Противостояние - Орлова Елена Анатольевна - Страница 62

Он уселся на пол и положил ей голову на колени.

— Маленькая, прости! Все кончено! Честное слово! И больше никогда не повторится. Обещаю! Без тебя я не смогу жить…

Мила не верила своим ушам. Она посмотрела в глаза мужа.

— Я клянусь тебе…

— Не надо клясться. Я верю.

— Милочка, родная! — Андрей подхватил жену на руки и закружил по комнате.

Ее лицо мертвенно побледнело и исказилось от боли.

— Остановись, — прошептала она.

— В чем дело, маленькая?!

— Нога, нога, — застонала Мила.

— Что «нога»? — не понял Андрей.

— Прошу, опусти!

— А ты сможешь стоять?

— Наверное, смогу, — неуверенно ответила она. — Только левая нога плохо слушается…

Андрей уложил жену на кровать и бросился к телефону.

— Алло! «Скорая помощь»?

Через двадцать минут врач дежурной бригады поставил предварительный диагноз: острый тромбоз и инфарктная пневмония.

— Что же вы раньше не обратились? — с досадой спросил он. — Посмотрите, в каком ужасном состоянии нога! Я уже не говорю о легких!

— Обращалась, — ответила Мила, — к нашему районному терапевту.

— И какой диагноз вам поставили?

— Остеохондроз.

— Гнать таких «специалистов» надо «в шею»! — возмущенно воскликнул врач. — Молодая женщина, вся жизнь впереди! А вы, по-видимому, супруг? — обернулся он к Андрею.

— Да.

— Значит, так, супруг. Путь предстоит неблизкий, в Первую Градскую. Нужна сложная операция, специальная аппаратура. Это — только там. Постараемся доставить девушку аккуратно, насколько возможно. Плачевное состояние наших дорог тебе известно. Поэтому держи крепко, иначе можем не довезти, — предупредил доктор.

Андрей похолодел.

— Неужели настолько серьезно?

— Серьезнее некуда!

Последнее, что Мила запомнила: белые стены операционной и медсестру в маске, делающую ей внутривенный укол.

Она находилась в воздухе. Из пугающей темноты доносился зловещий шепот. Мила не видела ничего, кроме быстро кружащихся огней, но чувствовала. Через протянутые к ней, со всех сторон, незримые нити медленно вытекала жизнь. Капля за каплей, капля за каплей…

Мила открыла глаза. Над ней озабоченно склонился мужчина в белом халате.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач.

— Ужасно… — Мила с трудом разлепила запекшиеся губы. — Пить хочется…

— Сейчас я смочу вам губы, а попьете чуть позже. Что-то болит?

— Все болит…

От ощущения полного бессилия и невыносимой боли по ее щекам покатились слезы.

— Девочка, не нужно отчаиваться! Ты обязательно выздоровеешь! — хирургу очень хотелось подбодрить Милу, но выражение его расстроенного лица говорило об обратном.

— Плохо? — слабая улыбка тронула Милины губы.

— Ну с чего ты взяла?! — прикрикнул на нее врач.

— Доктор, я не могу дышать, такая боль…

— Ничего, ничего, — засуетился мужчина. — Сейчас сделаем укол промедола.

Мила вновь провалилась в темноту.

Когда она очнулась, у постели сидели заплаканная мать и белый как полотно Андрей.

— Маленькая, ты слышишь меня? — прошептал муж. — У тебя сейчас что-то болит?

— Не знаю, все болит…

— Милочка, девочка, скажи, чего ты хочешь? — вмешалась в разговор Надежда.

— Спать.

— Ты и так постоянно спишь. Может, немного поешь? Я принесла суп-пюре и котлетку паровую.

— Не хочу! — Мила недовольно поморщилась и отвернулась. — О еде даже думать не могу!

— Это от наркоза, — расстроилась мать. — Ну же, доченька, хоть ложечку съешь, через силу…

На глаза Милы навернулись слезы.

— Что ты, моя хорошая, не нужно плакать, если ты не хочешь, я не буду ничего предлагать… — Надежда с трудом взяла себя в руки.

На маленьком личике дочери, болезненно-бледном, с пятнами горячечного румянца, застыло выражение беспомощности.

— Мамочка, если бы ты знала, как больно дышать, — чуть слышно прошептала она и тяжело закашлялась, прижимая руки ко шву на животе. — Господи, — с отчаянием воскликнула Мила, — я не могу больше выносить такую боль, лучше умереть!

