Двуявь (СИ) - Прягин Владимир - Страница 30

Ох, ё...

Что ж теперь делать-то? Кузнецов за такое голову снимет, и это отнюдь не фигуральное выражение.

Сыщик с трудом подавил желание выскочить за ворота и рвануть через поле в сторону горизонта. Бегство тут не поможет, Ареал не такой большой - найдут, если постараются. А стараться они будут на славу...

Или ещё рано паниковать? Никто ведь пока не знает, что это именно 'Трейсер' тут порезвился. Единственный свидетель - вот он, валяется на полу...

Белобрысый, похоже, догадался о его мыслях. Сказал с опаской:

- Ты это, земляк, того... Насчёт меня не парься. Я - никому ни звука вообще. Кто спросит, скажу - ничего не видел, не слышал...

- Прости, - сказал Марк с искренним сожалением, - не верится мне. Да и спрашивать будут так, что хрен отмолчишься.

- Клятву возьми! - заспешил лежащий. - Реальную, через 'жало'! И уходи спокойно, а мы тут Ефимыча прикопаем - хрен кто найдёт! Да никто и искать не будет - кому он сдался? Серьёзно, мужик, давай!

- Где я 'жало' достану?

- У деда есть, в будке! Он на этом помешанный, прям конкретно! 'Змейку' ты ж видел? Вот! У него такой хрени - полная тумбочка!

- Гляну. Лежи пока.

Марк прошагал по коридору, вышел по двор, осмотрелся - поблизости ни души. Поднялся в будку и первым делом прикурил сигарету из пачки, брошенной на столе. Сунул в карман кастет, открыл тумбочку и вытащил жестяную красную банку с надписью 'Рис'. Вытряс содержимое на стол, рассмотрел. Да, Ефимыч и правда был повёрнутый на всю голову. В ассортименте - три 'змейки', пара 'трещоток' и полдюжины 'жал' в придачу. Коллекционер, блин.

'Змеек' сыщик трогать не стал - они не будут ему служить из-за конфликта ядов. 'Трещотки', судя по цвету, были давно просрочены. Поэтому взял только то, ради чего пришёл.

Вернувшись в блок, присел перед спортсменом на корточки и приставил 'жало', похожее на тоненький гвоздик, к его запястью. Плавно вдавил по самую шляпку, после чего приказал:

- Давай.

- Обязуюсь. Никому не расскажу про тебя и даже не намекну. Если спросят, отвечу, что на участке сегодня не было посторонних. Обязательство вступает в силу с момента произнесения.

Последнюю фразу белобрысый отбарабанил уверенно - привык, очевидно, к подобным процедурам по службе. Капелька крови, выступив, скрыла шляпку 'гвоздя'. Марк кивнул:

- Хорошо. Последний вопрос. Зачем приезжала дочка хозяина? Что говорила?

- Мне - ничего. С Ефимычем перетёрла, побродила тут и свалила.

- Когда это было?

- На той неделе.

- Ладно, парень, живи. Минут через двадцать-тридцать сумеешь встать. Сразу зови 'пустышек'. Труп закопайте, приберитесь тут - сообразишь, короче, что делать. Это в твоих интересах тоже, сам понимаешь.

Он вышел из комнаты, опёрся рукой о стену и сделал несколько вдохов. В голове болталась единственная связная мысль - надо перенять опыт киношных коллег из-за океана и завести себе фляжку с виски, чтобы таскать её постоянно в кармане и прикладываться, если возникает потребность. Примерно вот как сейчас...

Когда в голове слегка прояснилось, он оглядел себя, кое-как отряхнул штаны и прошёлся по коридору, распахивая все двери подряд. Кое-где попадалась мебель - выпотрошенные шкафы с открытыми дверцами, опустевшие стеллажи. В других помещениях не было ничего, кроме пыли. Похоже, сторож не врал - секреты отсюда вывезли, если они, конечно, вообще имелись.

Вопрос - зачем приезжала мотоциклистка? Сейчас она занята поисками пропавшего амулета. Может, и сюда наведалась ради этого?

В этом случае картина несколько усложняется.

Вспомним ещё раз факты. Фамильная реликвия исчезает. Кузнецов-старший говорит домочадцам, что её украли из сейфа; расследует по своим каналам, но безуспешно. Римма тоже организует поиски, обращается в 'Трейсер'. Но перед этим зачем-то рыщет в заброшенных отцовских владениях.

