Из блокады (СИ) - Волков Константин Борисович - Страница 6

- Не, мебель не буду. Ерунда это. Зря время терять.

- А торчать в библиотеке - не зря время терять? Скоро прохвессором, блин, заделаешься. Будешь, как Архип; вроде и умный, а вроде и глупый. Наливай, чего ждёшь?

- Это правильно. Лучше двинем по маленькой.

- Какое же тебе занятие-то предложить? Можно ещё по бабам. Взрослый уже, пора.

- С этим я без тебя как-нибудь разберусь, - говорю я.

- В том и беда, что "как-нибудь". Медсестричка твоя, Катька, она ж ещё маленькая. Сколько ей, пятнадцать?

- Вроде, шестнадцать, - бурчу я.

- Я и говорю... - взгляд Захара мгновенно делается жёстким и сердитым. - Нет, я, конечно, понимаю, главное, чтобы девка созрела. Сколько ей - второй вопрос. Ты смотри! Не смей обижать! Пока гражданкой не станет, чтобы всё у вас аккуратно... Упаси тебя Боже!

- Ты что, Захар? - натурально возмущаюсь я. - Ты, вообще, о чём? Мы просто дружим. Друзья мы, понимаешь, и больше ничего.

Мы, в самом деле, друзья, если кто-то где-то услыхал что-то другое - это пустая брехня!

- Раз так, дружите себе. А то скажу Ренату. Он тебя вмиг обженит. А чё, ты молодой да здоровый. Любая счастлива будет. Выбирай бабёнку посочнее, и вперёд. А хочешь, двух бери. Это хобби, так хобби! Настоящее, мужское! Не то, что лобзиком.

А сам на меня лукаво так смотрит, а под вислыми рыжими усами наглая ухмылка прячется. У-у-у, таракан хитрющий! Понимает, что мне после стаканчика захотелось немного покуролесить, развеяться малость. Там видно будет. А пока...

- Наливай!

- Не раскисай! Что-то ты раскис, друг, - говорит Захар.

И вовсе я не раскис! Напротив, мне хорошо. Только надо собраться, привести себя в порядок. Эту сложную мысль я старательно втолковываю Захару.

- Ладно, коли так. А то в бутыли ещё много осталось...

- Захар, объясни, почему Степан меня выбрал? Раньше ты это делал... и он... а сегодня я. Почему?

- Почему, почему? Да потому! Присматривается он к тебе. Сколько лет Степану? Шестьдесят два. А Хозяин и того старше. И я не пацан уж. Пока тянем, только надолго ли нас хватит? А молодёжи, считай, почти что нет. На тебя, оболтуса, вся надежда! Нам понять нужно, на что ты годишься, вот и смотрим. Если хочешь знать, Клыков на тебя глаз положил, ему люди нужны. И лесникам нужны. Фиг им! Мне ты тоже не лишний. Не отдам!

Ладно, Захар, не отдавай. Я согласен. Мне и в милиции неплохо. За это и выпьем!

- Захар, ты скольких на тот свет отправил?

- Думаешь, я покойников считаю? Зачем мне?

- Нет, я понимаю, что до фига. Ну, сколько? Десять? Двадцать?

- Да уж поболе. Когда я начинал, тебя ещё и в проекте не было. Чечня - слыхал про такое?

- Ага.

- Не ври! Откуда тебе слышать? Может, и про Донбасс знаешь? Молод ты, знать про это!

- Сам же рассказывал.

- Мало ли что я рассказывал? А ты не верь всему! Кстати, что за интерес такой непонятный? - взгляд Захара становится трезвым и очень внимательным.

- Просто так спросил. Понимаешь, я человека убил. Почти убил... если честно, тошно мне от этого. И страшно. Там, на площади чуть не обделался. Ты тоже каждый раз... ну, это... переживаешь?

- Вон ты о чём! Не до переживаний мне. Привык.

- Хорошо, ну, ладно. А когда первого кончал, тоже всё нормально?

- Когда первого? Видишь ли, Олежка, тут дело такое... когда я своего первого завалил, о другом переживал - как бы самому не стать жмуром. Может, и обделался, только давно об этом забыл, и вспоминать не намерен. Понял? А если понял - давай по последней, и баиньки. Отдохнуть тебе надо.

Выпил я ещё, по-моему, даже без закуски. А дальше - туман. Кажется, Захар пытался забрать у меня бутыль, вроде бы укладывал в постель, да не уложил, потому что мне хотелось продолжения.

* * *

Мерзость во рту, неритмичный и навязчивый стук в затылке, а вдобавок неловкое чувство, будто я перед кем-то провинился. Кажется, ничего плохого не делал. Или делал? О-хо-хо. Я поднял тяжёлую голову и приоткрыл один глаз. Надо же, я за тем же за столом. Так и сидел за ним? Спал, наверное. Бутыль с самогоном куда-то делась, зато перед носом стоит кружка с травяным чаем. Лучше бы рассольчик огуречный налили. Водичку, на крайний случай.

