Двуявь (СИ) - Прягин Владимир - Страница 65

- Ну, вроде как... - сыщик вдруг почувствовал стыд. - Но земля, по-моему, вообще не знала, для чего они мне нужны - просто радовалась, что кто-то её услышал, и спешила отреагировать... Я, получается, её обманул, использовал дары как оружие... Но почему деревья выглядят так кошмарно?

- Земля одурманена, как и люди. Она больна, но изо всех сил пытается выздороветь. А для этого нужно, опять же, устранить последствия Обнуления - и я укрепляюсь в мысли, что эту работу придётся выполнить вам.

- Не уверен, что справлюсь, так что вынужден отказаться.

Кузнецов вздохнул, и на его лице проступило нечто похожее на эмоции - хотя, может, это была всего лишь усталость:

- Вы не откажетесь, Марк, не лгите себе. Такой шанс нельзя упускать.

- Слушайте, господин Кузнецов, вы не находите, что вся эта сцена выглядит очень странно? Вы меня уговариваете, подталкиваете к чему-то, о чём я понятия не имею. Что вообще, по-вашему, нужно сделать, чтобы убрать барьер? Вот чисто технически? Подойти к нему с амулетом и проковырять дырку в воздухе?

- Я не знаю, - сказал старик. - Не знаю, в том-то и дело! Понял только одно: барьер питается нашей душевной грязью, а значит, уничтожить его может что-то чистое и хорошее. Мне такие задачи не по плечу - слишком замаран кровью. Мою дочь вы тоже давеча наблюдали во всей красе...

- А я, по-вашему, подхожу? - Марка разобрал смех. - Или напомнить вам, сколько людей я угробил за эти дни?

- В этом городе вообще затруднительно найти кого-нибудь с чистой совестью. Но вы - единственный, кто слышит землю через токсин. Поэтому перестаньте хныкать и сделайте то, что нужно! Попытайтесь найти в себе что-то светлое, и тогда...

- Так, стоп.

Голос Риммы щёлкнул как кнут, перешибая рассуждения старика. Она поднялась из кресла и, сдерживая ярость, проговорила:

- Я долго и терпеливо слушала - всё надеялась, что услышу что-нибудь внятное, но вместо этого получила лишь оскорбления. Такое я терпеть не намерена - даже от тебя, отец. Давай сюда амулет - я чувствую, что он где-то рядом.

- Он здесь, в ящике стола. Но ты его не получишь.

- Тогда прости.

Марк понял, что сейчас будет, и тоже вскочил, одновременно взывая к земле сквозь этажные перекрытия.

Римма, шагнув к столу, нажала на спуск.

Грохот заполнил дом.

Пуля пробила старику ребра, кровь проступила на светло-серой рубашке. Самый влиятельный человек Медноярска, издав тихий предсмертный хрип, обмяк в своём кресле.

Марк ударил Римму плечом и, выкрутив руку, прижал к столу. 'Стечкин' со стуком упал на пол, а дверь уже открывалась, и на пороге был Темирхан.

Дом вздрогнул до основания, будто его передёрнуло от испуга и тошноты, и сквозь паркет проломился древесный ствол, твёрдый и безжалостно-резкий, как взбесившийся промышленный бур. Взрывая пол вокруг себя и заслоняя дверной проём, он пёр всё выше и выше, пока не вгрызся в потолок коридора. Темирхана отбросило от двери, как мягкую тряпичную куклу.

В оглушительном хрусте тонули крики людей; разлетались в стороны щепки, поднимались клубы цементной пыли. Дом, насаженный на вертел, стонал.

У Марка перед глазами плыли круги - экстремальная связь с землёй выжала ресурсы до капли. Римма, которую он удерживал, дёргалась и брыкалась, извергая потоки брани. Сыщик рявкнул ей: 'Тихо, б...!' На секунду она действительно замерла, и он, воспользовавшись моментом, сунул руку себе в карман, где лежали последние семена; сжал одно из них в кулаке.

Яд привычно проник сквозь кожу, и в голове слегка прояснилось. Организм глотал свою дозу жадно, семя истощилось почти мгновенно. Когда в кругляше остались буквально крохи отравы, Марк прижал его к шее Риммы, после чего опустил обездвиженную блондинку-мотоциклистку на пол.

- Лучше сразу добей, - сказала она, тяжело дыша, - иначе я найду тебя и сгною.

- Заткнись.