Значит, что получается? Дочурка всё же подозревает, что папа амулет вообще не терял, а где-нибудь перепрятал? Да, она говорила, что 'отец не стал бы ломать такую комедию', но сказать можно что угодно. Нельзя исключать, что дамочка пудрит Марку мозги.

А если продолжить логическую цепочку, получится совсем мрачно. Папаня Риммы усиленно прячет свою реликвию, а 'Трейсер', наоборот, пытается её отыскать. Вряд ли Кузнецову это понравится. Напрашивается вывод, что он и подослал убийцу в кафе. Иными словами, сыщик уже имеет врага в верхах, независимо от того, хватятся ли беднягу Ефимыча или нет.

Доигрался.

Самое же паршивое в том, что Марк не сможет просто взять и похерить этот заказ. Раз уж вышел на верный след, свернуть теперь не удастся. Сила, к которой он обратился через подземный яд, будет снова и снова подбрасывать подсказки, тыкать в них носом, пока не выведет к амулету. И чем сильнее сыщик будет отбрыкиваться, тем болезненнее будет процесс. Что поделаешь - издержки профессии. Знал, как говорится, на что подписывался.

Остаётся, впрочем, робкая надежда на то, что подозрения насчёт Риммы не подтвердятся. Может, она приезжала сюда по совершенно другим делам, не связанным с пропавшей реликвией, и Кузнецов-старший понятия не имеет о 'Трейсере'. Было бы замечательно...

Как бы то ни было, единственный выход теперь - рыть дальше. И надеяться, что кривая как-нибудь вывезет.

Выйдя на воздух, он бросил взгляд на развалины в дальнем конце участка. 'Пустышки' в синих спецовках всё так же таскали мусор. Хорошо хоть, от этих не надо таиться - не проболтаются. Стёртую личность не допросишь при всем желании. Идеальные подельники, да. Ещё б не воняли и не таращились пустыми глазёнками...

Вспомнив, как каторжане тащили его из будки, он брезгливо скривился.

А в следующую секунду его посетила странная мысль - то есть не мысль даже, а смутное, едва уловимое ощущение. Будто та сцена в будке происходила не в первый раз. Будто такое уже случалось - он сидит, обездвиженный, конечности налиты свинцом, а на пороге возникают безликие синие силуэты...

Марк тряхнул головой и пошёл к воротам.

Не надо на этом чрезмерно зацикливаться. Дежавю будет возникать всё чаще и чаще - по мере того, как он приближается к финалу расследования. Главное, чтобы крыша не съехала.

Но самочувствие всё-таки отвратительное - 'змейка' нарушила в организме хрупкий баланс, натащила грязи. 'Отскок', похоже, застигнет раньше, чем он надеялся. Значит, в расследовании скоро наступит вынужденная пауза, а потом надо будет опять подстегнуть себя подземным токсином. Вот только семена кончились, а остальные лежат в квартире, где, видимо, ждёт засада.

Он брёл по разбитой асфальтовой дороге вдоль пустыря, ноябрьское небо слезилось, а впереди щетинился город.

***

Пару раз его обгоняли машины; он не поднимал руку, хотя искушение возникало. Решил - чем меньше людей запомнят его лицо, тем выше шансы на выживание, если Ефимыча всё же хватятся.

На границе частного сектора и блочной застройки ему навстречу выкатился трамвай - некогда ярко-красный, с канареечным верхом, а теперь побуревший, вылинявший, как память.

Старчески дребезжа, трамвай миновал поворотный круг и раззявил двери. Марк поднялся в вагон. Физиономия толстой тётки-кондукторши показалась смутно знакомой. Может, именно ей двадцать лет назад он в последний раз предъявил студенческий с пятью расплывшимися печатями - по одной за каждый учебный год. Да, предъявил и, бесплатно доехав до универа, сдал корочку в деканат, чтобы взамен получить диплом. И вот именно с той секунды мир начал выцветать, и упали с деревьев первые листья, а с неба - первые холодные капли...

Отогнав голодную свору воспоминаний, он подумал, что сегодня придётся-таки вернуться в квартиру. Без семян не обойтись в любом случае. Он, конечно, сглупил - надо было вчера захватить с собой не меньше десятка. Но кто ж знал, что так обернётся? Первые дни в расследовании - обычно спокойные и тягучие, без встрясок и мордобоя. А тут - буквально с места в карьер.