Андрей выбежал в коридор. Ворвавшись в ординаторскую, он срывающимся голосом закричал:

— Ну сделайте же что-нибудь! На нее невозможно смотреть!

— Успокойтесь, успокойтесь, молодой человек, — мягко попросил врач. Он поднялся из-за стола и подошел к Андрею. — Не отчаивайтесь, кризис миновал. Худшее позади. Организм молодой, должен выдержать. Промедол дольше колоть нельзя, опасно. После него, обычно, очень сложно переходить на другие обезболивающие. Нужно потерпеть!

— Простите, доктор! Нервы в последнее время…

— Ничего, бывает, — понимающе кивнул мужчина.

Прошел месяц. Мила понемногу выздоравливала. Она уже могла, с помощью Андрея, добираться до уютной скамейки на больничном дворе, скрытой в разросшихся вишневых кустах. Там муж читал ей книжку про какого-то пирата, жившего три столетия назад. Мила совсем не слушала его, но мягкая интонация голоса и ласковый летний ветерок приятно убаюкивали. Она прижималась щекой к родному плечу и наслаждалась ощущением душевного покоя.

— Расскажи мне лучше о Лисоньке! — часто просила девушка. — Наверное, Антонина Павловна без конца названивает, а ты молчишь…

Андрей, старательно сочиняя ответы, каждый раз испытывал мучительный стыд: с тех пор, как он сообщил матери о болезни Милы, та больше ни разу не позвонила.

— Конечно, мы очень волнуемся за тебя, маленькая! Мама с отцом постоянно интересуются твоим здоровьем и ждут в гости!

— Спасибо, я очень соскучилась по дочке!

— Я тоже. Как только выйдешь из больницы, обязательно поедем к Лисе!

— Не знаю, смогу ли, после операции…

— Даже не сомневайся: родители создадут прекрасные условия для выздоровления!

— Ну, посмотрим, — неопределенно ответила Мила.

Между тем отношения Андрея с тещей оставались натянутыми. Совершенно случайно он поделился с Надеждой Михайловной своими мыслями о поездке в Петергоф.

Женщина пришла в полное замешательство.

— А как ты себе это представляешь?! — возмущенно воскликнула она. — Ты что, на носилках собираешься Милочку везти?

— О каких носилках вы говорите?! — ощетинился Андрей. — Она уже ходит самостоятельно!

— Неужели?! Передвижение от лавочки до лавочки, да и то с посторонней помощью, теперь называется самостоятельной ходьбой?! Пойми, Миле нужен серьезный уход!

— Мои родители позаботятся о ней! — горячо пообещал молодой муж.

— Да уж, позаботятся! — Надежда с грустной иронией посмотрела на зятя. — Ты сам-то веришь своим словам?

Ничего не ответив, Андрей направился к выходу.

— До свидания, — прокричала, вдогонку, Надежда.

— До свидания, — обиженно буркнул он и громко хлопнул дверью.

Мила все же решилась поехать в Петергоф. Дорога оказалась крайне утомительной, и лишь будущая встреча с дочкой согревала сердце. Поэтому, стоило ей войти в квартиру и увидеть свою малышку, на усталом лице заиграл румянец.

— Лисонька, родная, иди ко мне, — нежно позвала она девочку, держащуюся за руку Антонины Павловны. На одно короткое мгновение взгляд Василисы вспыхнул радостью и тут же потух. Дочка безучастно посмотрела на Милу и отвернулась к свекрови.

— Бабушка, кто эта тетя?

Антонина Павловна, ликуя в душе, с показным неудовольствием произнесла:

— Лисонька, неужели ты не узнаешь свою маму?!

— Мама, — протянула девочка, — понятно…

— Что с ней?! — потрясенно проговорила Мила. — Что вы сделали с моей дочерью?!

— Вот так всегда: чем больше стараешься, тем меньше благодарности, — с упреком обратилась свекровь к сыну и мужу и тихим, несчастным голосом незаслуженно обиженной женщины добавила: — Ничего особенного не произошло. Девочка еще маленькая, она просто отвыкла!

— Милочка, не стоит принимать близко к сердцу слова ребенка, — поддержал мать Андрей.

Девушка смутилась:

— Простите меня, Антонина Павловна…

— Ничего. Проходите в дом, я покажу, куда положить вещи.

Смарагда смотрела на худенькую, бледную невестку, и злые, черные мысли роились в ее голове: «Надо же, живучая! Кто бы мог подумать! А с виду, такая малохольная! Ничего, дорогуша, я постараюсь исправить досадное недоразумение! „Лекарство“ уже подготовила!»