, Андрюша?

— Но… — я не нашелся что сказать.

— Надоело говорить в третьем лице, — с усилием выдавил он. — Да, господин Ерохин, то, что вы видите — лишь картинка. Трехмерная. И слышите вы оцифрованный звук. Задействовать здешнюю периферию несложно. Вот стереть файл, увы, не в моих силах. У них такая система защиты, что не сунешься.

— Но как же там, на драккаре? — прошептал я непослушными губами. Казалось, еще немного — и свихнусь окончательно. Хотя куда уж дальше. — Ты и греб, и мальчика… того… из арбалета… Это что, тоже оцифрованный фантом?

Незаметно для самого себя я вновь перешел на «ты».

— Нет, — грустно сообщил Аргунов. — Там был один из наших. Я потому и взял сейчас его образ. Чтобы хоть частично избежать глупых вопросов.

— Из наших… То есть программ? — глупо поинтересовался я.

— Нет, людей. Понимаешь, план возник давно. Но своими силами мне бы не справиться. Нужна была команда. И я ее собрал. Люди знали, на что шли, хотя я и не посвящал их в излишние подробности. Незачем.

— А эти, стриженные, ну, которые охранники? Тоже борцы за идею?

— Купленные, — устало отмахнулся бывший Олаф. — Но таких мало. Предпочитаю работать с иным материалом. Чтобы цепочка была крепкой.

— И я, значит, очередное звено?

— Нет, Андрюша. — хмуро произнес Аргунов. — Ты — конечное звено.

Он надолго замолчал. А у меня слегка кружилась голова — не то от услышанного, не то от усталости. Все же здесь очень не хватало табуреток.

— Значит, так, Андрюша. — продолжал он уже спокойнее. — Формула Перехода. Клин, видишь ли, вышибают клином. Реализация действует до тех пор, пока существует программа «Макс Аргунов». Надо стирать. Но не с конкретного носителя, это ничего не даст. Ты же понимаешь, информация от носителей не шибко зависит. Единственный выход — внедрить в ее тело небольшой код. Несколько простеньких операторов. После чего алгоритм самоудалится. Догадываешься, откуда возьмется этот самый код?

Мне нечего было ответить.

— Им станешь ты, Андрюша. Формула Перехода. Тебе надо превратиться в программу, чтобы закрыть Реализацию. Ты понимаешь, что это значит?

Я кивнул.

— Да ни фига ты не понимаешь, — неожиданно злобно выдохнул Макс. — Тебя не станет. Ты умрешь абсолютной смертью. Исчезнет твоя личность, твоя память, растают все твои мысли. Это не чернота вечного сна, это хуже. Несколько минут виртуальной жизни, пока твой код не сотрет меня, а после — все, полный абзац. И не надейся на загробный мир. Для таких, как мы с тобой, его нет.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — иронично улыбнулся я, глядя в блеклые серые глаза Аргунова. Мне вдруг почудилось, что сквозь его тело проступает грязная бетонная стена. Но тут же все восстановилось. Секундный сбой графики?

— Выбор всегда есть, Андрюша, — хмыкнул он. — Только в твоей ситуации он не слишком разнообразен. Или ты произносишь Формулу Перехода, или, извини, остаешься здесь. В четырех бетонных стенах. Вывести тебя наружу я не смог бы даже при всем своем желании. Ты выбираешь форму смерти, не больше. Но и не меньше.

— А что, нельзя было пообщаться у меня дома? Еще до известных событий? Возник бы посреди монитора… Обязательно надо было меня сюда тащить?

— Обязательно. Формула не сработает, пока с тобой связан идентифицирующий файл. А убирается он, извини, только так. Отсюда и сюжет с вербовкой и вирусом.

— Кстати, что был за вирус? Интересно все-таки…

— Three-Half 2010, если тебе это что-то говорит. А если точнее, не было вируса. Сымитировал я червяка. Его-то как раз несложно. Старый хрыч Лозинский купился.

И тут я спросил то, что все это время не давало мне покоя.

— Но почему именно я?

— Психотип такой, — грустно обронил Макс. — Я же говорил, долго искали. Лишь тебя Формула Перехода способна превратить в нужный код. В информационном мире ты можешь стать только тем, чем был здесь, в жизни.

— Выходит, я не более, чем код-разрушитель? А я-то надеялся…

— Не больше, — подтвердил Макс. — Но никто, кроме тебя…

— Сериал такой был старый, — улыбнулся я.

— Знаю, — кивнул Макс. — Жена смотрела, не оторвать.

— Сейчас-то она как? — не удержался я от вопроса.

— Никак… — Аргунов отвел взгляд в сторону. — Господа Алгоритмы решили подстраховаться.

— Даже так?

— А ты думал? Среди них не только дурные игрушки. Взять того же 2003-го. Кое-кто о чем-то догадывается. Вот и обнулили все данные. Чтобы никто не вывел Формулу.

— Значит, не только жену?

— Не только… Ладно, к делу. Долгие проводы — лишние слезы. Решай. И не затягивай сей процесс — я же не могу вечно держать здешнюю периферию.

Я кивнул. Почему-то вспомнился мне плюшевый медвежонок, был у меня в детстве такой приятель. С такими же тусклыми глазами-пуговицами.

Странный он все-таки, Аргунов. Чего тут решать, если выбор прост — с маслом ли тебя, со сметаной ли…