Отбросив использованное семя, он выложил три других на столешницу. Да, ровно три - остальные либо истратил, либо обронил в беготне. И вот теперь настало время использовать запас до конца.

Марк подошёл к окну, посмотрел на облетающий сад и на равнину за кирпичной оградой. Показалось, что в паре километров от дома темнеет купол пассажирского космопорта, но это был всего лишь округлый холм.

Повернувшись к столу, сотрудник ООО 'Трейсер' выдвинул верхний ящик.

Медальон был там - рифлёный, диаметром в дециметр, с надписью 'Vae victis'. Побеждённым - горе, тут не поспоришь...

Резко засаднила ладонь. Сыщик вспомнил, как неделю назад нарисовал на ней круг с крестом, из-за чего у мальчика Юры появилась 'чёрная метка'. Да, извини, Юрец, пришлось и тебе побегать...

Марк прилепил семена на кожу.

Ладонь, межключичная впадина, солнечное сплетение.

Сегодня в течение дня он то и дело переживал, что из-за передоза будет страшный 'отскок'. Что ж, хотя бы эта проблема теперь снимается - ещё буквально пара минут, и 'отскакивать' станет некому. Три тройные дозы подряд - это, как говорится, финиш. Занавес.

Да и пофиг.

Что он, собственно, потеряет? Продавленный диван, этажерку с книгами и телевизор 'Рубин'? Телик, впрочем, уже наверняка скоммуниздили - квартира-то стоит нараспашку, после того как кузнецовские бандюганы вышибли дверь.

Ладно, поставим вопрос иначе. Кому он, Марк, был нужен в своей обнулённой жизни? Кто был к нему привязан? Разве что Эля, которую он предварительно отравил, а потом и вовсе...

Кузнецов сказал ему: 'Попытайтесь найти в себе что-то светлое'.

Это будет непросто.

Его светлая часть - далеко отсюда, в городе несбыточной юности, по другую сторону яви. Добрый мальчик, которого любит добрая девочка. Захочет ли этот мальчик помочь своему тошнотному альтер эго?

Настало время спросить.

Ведь без этой второй натуры ничего и никогда не получится.

Теперь хотя бы понятно, почему на щите сразу два клинка...

Марк достал амулет из ящика.

- Сыщик, - позвала Римма, - не делай этого. Перестань...

Он даже не повёл головой.

Амулет лежал на правой ладони, а над левой возникло некое подобие голограммы - точно такой же щит, но отражённый зеркально.

Марк соединил их.

***

Юра почувствовал боль, как будто пчела ужалила его в руку, но в следующую секунду сообразил, что пчёлы в ноябре уже не летают. Это комитетчик вколол ему стимулятор, помогая вернуться в явь.

Сознание кое-как прояснялось, и студент пожаловался:

- Тошнит... Во рту пересохло...

- Держите, - Фархутдинов сунул ему жестяную банку с лимонадом 'Дюшес'. - Теперь вы знаете, как активировать амулет?

- Технически - да, догадываюсь... - Самохин жадно глотал шипучку. - Хотя и не гарантирую, что сработает...

- Гарантий никто не ждёт, главное - попытаться. Давайте поторопимся, Юрий. У меня дурное предчувствие - времени почти не осталось.

- Сейчас, погодите ещё минуту...

Перебирая в памяти сцены из последнего сна, Юра испытывал ощущение, что некая ключевая деталь упорно от него ускользает. На первый взгляд, всё предельно просто - надо взять амулет и сделать то же самое, что и Марк, но...

Отставив пустую банку, он пытался понять причины своих сомнений.

Значит, сыщик-алкаш считает Юрин мир тенью, некоей сказочно-улучшенной версией настоящей России. Иными словами - просто красивой выдумкой. Как-то несколько обидно звучит...

Гений сыска почему-то не допускает мысли, что всё обстоит ровно наоборот: это именно его мир не может существовать в реальности - просто потому, что слишком уж отвратителен.

И если так, то какое дело Самохину до того, что там происходит?

Он, Юра, уже узнал всё, что нужно, и больше не обязан вникать в перипетии зазеркальных кошмаров. У него есть своя задача - несравненно более важная, благородная, потрясающая воображение: открыть людям дорогу к звёздам. Ради этого, собственно, всё затеяно...

- Да, - сказал Фархутдинов, отвечая кому-то через браслет. - Что? Ладно, пропустите её.