- Очухался, Рыжий? - спросила Ольга. Когда она злится, по имени меня не называет. Молчала бы, потому что я вовсе не рыжий, есть небольшая рыжинка, и что с того?

- Да, друг, силён ты пить! Талантище! - Ренат восхищённо поцокал языком.

- Хоть какой-то талант у человека должен быть, хотя бы такой, - поддакнула Ольга.

- Ребятки, я не сильно куролесил? - спросил я. Голос сделался похожим на воронье карканье.

- Что-то с памятью моей стало... - пропел Ренат.

В самом деле не помнишь? - спросила Ольга. - Правда-правда? Сначала приставал: "давай выпьем, давай выпьем...", а когда мы согласились, спать завалился. Из-за тебя, охламона, ни поработать, ни отдохнуть не получилось.

Мало кому я бы "охламона" спустил, но Ольге можно. Ей много чего можно. И вообще... как-то некрасиво вышло, не по-товарищески. Обязательно всех угощу... когда-нибудь... не сегодня. Сейчас даже подумать об этом тошно.

Ренат уселся напротив, и стал набивать трубку махрой. Глядя на него, и мне захотелось покурить. Обшарил я карманы - кисет на месте. Значит, всё не так уж плохо. Свернуть бы сигарету, да пальцы, будто чужие. А трубка где? Вот она, моя пыхтелочка! Кажется, что-то в жизни поменялось в лучшую сторону. Ещё бы Ренат перестал занудствовать.

- Э, нет, друг, табачок убери, - сказал он, и пыхнул на меня горьким дымом. - Чаёк лучше выпей. Покушать, вот, можно, и даже нужно. Ополоснуться тоже хорошо. А курить - после. Снова тебя развезёт, и что я буду делать? Ты у меня должен свеженьким быть, как огурец, понял?

- Нет, - ответил я, - не понял. Зачем свеженьким?

- Как это? - Ренат удивлённо выпучил глаза. - Затем! Оставил тебя Захар на моё попечение. Говорит, в надёжные руки отдаю. Своди куда-нибудь, и чтоб к утру глазки у парня сверкали, чтобы жизни он радовался, а про хандру и думать забыл. Не помнишь?

- Не помню, - искренне удивился я такому повороту. - А я что?

- Ты? Ничего! Щерился по крокодильи, да бормотал, что готов идти хоть сейчас, вот выпьешь по маленькой с боевыми друзьями, бутылочку возьмёшь, и сразу пойдём. Еле уговорили мы тебя отдохнуть перед дорожкой.

- Слушай, - я зашипел, обжегшись горячим чаем, - видишь же, ходок из меня сейчас тот ещё! Мне бы полежать, это я с удовольствием. А куда-то переться - в другой раз. Ладно?

- Э-э-э, - покачал головой Ренат, - не получится без тебя. Никак не получится. Командир велел идти вдвоём, значит, надо идти вдвоём. Сам посуди. Если без тебя, Захар скажет: "опять Ренат загулял". Командир такой, он и осерчать может. А с тобой - другое дело. С тобой я - на задании. Да не робей, там девки хорошие, насиловать не станут, если сам не попросишь. Немножко посидишь, опохмелишься, и домой, баиньки. Скажи, не подведёшь старого боевого товарища?

- "Опохмелишься", значит? - промямлил я, а сам подумал: почему бы и нет? Это телу плохо, а душе хочется продолжения. - Ладно, постараюсь не подвести.

- Вот какой ты молодец, - обрадовался Ренат, - я знал, что на тебя можно положиться. Ты не переживай - всё будет в лучшем виде. Только в порядок себя приведи.

Слушала Ольга наш трёп, да вдруг, ни с того, ни с сего, заругалась в том смысле, что нам, кобелям, давно пора выметаться, потому что работать мешаем, а ей нужно ещё кое с кем потолковать. И так кучу времени со всякими охламонами потеряла.

Во дворе, возле маленькой беседки, в землю вкопан металлический бак, наполненный стекающей с крыши дождевой водой. Я разогнал ладонью упавших в воду мотыльков и прилетевшие с соседних яблонь листья, разделся и окунулся с головой. Сначала показалось - сейчас помру, но вскоре похорошело! На улице прохладно, по телу жгучий озноб, как раз это мне и нужно. Когда я до красноты растёрся полотенцем, зябкая дрожь унялась. Ф-ф-ух - кажется, отпустило! Гадостный привкус во рту остался, зато больше не плывёт перед глазами. Жизнь сделалась терпимой.