Из блокады (СИ) - Волков Константин Борисович - Страница 51

- Пойдём, - сказал Зуб. - Авось, птичка не опасная. Даже если опасная, всё одно, проскочим. Нам бы до посёлка успеть, а под деревьями, наверное, не достанет.

- Да, - неуверенно сказал Партизан, - Пошли, парни! Авось, и проскочим.

Когда идёшь под горку, трава заплетает норовящие пуститься в бег ноги. Передвигаться таким манером нелегко, того и гляди, кувырнёшься, только и осторожничать времени нет, побыстрее бы укрыться. Половину склона мы одолели, уже поверили, что всё закончится хорошо, тут птичка и вспорхнула с насеста; может, заинтересовалась нами, а может, не замышляя ничего плохого, решила размять крылышки. У профессора сдали нервы - бросив рюкзак и автомат, он смешно зарысил к кажущимся обманчиво близкими домам.

- Куда! - заорал Партизан. - Стой, идиот!

- Ох, дурак! За ним, парни! - Леший ринулся к недалёкой околице, мы понеслись следом. Сады рядом, скорее всего, мы бы успели. Но профессор... надолго его не хватило. Хрипло заглатывая воздух, он споткнулся раз, другой и третий. Мы с Савелием подцепили Архипа под руки. Надо спешить, да не сильно разбежишься, профессор еле переставляет ноги, они волочатся по земле, трава цепляется за ботинки. А птица, суматошно молотя крыльями, карабкается в зенит. Подымается она неуверенно, рывками, но вдруг, уцепившись за восходящий поток, взмывает, и с высоты срывается в пике.

- Ложись! - сквозь сиплое дыхание орёт Партизан. Рюкзак полетел наземь, рядом с ним плюхнулся на спину сам лесник; лишь ствол нацеленного в небо ружья виднеется над травой. Отпустил я профессора, тот мешком осел на землю: дыхание хриплое, ноги к животу подтянуты, руки голову прикрыли - да разве за ладошками схоронишься? Ладно, другие - как хотят, а я не намерен изображать завтрак вороны-переростка! Я опрокинулся на спину: плечи на рюкзаке, грудь ходуном, воздух застревает в зубах, а руки трясутся - прицелиться не получается!

Жуткое создание... лоснящиеся смоляным отблеском крылья, маленькая головка на тонкой и длинной шее. Мощные когтистые лапы вытянуты вперёд, а огромный клюв раскрыт. Чёрное оперение присутствует на хвосте и на крыльях, а туловище почти голое. Тварь близко, растопырилась, а перья от напора воздуха затрепетали. Эта махина будто на меня рушится. Сейчас вонзятся когти, клюв размозжит голову!

Выстрелило ружьё, и, вслед за ним, как по команде, затрещали автоматы. Я надавил на спуск. Ох, ёлки зелёные, приклад, словно молот, вбил плечо в рюкзак! Птичка вильнула: может, её ошарашили неожиданно громкие звуки, а, может, несколько пуль нашли цель! Не нравится? Получи ещё! Глупая тварь, до неё пока не дошло, что она больше не охотник, она - дичь! Лапы вытянулись, птица, картаво вскрикнув, нырнула к земле. Суматошно захлопали крылья, взбаламученный воздух колыхнул траву, и накатила волна зловония.

Тварь накрыла выбранную жертву, а взлететь не смогла; тяжеловатой оказалась для подранка добыча. Шипя и каркая, птица плюхнулась на землю. Не помню, как я очутился рядом с бьющейся грудой перьев и кожи. Надо бы стрелять, да боязно зацепить извивающегося под тушей товарища! Я упал наземь - теперь ствол автомата смотрит снизу вверх. Крыло бьёт по земле где-то рядом, меня обдаёт смрадным воздухом. "калаш", коротко прогрохотав, замолкает - магазин пуст. Но попал я хорошо, только перья полетели. Тех пуль, которыми я нашпиговал монстра, ему оказалось достаточно!

Я присел на корточки рядом с издохшей птицей, и поздравил чудище с неудачным выбором жертвы; никаких шансов поднять грузное тело - тварь лишь сумела немного проволочь Савку по земле, на том её успехи и закончились. Может, птица не собиралась куда-то тащить механика, хотела лишь размозжить клювом голову, а потом, в более располагающей обстановке, насладиться мертвечинкой. Но и тут не срослось: у Савки хватило сил и реакции, чтобы сжать ручищами птичью шею. Он собрал все силы, пытаясь свернуть голову злобной птахе, лицо у него перекосилось и сделалось кирпичным. Механик напирал, скорее всего, не замечая, что противник давно издох.

- Всё, Савка, всё! Отпусти курицу, никуда она не убежит, - Партизан, пытаясь успокоить, теребил друга за плечо. До Савелия начало доходить, что он в этой битве победил! Пальцы неохотно разжались, и механик выбрался из-под туши. Савелий оказался цел, и почти невредим. Только куртка изрядно порвалась, и на обнажённой груди кровоточили глубокие царапины. "Плохо дело" - вяло подумал я. Судя по смраду, исходящему от трупа, падаль - привычная для птицы еда. В раны могла попасть любая дрянь.

Лечить героя взялся Леший. Пойло из фляжки щедро пролилось на порезы, Савка морщился, иногда сквозь сжатые губы вырывалось шипение. Я протянул механику оброненный им автомат.

- Как я её? - Савка налился гордостью, на кирпично-красной от перенапряжения физиономии зажглась улыбка. - Видели?

- Лихо, ничего не скажешь, - похвалил друга Леший. - Не дёргайся. Сильнее пощиплет, быстрее заживёт. Верный способ, у кого хочешь спроси. На, глотни. Это чтобы изнутри убить заразу. И для кишков полезно, и для мозгов, и от волнения первое средство.

Нахлынула тяжёлая усталость. Автомат показался неподъёмным, руки бессильно повисли. Я молча смотрел на суету вокруг птицы. Подумалось, что она вовсе не такая огромная, как мне с перепуга вообразилось. Крылья, если мерить от кончика до кончика, шагов десять будут, а туловище вряд ли больше четырёх, если не считать хвост и голову. Но секира зазубренного клюва - это нечто! Насладившись зрелищем поверженного монстра, я подошёл к Архипу. Профессору сделалось нехорошо: бледный, почти зелёный, он сидел на земле, лоб и щёки лоснились от пота, капелька повисла на кончике носа.

- Эй, профессор, - съязвил Партизан. - И что думает о таких птичках наука? Изучай, пока есть время.

- Да что-то не хочется, ребятки, - Архип махнул рукой. - Ну её к чёрту! Наизучался. Знаете, что-то я растерялся. Пока вы стреляли, я в травке прятался. Лежал и... будто парализовало. Вы уж простите!

- Не бери в голову. Успеешь, настреляешься, - неожиданно участливо сказал Партизан, - Ты сейчас вот что, ты Савелием займись, ладно? Ободрала его птичка. Как бы плохого не вышло. Про лекарства не соврал? У тебя, точно, есть?

- А, это, - Архип махнул рукой в сторону брошенного им рюкзака. - Всё честно. И стрептоцид, и антибиотики, и шприцы. Где пациент?

Спокойнее, когда над головой шуршат ветви, а вокруг виднеются дома, хотя эти дома - лишь жалкие развалюхи, а деревья - уродливые, раскоряченные, непомерно большие яблони. Пусть так, зато горизонт не видно; чувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение - не по мне!

Ровное полотно дороги распалось на отдельные глыбы, между которыми выросла густая трава; асфальт весело крошится под ногами. Проулки захватила буйная растительность. Те дома, что пожалел огонь, давно превратились в груды брёвен и кирпича. На корявых ветвях зеленеют мелкие, незрелые, даже на вид невкусные, плоды. Изредка попадаются привычные глазу тополя да берёзки. Однажды из-под обломков рухнувшего дома выметнулась стайка крошечных голотелых крыс.

Нам не встретилось ни одного уцелевшего строения, лишь оплетённая вьющейся травой колокольня гордо высится среди развалин, оставшихся от местной церквушки. Она усыпана огромными красно-розовыми цветами, вокруг которых вьются тысячи насекомых. Тягучий аромат бьёт в голову не хуже давешнего вина. Лешему захотелось проверить, нет ли на колокольне птичьего гнезда; если уничтожить мерзкий выводок, мир станет хоть немного, да лучше.

- Брось! - одёрнул его Партизан. - Не время ерундой заниматься. Если там кто остался, теперь без тебя подохнет. Кормить гадёнышей больше некому.

По плотине, мимо зловонной илистой лужи, когда-то бывшей деревенским прудом, мы вышли к насыпи, и вскоре железка привела нас к цели. На окраине села мы увидели станцию, там, у перрона, на одном из путей и оборвался маршрут покинутого людьми поезда.

Локомотив почернел от копоти. Вагоны местами остались серыми и красными, а местами покрылись бурыми пятнами ржавчины. Часть платформ, на которых перевозили технику, сейчас пуста: возле них на перроне грудой свалены ящики, замерли непонятные, слегка похожие на тракторы, механизмы; они, как новые, даже тёмно-зелёная краска не облупилась. Другие платформы разгрузить не успели, некоторые прикрывает выцветший, колышущийся на свежем ветерке, брезент.